2. Здесь он ясно и совершенно заграждает уста еретиков, показав, что говорит не просто о том или о другом теле, но о тлении и нетлении. "Мы не о том, – говорит, – воздыхаем, чтобы освободиться от тела (потому что мы не желаем сложить его с себя), но страстно желаем только освободиться от тления, которое в нем находится". Потому и говорит, что мы хотим не совлечься тела, но только облечь его в безсмертие. Потом сам же объясняет свои слова: "чтобы смертное поглощено было жизнью" (да пожерто будет мертвенное животом). Так как для многих казалось тягостным разлучение с телом, и он шел против всеобщего голоса, говоря, что мы воздыхаем потому, что не желаем от него освободиться ("Если душа, – могли сказать ему, – так страдает и скорбит, разлучаясь с телом, то как же ты говоришь, что мы воздыхаем потому, что долго не освобождаемся от него?"), то, предупреждая такое возражение, (апостол) и говорит: "И я не утверждаю, что мы о том воздыхаем, как бы сложить с себя (никто без скорби не слагает его, почему и о Петре говорит Христос: "и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь" (возьмут тебя и поведут, аможе не хощеши) (Иоан. 21: 18), а о том как бы облечь его в нетление. Оттого мы и тяготимся телом, т. е. не оттого, что носим тело, но оттого, что носим тело тленное и страстное. Это-то и производит в нас скорбь. Но наступающая жизнь истребит и уничтожит тление, – именно тление, а не тело". "А как же, – скажешь ты, – это произойдет?" Не спрашивай о том, – Бог это делает, – не любопытствуй. Потому и присовокупил: "На сие самое и создал нас Бог" (сотворивый же нас в сие истое Бог) (ст. 5). Этими словами он показывает, что это прежде было определено о нас. Не теперь только это стало благоугодно Богу, но в начале еще, – когда Он образовал нас из земли и создал Адама, а создал его не с тем, чтобы он умер, но чтобы соделать его бессмертным. Потом, чтобы более удостоверить в этом, присовокупил: "и дал нам залог Духа" (иже и даде обручение Духа). Как тогда Он для этого (бессмертия) сотворил человека, так и теперь через крещение возсоздал его для той же цели, и в удостоверение этого дал нам немаловажный залог, Святого Духа. О залоге (апостол) упоминает часто – как для того, чтобы показать себя должником, так и для того, чтобы через это придать бóльшую достоверность своим словам во мнении людей более слабых. "Итак мы всегда благодушествуем" (Дерзающе убо всегда и ведяще) (ст. 6). "Благодушествуем" (Дерзающе) – т. е., среди гонений, озлоблений и непрестанных опасностей смерти. Он как бы так говорит: "Гонит ли кто тебя, преследует ли, умерщвляет ли – не унывай. Все это к твоему благу. Не бойся, дерзай. То, о чем ты воздыхаешь и скорбишь, т. е. что ты работаешь тлению, – это самое тление исхитит тебя из среды тления, и тем скорее освободит от этого рабства". Потому и говорит: "всегда благодушествуем" (дерзающе убо всегда), т. е., не только в благоприятное время, но и во время скорбей. "Ибо мы ходим верою, а не видением, то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа" (И ведяще, яко живуще в теле, отходим от Господа: верою бо ходим, а не видением: дерзаем же и благоволим паче отъити от тела, и внити ко Господу) (ст. 7, 8). Что всего важнее и выше, он поставил на конце – потому что со Христом быть лучше и выше, нежели получить нетление. Слово же его имеет такой смысл: "Гонящий и убивающий нас не отнимает у нас жизни; поэтому не бойся, но дерзай и тогда, когда рассекают тебя на части. Это не только освобождает тебя от тления и тяготящего на тебе бремени, но и тотчас же отсылает тебя к Господу". Потому и не сказал: "сущии (óντες) в теле", что мы находимся в нем, как странники в гостинице. "И как знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, ибо мы ходим верою, а не видением, то мы благодушествуем и желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа" (Ведяще убо, яко живуще в теле, отходим от Господа: дерзаем же и благоволим паче отъити от тела и внити ко Господу). Видишь ли, как он, умолчав о неприятных именах смерти и кончины, заменил их вожделеннейшим наименованием – "водворения у Бога"; и напротив, оставив наименование, кажущееся приятным, именно – жизни, употребил неприятное, назвав здешнюю жизнь "устранением" (удалением) от Господа". Это он сделал для того, чтобы никто не только не услаждался настоящим, напротив, даже тяготился бы им; и чтобы никто, приближаясь к смерти, не скорбел, а напротив, радовался, потому что переходит к лучшим благам. Но чтобы кто-нибудь, услыша, что мы (находясь в этом теле) "отходим от Господа", не сказал: "Что ты говоришь? Неужели мы, живя здесь, находимся в удалении от Него?", – он отклонил это возражение, сказав: "верою ходим, а не видением". И здесь мы имеем познание о Нем, но не столь ясное, а точно " как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно" (в зерцале и в гадании), как говорит он в другом месте (1 Кор. 13: 12). "Благодушествуем и желаем" (Дерзаем же и благоволим). Вот до чего он довел речь! До сильнейшего желания кончины: слово "благоволим" у него то же значит, что и "сильно желаем". Чего желаем? "Выйти из тела и водвориться у Господа" (Отъити от тела и внити ко Господу). Так-то он всегда делает, о чем я и прежде замечал – обращает в противную сторону слова противников. "И потому ревностно стараемся, водворяясь ли, выходя ли, быть Ему угодными" (Темже и тщимся, аще входяще, аще отходяще, благоугодни Ему быти) (ст. 9). "Но там ли, здесь ли мы находимся, – говорит, – наше дело – только заботиться о том, чтобы жить сообразно с Его волею, потому что в этом наша главная обязанность. Таким образом, с этим благоугождением ты уже без сомнения наследник царствия". Но чтобы (верующие), приобретя такое страстное желание (отойти ко Господу), не сетовали на замедление этого отшествия, (апостол) здесь уже дает им то, что составляет главное из всех благ. Что же это такое? То, чтобы благоугождать (Господу): не просто отойти отсюда – хорошо, но отойти благоугодивши; через это последнее хорошим становится и первое. Равным образом, не просто жить здесь тяжко, но тяжко жить оскорбляя (Бога).

3. Итак, не думай, что для вечной жизни достаточно одного разлучения с телом. Везде нужна добродетель. Вот почему, как, рассуждая о воскресении, он не дал основания полагаться только на него, сказав: "только бы нам и одетым не оказаться нагими" (аще же и облекшеся, не нази обрящемся), так точно, говоря и о разлучении (с телом), чтобы ты не подумал, что этого только достаточно тебе для спасения, присовокупил, что надобно еще быть благоугодным Богу. Возбудив, таким образом, ревность многоразличными благами, (апостол) не забыл побудить их и страхом угрожающих зол, так как блаженство наше состоит и в стяжании благ, т. е. царства (небесного), и в избежании зол, т. е. геенны. Но желание избежать мучений сильнее действует, и если бы вред ограничивался только лишением вечных благ, то многие легко бы на это согласились; если же он соединен с мучениями, то едва ли (кто согласится); конечно, первое надлежало бы считать более несносным, но для многих, по причине слабости их и привязанности к земному, последнее представляется более тяжким. Итак, ввиду того, что большинство слушателей не столько возбуждается обещанием благ, сколько угрозою наказаний, (апостол) и счел необходимым здесь заключить речь свою так: "ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово" (всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым) (ст. 10). Но опять, устрашив и возбудив слушателя напоминанием об этом суде, он и здесь не оставил скорби без утешения, и присовокупил нечто приятное, сказав: "чтобы каждому получить [соответственно тому], что он делал, живя в теле, доброе или худое" (да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла). Этими словами (апостол) и живущих добродетельно, а между тем гонимых, укрепляет надеждами, и ослабевших делает более ревностными страхом наказания, вместе с тем подтверждает также и учение о воскресении тел. "Тело, – говорит, – которое служило добродетели или пороку, не будет исключено от участия и в воздаяниях: вместе с душою одни тела будут преданы мучениям, а другие увенчаются наградами". Между тем некоторые из еретиков говорят, что тело восстанет не прежнее, но другое. Как же это, скажи мне? Одно тело грешило, а другое за то будет наказываться? Одно жило непорочно, а другое увенчается? И что вы скажете Павлу на слова его: "не хотим совлечься, но облечься" (не хощем совлещися, но пооблещися)? Как же тленное поглощается жизнью? Он не сказал: "чтобы поглощено было смертное или тленное тело телом нетленным", но – "чтобы тление – жизнью" (животом). А это будет тогда, когда воскреснет то же самое тело. Если же прежнее тело будет оставлено, а вместо него устроено другое, тогда тление не будет поглощено, но пребудет во всей силе. Потому и не будет этого, но "тленному сему, – т. е. телу, – надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие" (подобает тленному сему облещися в нетление) (1 Кор. 15: 53). Настоящее тело находится между (тлением и нетлением): ныне оно тленно, а после будет нетленно. И ныне оно в этом состоянии (тления) находится потому, что нетлению несвойственно разрушение: "и тление, – говорит, – не наследует нетления" (тление нетления не наследствует) (1 Кор. 15: 50), – иначе как будет нетление? Но, напротив, тление поглощается жизнью. Тление побеждается нетлением, но последее первым – никогда. Как огонь расплавляет воск, но воск не расплавляет огня, так и нетление истребляет и поглощает тление; но тление никак не может одержать победы над нетлением. Итак, слыша Павла, говорящего, что "всем нам должно явиться пред судилище Христово" (нам подобает явитися пред судищем Христовым), вообразим мысленно этот суд и представим, что он уже совершается теперь и что требуется отчет. Я намерен подробнее изобразить его, так как Павел, как говоривший о скорбях и не желавший возбуждать в них еще новых скорбей, не продолжил далее слова (об этом суде), но высказав кратко суровый приговор: "каждому получить [соответственно тому], что он делал" (кийждо приимет, яже содела), тотчас перешел (к другому рассуждению). Итак представим, что этот суд уже наступил. Пусть каждый испытает совесть свою, и вообразит, что уже пришел Судия, и все открывается и делается явным, – потому что мы не только будем предстоять, но и будем изобличены (на суде). Не краснеете ли вы? Не смущаетесь ли?

Но если и ныне, когда еще не наступил день суда, когда мы просто напомнили о нем, и только мысленно его представили, мы казнимся совестью, то что будет с нами, когда действительно он наступит, когда вся вселенная предстанет на суд, все ангелы и архангелы, и другие (небесные) силы, когда люди будут стекаться от всех концов земли, восхищаемые на облаках, когда все будут объяты страхом, когда повсюду вострубят трубы и будут раздаваться неумолкаемые звуки? Подлинно, если бы и не было геены, то быть отверженным в присутствии столь светлого собрания и отойти с безчестием – каким великим было бы наказанием! Если и ныне, когда выступает царь со своею свитою, каждый из нас, сознавая свое убожество, не столько получает удовольствия от этого зрелища, сколько печали от того, что нисколько не может участвовать в великолепии, окружающем царя, и не находится близ него, то что будет тогда? Неужели ты почитаешь маловажным наказанием – не быть включенным в этот сонм, не быть удостоенным неизреченной славы, быть отлученным куда-то далеко и надолго от этого торжества и неизреченных благ? Но когда и мрак, и скрежет зубов, и неразрешимые узы, и червь неумирающий, и огнь неугасающий, и скорбь, и теснота, и страждущий в пламени язык, – как это случилось с богатым, – будут уделом человека; когда мы будем испускать вопли, и никто не будет нас слышать, будем стонать, терзаться от невыносимых болезней, и никто не будет внимать нам, будем всюду озираться, и ниоткуда не получим утешения, – то с чем сравнить жребий бедствующих таким образом? Что может быть несчастнее этих душ? Что может быть более достойно сожаления?

4. Если мы, входя в темницу и видя в ней одних иссохшими (от печали), других – обремененными оковами и страдающими от голода, иных заключенными во мраке, –

Там не так, как здесь: для облегчения бедствия твоего не принесут тебе – один серебра, другой пищи, иной утешительного и отрадного слова; там все будут чужие. Даже и Ной, Иов и Даниил, хотя бы увидели кого из своих родных страдающими, не согласятся тогда ходатайствовать за несчастных. Тогда отнимется у нас всякое сострадание, свойственное теперь природе нашей. Так как благочестивые родители порой имеют нечестивых детей, и благочестивые дети нечестивых родителей, то, чтобы радость праведников всегда была чистая и чтобы наслаждающиеся благами не возмущались состраданием, – для этого, повторяю, и самое сострадание отнимется, и они вместе с Владыкой воспылают гневом даже против единокровных своих. В самом деле, если и теперь самые обыкновенные родители иногда отказываются от детей своих, и исключают их из своего родства, когда видят их живущими распутно, тем более так поступят тогда праведники. Пусть поэтому никто не надеется иметь утешение в той жизни, если не сделал ничего доброго в здешней, хотя бы и имел бесчисленное множество праведных предков: "каждому получить [соответственно тому], что он делал, живя в теле" (кийждо бо приимет, яже с телом содела) (ст. 10). Мне кажется, что (апостол) здесь разумеет и блудников, и как их, так и всех других грешников желает привести в страх ожидающими их наказаниями. Послушаем же и мы! Если тебя палит огонь плотской похоти, противопоставь ему тот огонь (геенский), и огонь похоти твоей тотчас погаснет и исчезнет. Хочешь ли сказать что-нибудь гнусное, помысли о том скрежете зубов, – и страх обуздает язык твой. Желаешь ли сделать какое хищение, послушай, что повелевает и говорит Судия: "связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю" (свяжите ему руце и нозе, и вверзите его во тьму кромешную) (Мф. 22: 13), – и таким образом изгонишь и эту страсть. Если ты предан пьянству и ведешь жизнь невоздержную, то послушай, что говорил богач: пошли Лазаря, чтоб концом перста своего освежил горящий в пламени язык мой, – и не получил помощи (Лук. 16: 24, 25), – и отстанешь от страсти (невоздержания). Если ты любишь увеселения, рассуждай о тесноте и скорбях, имеющих быть там; после этого ты и думать о них не станешь. Если ты жесток и немилосерден, то припоминай тех дев, которые за то, что погасли их светильники, оказались вне чертога Жениха, – и ты скоро сделаешься человеколюбивым. Нерадив ты и беспечен? Размышляй о судьбе скрывшего талант свой, – и ты сделаешься быстрее огня. Тебя снедает страсть, как бы завладеть достоянием ближнего твоего? Воображай непрестанно неумирающего червя – и легко освободишься и от этой болезни, и все прочие (слабости) исправишь. (Бог) ничего не заповедал нам трудного и тяжкого. Отчего кажутся нам тяжкими заповеди Его? От нашего расслабления. Как самое трудное при нашем старании и ревности становится легким и удобоисполнимым, так и легкое от нашей лености делается тяжким. Итак, рассуждая обо всем этом, будем смотреть не на то, как некоторые предаются роскоши и невоздержанию, а на то, каков будет их конец. (Конец же их) в здешней жизни – гной и утучнение плоти; а в будущей – червь и огонь. Равным образом, будем смотреть не на то, как некоторые хищничают, а на конец их жизни; их в настоящей жизни снедает беспокойство, страх и мучения совести, а в будущей ожидают неразрешимые узы. Будем рассуждать не о (людях) славолюбивых, а о том, что следует за славолюбием; но за ним последуют – пресмыкательство и лицемерие здесь, а там невыносимое мучение в вечном пламени. Если мы будет таким образом размышлять сами с собою и противопоставлять такие и подобные (размышления) нашим злым пожеланиям, то скоро изгоним из себя и любовь к настоящим благам, и возжем в себе любовь к будущим. Итак, возжем, воспламеним эту любовь. Если одна мысль о благах небесных, даже неясная, доставляет нам столько удовольствия, то подумай, сколько радости должно принести самое наслаждение ими. Блаженны, и трижды и бессчетно блаженны, наслаждающиеся теми благами; напротив, достойны сожаления и трижды несчастны те, которые претерпевают мучения. Итак, чтобы нам быть в числе первых, а не последних, возлюбим добродетель. Таким образом мы наследуем и будущие блага, которые все мы и да сподобимся получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Ενδυσάμενοι; По-видимому, Златоуст читал здесь – Εκδυσάμενοι, как показывают дальнейшие слова беседы.

БЕСЕДА 11

"Итак, зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты; надеюсь, что открыты и вашим совестям" (2 Кор. 5:11).

1. Итак, говорит, зная это, т. е., тот страшный суд, мы делаем все так, чтобы не подать вам никакого повода даже ложно подозревать нас в неискренности нашего действования. Видишь ли строгую точность в исполнении обязанностей, и заботливость души, пекущейся (о благе других)? "Мы, – говорит, – подлежим осуждению, не только тогда, когда, в самом деле, сделали бы что худое, но подвергаемся ему и тогда, когда, ничего худого не сделавши, бываем подозреваемы в худом и, будучи властны удалить подозрение, не заботимся о том". "Не снова представляем себя вам, но даем вам повод хвалиться нами" (Не паки себе хвалим, но вину даем вам похвалению о нас) (ст. 12). Смотри, как он всегда предупреждает подозрение в мнимом самохвальстве, – потому что ничто так не оскорбляет слуха слушателей, как рассказ чего-либо великого и необычайного о себе самом. Но так как он вынужден был сказать о себе нечто такое, то и поправляет себя, говоря: "Мы делаем это для вас, а не для себя, – чтобы вы имели, чем хвалиться, а не мы"; но и это не без цели, а по причине лжеапостолов, почему и прибавляет: "тем, которые хвалятся лицем, а не сердцем" (к хвалящимся в лице, а не в сердцы). Видишь ли, как он отвлек их от лжеапостолов и привлек на свою сторону, показав, что и сами коринфяне желают воспользоваться случаем, чтобы защитить его и отвечать за него тем, которые его порицали? "Не для того, – говорит, – чтобы нас хвалили, говорим это, но для того, чтобы вы могли свободно говорить за нас, – что доказывает вместе и великую любовь его к ним, – и не для того, чтобы вам хвалиться только, но чтобы вас не обманывали более". Так, впрочем, открыто он этого не сказал, а выразил то же другими словами, более умеренными, и не делая им упрека, говоря: "дабы имели вы" (да имате), чем похвалиться "тем, которые хвалятся лицем" (к хвалящимся в лице). И это он заповедует им делать не просто и без всякой нужды, но когда лжеапостолы будут превозноситься, потому что он везде соображается с обстоятельствами. Итак, не для своей славы он говорит это, но чтобы заградить уста лжеапостолам, ко вреду коринфян хвалящимся своими делами. Но что значит – "в лице"? Хвалиться наружными делами, совершаемыми напоказ. А лжеапостолы были действительно таковы, и все делали из любочестия; будучи пусты в душе, – хотя имели вид благочестия, и казались достойными почтения, – были чужды добрых дел. "Если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас" (Аще бо изумихомся, Богови: аще ли целомудрствуем, вам) (ст. 13). "Если, – говорит, – мы возвещаем что-либо великое о себе (это называет он "изумлением", или, как в других местах, "безумием"), то делаем это для Бога, чтобы вы, считая нас немощными, не возгордились и не погибли; если же говорим что смиренно и с уничижением, то делаем это для вас, чтобы вы научились смиренномудрствовать". Или слова его имеют такой смысл: "Если кто считает нас безумными, мы надеемся за то получить награду от Бога, за Которого мы подпадаем такому подозрению, если же кто почитает нас смиренномудрыми, тот и сам пусть научится от нас смиренномудрию". И еще иначе: "Если кто считает нас безумными, тот пусть знает, что мы для Бога так безумствуем". Поэтому и присовокупляет: "ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так" (ибо любы Божия обдержит нас суждших сие) (ст. 14). "Не только, – говорит, – страх будущего, но и то, что уже совершилось, не позволяют нам быть беспечными и предаваться сну, но восставляют нас и побуждают трудиться для вас". Что же такое, что уже совершилось? То, что "если один умер за всех, то все умерли" (аще един за всех умре, то убо вси умроша). "Следовательно, все погибли", – говорит. Если бы не все умерли, то (и Христос) не за всех бы умер, потому что здесь, а не там средства ко спасению. Поэтому и говорит: "любовь Христова объемлет нас" (любы Божия обдержит нас), и не позволяет нам молчать, и крайнее будет несчастие, жесточе самой геенны, если после того, как Бог совершил такое дело, некоторые останутся не получившими никакого плода от такого промышления Его о нас". Подлинно, дело преизобильной любви – умереть за всю вселенную, и притом лежащую во зле. "Чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего" (Да живущии не ктому себе живут, но умершему за них и воскресшему) (ст. 15). "Итак, если мы должны жить не для самих себя, то, – говорит, – вы не должны смущаться и беспокоиться от надвигающихся на вас бедствий и смертей". И представляет очевидную причину, почему так должно поступать. "Если, – говорит, – мы живем Умершим за нас, то должны и жить для Того, которым живем". И хотя сказанное им содержит, по-видимому, одну причину, однако, если тщательно рассмотрим, то найдем следующие две: первую ту, что мы Им только живем, вторую ту, что Он умер за нас. Каждая из них, отдельно взятая, достаточна для того, чтобы соделать нас покорными. Подумайте же, сколько мы должны быть обязаны, когда соединим обе вместе. Но еще и третья причина скрывается в его словах, именно та, что для тебя (Господь) воскресил и вознес на небо начаток нашего естества, – почему и прибавлено: "для умершего за них и воскресшего" (умершему за нас и воскресшему). "Потому отныне мы никого не знаем по плоти" (Темже мы от ныне ни единаго вемы по плоти) (ст. 16). Если все умерли и все воскресли, и умерли так, как осудило умереть владычество греха, воскресли же банею пакибытия и обновления Духа Святого, то он справедливо говорит, что мы "никого" из верующих "не знаем по плоти". Что, в самом деле, до того, если они находятся еще во плоти? Прежняя плотская жизнь уже кончилась, и мы свыше возродились Духом, и познали другое жительство, и пребывание, и жизнь, и устроение, именно – небесные. И всего этого виновником (апостол) называет Христа, почему и прибавил: "если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем" (аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем).

2. Что же, скажи мне, разве сложил Он с Себя плоть, и теперь без тела? Нет, Он и теперь находится во плоти, потому что сказано: "Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом" (сей Иисус вознесыйся от вас на небо, такожде приидет) (Деян. 1: 11). Как "таким же образом" (такожде)? Во плоти, с телом. Как же он говорит: "если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем"? В приложении к нам, "по плоти" значит то же, что быть во грехах, а "не по плоти" – то же, что не быть во грехах. В приложении же ко Христу, "по плоти" не другое что означает, как быть причастным немощей человеческого естества, как-то: жажды, алкания, утомления, сна; потому что Он "не сделал греха, и не было лжи в устах Его" (греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его) (Ис. 53: 9; 1 Петр. 2: 22), почему и говорил: "Кто из вас обличит Меня в неправде?" (кто от вас обличает Мя о гресе?) (Иоан. 8: 46); и еще: "идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего" (грядет сего мира князь, и во Мне не имать ничесоже) (Иоан. 14: 30); а "не по плоти" означает то, что Он освободился уже и от этих немощей, а не то, чтобы Он находился теперь без плоти. Именно с плотию, только уже непричастною страданиям и бессмертною, Он придет судить вселенную. В такое состояние придем и мы, когда тело наше будет "сообразно телу славы Его" (Филип. 3: 21). "Итак, кто во Христе, [тот] новая тварь" (Темже аще кто во Христе, нова тварь) (ст. 17). Доселе (апостол) заимствовал от любви побуждения к добродетели, теперь возводит к ней из рассмотрения самых дел. Потому присовокупил: "кто во Христе, [тот] новая тварь". "Кто, – говорит, – уверовал в него, тот соделался другим созданием, потому что таковой родился свыше чрез Духа. И по этой, следовательно, причине мы должны, – говорит, – жить для Него, – не потому только, что мы не свои (1 Кор. 6: 19), и не потому только, что Он умер за нас, и воскресил начаток нашего естества, но и потому, что мы перешли в другую жизнь". Смотри, сколько он приводит причин на то, что надо жить добродетельно. А чтобы показать, как важен этот переход и как много значит такая перемена, он дает и многозначительное наименование этому исправлению (жизни). Потом, чтобы более объяснить сказанное и показать, как мы делаемся новою тварию, он говорит: "древнее прошло, теперь все новое" (древняя мимодидоша, се быша вся нова). Что же такое "древнее"? Или грехи и разные роды нечестия, или все иудейские (обряды); а лучше – то и другое вместе. "Теперь все новое. Все же от Бога" (Се быша вся нова. Всяческая же от Бога) (ст. 18). А от нас – ничего. И оставление грехов, и усыновление, и нетленная слава – все от Него нам даровано. Таким образом, он возбуждает их к добродетели не только уже будущими благами, но и настоящими. Смотри же, каким образом. Он сказал, что мы воскреснем некогда, перейдем в нетление и получим храмину вечную. Но так как для убеждения тех, которые не так верят будущему, как нужно верить, настоящее имеет больше силы, чем будущее, то он показывает им и то, что они уже получили, и каковы они были тогда, когда получили. Каковы же они были, когда получили? Они были все мертвые ("все, – говорит, –умерли, и Христос за всех умер: так всех равно возлюбил Он"), все одряхлели, застарели в беззакониях.

Но вот теперь и душа новая (потому что очищена), и тело новое, и служение новое, и новые обетования, и завет, и жизнь, и трапеза, и одежда, и все вообще новое. В самом деле, вместо земного Иерусалима, мы получили вышний престольный град; вместо чувственного храма узрели храм духовный; вместо каменных скрижалей получили плотяные; вместо обрезания – крещение; вместо манны – тело Владычне; вместо воды из камня – кровь из ребра; вместо жезла Моисеева или Ааронова – крест; вместо обетованной земли – царство небесное; вместо бесчисленных иереев – Единого Архиерея; вместо агнца бессловесного – Агнца духовного. Представляя все эти и подобные блага, (апостол) и сказал: "все новое". И все это от Бога чрез Христа и Его благодать. Потому и присовокупил: "примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения" (примирившаго нас Себе Христом и давшаго нам служение примирения), потому что все блага даны нам чрез Христа. Тот, кто соделал нас друзьями Своими, есть виновник и всех других (благ), которые Бог даровал друзьям Его, потому что, не врагами нас оставив, Он оделил нас такими дарами, но соделав друзьями Себе. Но когда я называю Христа виновником нашего примирения, то разумею вместе и Отца; когда же говорю, что Отец даровал (это примирение), то опять разумею и Сына. "Все чрез Него начало быть" (Вся Тем быша) (Иоан. 1: 3); следовательно, Он – виновник и этого. Не мы обратились к Нему, но Он сам призвал нас к Себе. Как же призвал? Смертью Христа. "И давшего нам служение примирения". Здесь (апостол) опять указывает на достоинство звания апостольского, показывая, сколь великое дело поручено им, и как велика любовь Божия к нам. В самом деле, и после того, как люди не послушали пришедшего ходатая, (Бог) не отвергнул и не оставил их, но продолжает звать их как сам, так и чрез других. Кто достойно может надивиться такому попечению о нас! Сын, пришедший для примирения, Сын приискренний и единородный умерщвлен; но Отец, не взирая и на это, не отверг убивших Его, и не сказал: "Я послал Сына Моего совершить Мое посольство, а они не только не хотели послушать Его, но еще убили и распяли, потому праведно отвергнуть уже их". Но поступил совсем напротив: по отшествии от нас Сына, Он вверил нам дело примирения: "давшего нам служение примирения. Потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя [людям] преступлений их " (Зане Бог бе во Христе мир примиряя Себе, не вменяя им согрешений их) (ст. 19). Видишь ли любовь, превосходящую всякое слово, всякий ум? Кто был обижен? Сам (Бог). Кто первый пришел для примирения? Он же. "Но, – скажешь, – Он послал Сына, а не сам пришел?" Да, Он послал Сына, но не один Сын призывал нас, а вместе с Ним и чрез Него действовал и Отец. Поэтому (апостол) и сказал, что "Бог во Христе примирил с Собою мир" (Бог бе примиряя Себе мир во Христе), т. е. чрез Христа. Этими словами он поясняет выше сказанные слова: "давшего нам служение примирения", и как бы так говорит: "Не подумайте, что мы виновники этого дела, – мы только служители; виновник же всего есть Бог, примиривший с Собою вселенную чрез Единородного". Как же Он примирил? Удивительно ведь не только то, что Он соделался другом, но еще более то, что так соделался другом. Как же? Оставив им согрешения: иначе не был бы и друг. Потому (апостол) и сказал далее: "не вменяя [людям] преступлений их" (не вменяя им согрешений их). Действительно, если бы Он захотел требовать отчета во грехах наших, то все мы погибли бы, потому что все умерли. Но при таком множестве грехов наших, Он не только не потребовал нам наказания, но и примирился с нами; не только оставил грехи наши, но даже и не вменил их нам. Так и мы должны прощать врагов своих, чтобы и самими получить такое же прощение. "И дал нам слово примирения" (И положив в нас слово примирения). "И мы, – говорит, – не для того пришли теперь, чтобы возвещать что-нибудь тяжкое, но чтобы сделать всех друзьями Богу". "Если мне, – говорит (Господь), – они не поверили, то вы не переставайте увещевать их, пока не убедите". Потому и говорит далее: "и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом" (по Христе убо молим, яко Богу молящему нами: молим по Христе, примиритеся с Богом) (ст. 20).

3. Смотри, до чего он возвысил это дело, представляя самого Христа просящим о примирении, и не только Христа, но и самого Отца. Смысл же слов его такой: Отец послал Сына Своего увещевать (людей), и исполнить посольство от Его имени к роду человеческому. Но так как Он, будучи умерщвлен, отошел отсюда, то теперь нам передано это посольство, потому и просим вас от имени Христа и Отца Его. Для Него столь дорог человеческий род, что Он предал за него Сына Своего, наперед зная, что Он будет умерщвлен, и сделал нас апостолами для вас, – так что справедливо сказал (апостол): "все для вас" (1 Кор. 3: 22). "От имени Христова просим" (По Христе убо молим), то есть, "вместо Христа, потому что нам передано дело Его". Если же тебе это кажется преувеличенным, то послушай еще далее, где он говорит, что они делают это не только вместо Него, т. е. Христа, но и вместо Отца. Потому и прибавил: "и как бы Сам Бог увещевает через нас" (яко Богу молящему нами). "Не чрез Сына только, – говорит, – (Бог) призывает людей, но и чрез нас, которым передано дело Его. Итак, не думайте, – говорит, – чтобы мы вас просили, – сам Христос чрез нас просит вас, и даже сам Отец Христа". Что может равняться с таким преизбытком (благости)? Будучи неблагодарно обижен за бесчисленные благодеяния (от Него нам данные), Он не только не осудил нас, но еще дал Сына Своего, чтобы примирить нас с Собою; и когда те, к которым Он пришел, не только не примирились, но и убили Его, Он послал опять других посланников для призывания, и чрез них сам просит. О чем же просит? "Примиритесь с Богом". Не сказал: "Примирите с собою Бога", потому что не Бог враждует против нас, но мы против Него. Бог же никогда не враждует. Потому, как посланный посредник, оправдывая Его, говорит: "Ибо не знавшего греха Он сделал для нас [жертвою за] грех" (неведевшаго бо греха по нас грех сотвори) (ст. 21). "Я не говорю уже о том, что прежде было – что вы показали себя крайне неблагодарными против Того, кто не причинил вам никакой обиды, напротив, облагодетельствовал вас; не говорю и о том, что Он не осудил вас за это, и что первый, будучи обижен, первый и просит; пусть все это покрыто будет молчанием. Только того благодеяния, которое Он сделал для вас ныне, не достаточно ли к тому, чтобы вы примирились с Ним?" Что же Он сделал? "не знавшего греха Он сделал для нас [жертвою за] грех" (Неведевшаго бо греха по нас грех сотвори). Если бы Он сделал только одно это, и ничего другого, то подумай, каково было и это одно, что Он предал Сына Своего за оскорбивших Его? А Он много еще и других благодеяний сделал для нас, и сверх всего еще – не сделавшего никакой неправды осудил на страдания за неправедников. Но (апостол) не сказал этого, а указал на нечто гораздо большее. Что же именно? То, что "не знавшаго греха" – Того, Который есть самосущая правда – "сделал [жертвою за] грех" (грех сотвори), т. е., допустил быть осужденным, как бы грешнику, и умереть, как бы проклятому, потому что "проклят … [всякий] повешенный [на дереве]" (проклят висяй на древе) (Втор. 21: 23). Действительно, умереть на древе гораздо более значило, нежели просто умереть, на что указывая и в другом месте, он говорит: "быв послушным даже до смерти, и смерти крестной" (послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя) (Филип. 2: 8). Такая смерть не только вменялась в наказание, но и в бесчестие. Итак, подумай, как много даровал тебе Бог. Великое дело, когда и грешник умирает за кого-нибудь; но когда праведник страдает таким образом и умирает за грешников, и не просто умирает, но умирает как злодей, и не только вменяется с злодеями, но еще своею смертью дарует нам великие блага, которых мы и не ожидали – потому что говорится: "чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом (да мы будем правда Божия о Нем), – то какое слово, какой ум может достойно обнять и изобразить это? "Праведника, – говорит, – (Бог) сделал грешником, чтобы грешников сделать праведными. Но он и не то еще сказал, а гораздо более, именно указал не состояние только, а самое качество. Он не сказал: "сделал грешником", но – "сделал для нас [жертвою за] грех" (грех сотвори); и не только не согрешившего, но и "не знавшего греха"; чтобы и мы были, не сказал – "праведными", но – "правда", и "правда Божия". И действительно, эта правда есть Божия. Когда мы оправдываемся не от дел, – потому что иначе надлежало бы быть без всякого порока, – но благодатью, которая одна всякий грех уничтожает. А это и от гордости удерживает нас, – так как все нам даровано от Бога, и вместе с тем показывает всю важность дарованного нам. Первая правда от закона и от дел, а эта последняя – "Божия правда". Итак, обсудив все это, убоимся сказанного более, нежели самой геенны, почтим дела (Божии) выше, нежели самое царство небесное, и утвердимся в мысли, что страшно – не мучения терпеть, но грешить. Если бы (Бог) и не наказал нас, то нам самим надлежало бы просить себе наказания за то, что мы так неблагодарны оказались к своему Благодетелю. Если сгорающий любовью к женщине, не получив взаимной любви от нее, часто убивает самого себя; а когда и получит, но в чем-нибудь погрешит против возлюбленной, считает себя недостойным жизни, – то, оскорбляя столь человеколюбивого и милосердого (Бога), не должны ли мы сами себя повергнуть в огонь геенский? Скажу еще нечто странное, чудное и, может быть, для многих невероятное: более будет утешения тому, кто за оскорбление такого Человеколюбца терпит наказание, если только он имеет ум и любит Владыку, как должно любить, нежели тому, кто не понесет наказания.

4. Что это так, можно видеть из общего у нас обычая. В самом деле, когда кто-нибудь обидит любимого человека, то более всего успокаивается тогда, когда сам попросит себе наказания и перетерпит какую-нибудь обиду. Так об этом и Давид говорил: "вот, я согрешил, я поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? пусть же рука Твоя обратится на меня и на дом отца моего" (аз пастырь есмь согрешивый, и аз есмь пастырь зло сотворивый, а сии овцы что сотвориша? Да будет рука Твоя на дому отца моего) (2 Цар. 24: 17). И когда он лишился Авессалома, то искал себе жесточайшего наказания, – хотя сам был и не обидевший, а обидимый; но так как сильно любил погибшего, то сам себя предал мучениям скорби, находя утешение себе в этом. Так и мы должны наказывать самих себя, когда согрешаем против Того, против Которого не должно грешить.

Кто любит Христа, как должно любить, то понимает, что я говорю, т. е., что он сам не потерпит остаться без наказания, хотя бы (Христос) и простил его, так как одно оскорбление Его составляет уже величайшее наказание. Знаю, что я говорю невероятное для многих; однако, дело обстоит именно так, как я сказал. Если мы любим Христа, как должно любить Его, то сами себя будем наказывать за грехи свои. Для любящих прискорбно не то, что за оскорбление любимого они терпят какое-нибудь зло, но, прежде всего самое оскорбление любимого. И если этот последний, прогневавшись, не накажет первого, то этим еще более будет мучить его; а если накажет, то, напротив, успокоит и утешит его. Итак, будем страшиться не геенны, а оскорбления Бога, потому что когда Бог, в гневе Своем, отвратится от нас, то это будет тягчее геенны, хуже всего, страшнее всего. А чтобы тебе более увериться, насколько это худо, размысли о том, что я скажу. Если бы какой царь, видя наказываемого какого-нибудь разбойника или другого преступника, отдал за него на смерть возлюбленного, единородного, кровного и законного сына своего, с тем, чтобы вместе со смертью и вина разбойника перенесена была на невинного сына его, и чтобы виновный чрез то и от наказания был освобожден, и от бесчестия избавлен; если бы сверх того он возвел его на высшую степень достоинства; а столь необычайно получивший спасение и почтенный такою славою после оскорбил бы своего благодетеля, – то не пожелал ли бы он, если только не потерял ума, лучше тысячу раз умереть, чем оставаться виновным в такой неблагодарности? Так будем рассуждать и мы теперь, и горько плакать о том, что так неблагодарно оскорбляем Благодетеля своего. Не будем беспечно надеяться на то, что Он оскорбляемый долготерпит; напротив, поэтому-то еще более и будем сокрушаться. И у нас – людей, если кто ударившему в правую щеку подставит и левую, мстит этим больше, нежели когда бы взаимно ударил его тысячу раз; равным образом и терпящий поношение, когда не только взаимно не поносит, но и благословляет поносящего, этим гораздо сильнее уязвляет его, нежели взаимными бесчисленными поношениями. Если же мы так стыдимся людей, великодушно переносящих наши обиды, то не тем ли более должны бояться Бога, когда непрестанно согрешаем, но не терпим за то никакого наказания? Поистине страшное наказание соблюдается на главу таковых. Итак, помышляя об этом, прежде всего убоимся греха, так как от него мучение, от него геенна, от него всякое зло. И не только убоимся, но и будем убегать его, и стараться всегда благоугождать Богу. В этом и состоит царствие, в этом жизнь, в этом тысячи благ. Таким образом, мы еще и в этой жизни приобщимся царствия небесного и будущих благ, которые все мы и да сподобимся получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.