Теперь будет хуже, под ударом будет весь мир. Проводиться все будет через государство, поэтому с ним должно быть как можно меньше контактов. Это залог и неприятия кодов в том числе. Никаких банков и кредитов, все это контролируется одной рукой и одной головой. На поверку окажется, что рука-то и не рука, а когтистая лапа, и голова-де просто голова, а рогатая. Вместо лица же у нее звериная морда со страшным оскалом. Почему они так всех и приучают сейчас к банкам за зарплатой в банк, за пенсией - в банк. Далеко не медленно всех сгоняют в одно стойло. Большим удивлением будет для людей, когда окажется, что и последняя копеечка в их кошельке изочтена, как это на Западе уже делается.'

Что же; это не последнее удивление, увы. Весь тот каркас благополучия, выстраиваемый современным человеком, окажется стальным капканом для самого себя. Да что там капканом, в капкане пружины есть, нажми - и свободен, даже животным, пленникам это удается иногда сделать. Тут этого не будет. И будет бес подталкивать людей неверующих или маловеров к накладыванию рук на себя. Ужасно то, что будут их отпевать, предавать земле - написал, что был в момент самоубийства в состоянии невменяемости и дело готово. Как вроде бы суд такого, да и любого порядка о прощении или наказании можно вершить на земле! Это нечто вроде католической индульгенции - купил, и уже прощен. И для другого несчастного менее страшно - предъидущего же отпели, "Со святыми упокой...", прощен, а что - мне мешает?! Многие и многие люди уйдут во ад под такое пение, закончив жизнь самоубийством, лишив себя малейшей возможности бороться за вечную жизнь, за жизнь в Жизни. Видел я вереницы гробов. На земле плачут и рыдают, поют упокоение, а вокруг бесы пляшут, довольные - сколько душ погубить смогли!

И живые будут завидовать мертвым. Да, ужас болезней и войн, гибели близких; большую веру и упование .на Бога надо иметь, чтобы выдержать все это. Как гордецу и сребролюбцу выдержать унижение? Ведь вчера еще он сам кричал: "Если ты умный, то почему не богатый?!" Вчера еще самодовольство перехлестывало через край, а сегодня - никто. На все он пойдет, и на коды, и на "666", и договор кровью подпишет с самим сатаной. Но тому-то это уже не нужно! И так свой, подергаешься, попрыгаешь, а там, .глядишь, на шее петля - наш! Уничижение же переносимое со смирением в дни призрачного благоденствия, вот тот мостик через три с половиной года антихристовой власти. На кого будет нацелено жало вражьего соблазна, - на верных. Не смогли их еще соблазнить комфортом и золотом, яствами и машинами, так попытаемся сейчас, под угрозой голодной смерти соблазнить куском хлеба. Трудно, ой трудно будет сохранить душу, когда у близких, детей крошки во рту не было так долго. Только верящий в Бога, и верящий Богу сумеет удержаться от необратимого. Даст что-нибудь людям антихрист? Конечно, нет, ибо дать будет нечего. Что у него будет, кроме собранных богатств, но богатств, ценимых в том мире, который дьяволом был организован, но и им же самим и погубленный, ради удобства воцарения лжемессии! Эти пресловутые доллары будут, как в мое время, "керенки", на метры. Золото обретет истинную свою цену - ни что, как металл - никудышнее, а так - ни съесть, ни укрыться от холода. Стоимость будут иметь только функциональные вещи, вещи, без которых невозможно выживание человека - топоры, пилы, любой инструмент, простые печи из железа".

Старец закрыл глаза, опять скатилась слезинка. Казалось, что он спит, но губы привычно шевелились в молитвословиях. Я не знал, как и поступить: и молитву прерывать грех, но и на лицо была явная усталость праведника.

"Батюшка, - нерешительно начал я, - может, завтра мне лучше приехать?"

"Мил ты мой человек, отец Александр, да знаешь ли ты, что в следующую секунду произойдет, а не то, что на следующий день?! Эх, молодость, молодость, все-то назначить, все - решить. Меньше своего, меньше суеты, но больше выслушивать Бога. Просить не исполнения собственных желаний, но открытия Его Святой воли. А завтра не приедешь и не надо стараться. Появись-ка ты лучше через два дня, но не откладывай приезд на дольше. С Богом, отче!"

Только на улице я заметил, что день уже на исходе. А как одно мгновение! Только прощание как-то прошло не в тоне всей встречи - почему это нельзя завтра встретиться? Наверное, устал старчик, подумалось мне. Каково же было мое удивление, когда дома узнал новость - на утро быть у архиерея. Вобщем-то, дело обыденное, но такое совпадение!

Как спастись.

Поручение владыки требовало отъезда из города. За один день не управился, пришлось и на второй выехать. Потом - отчет, опять к владыке. Одним словом, утром третьего дня мне меньше всего хотелось садиться за руль машины и куда-то ехать, даже к отцу Антонию. Я уж и повод придумал, как оправдаться перед ним, но из головы не выходили слова: "Не откладывай приезд на дольше!". Ладно, поеду.

Встретившая меня женщина была явно чем-то встревожена. На мой немой вопрос глазами, ответила:

"Батюшка занемог, но Вас ждет". О, Господи, как же я еще мог сомневаться - ехать или не ехать!

Старец едва смог чуть приподняться. Притом лицо его было удивительно покойно и благостно.

"Слушай, отче святый, что скажу. Ты обязательно что-то будешь писать про меня, грешного. Для этого и беседы с тобой веду. Случится это, хоть сейчас, хоть позже, имя изменить и о месте захоронения - ни слова. Я уже распорядился, где могилу рыть".

"Батюшка, - начал я, - рано вы об этом заговариваете..."