4. Итак, будем и мы подражать горним силам и постараемся не только стоять близ престола, но и быть обителью для Сидящего на престоле. Он возлюбил ненавидящих и не прекращает любить: “Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных” (Mф. 5:45). Ты же возлюби любящего, потому что и Он любит.

А если ты смеешься по поводу сказанного и желаешь лучше постоянно жить в пороке, чем один день подвергаться наказанию, то это нисколько неудивительно: это признак твоего несовершенного образа мыслей, твоего опьянения и неисцелимой болезни, - так как и малые дети, когда увидят, что врач намеревается прижечь или надрезать (больное место), бросаются и бегут прочь, кричат и вырываются и предпочитают лучше страдать от постоянного гниения тела, нежели перенести временную боль, а после этого наслаждаться здоровьем. А люди, имеющие ум, знают, что болезнь тяжелее надреза, а равно и быть порочным хуже, чем подвергнуться наказанию, так как от одного возможно вылечиться и быть здоровым, а от другого можно погибнуть или остаться в постоянном недуге. Но всякому известно, что здоровье лучше болезни. Потому и о разбойниках должно плакать не тогда, когда им ломают ребра, но тогда, когда они подламывают стены и убивают. Если душа превосходнее тела, как и действительно она превосходнее, то более справедливо стенать и плакать, когда она погибает, если же она не чувствует этого, то тем более должно скорбеть о ней. Так и предающихся необузданной любви следует жалеть больше, чем сильно страдающих горячкою, а пьяниц больше, чем подвергаемых мучению. Но если все это вреднее, то почему, спросишь, мы больше избираем это? Потому что многим из людей, по пословице, нравится худшее и они предпочитают его, миновав лучшее. Это можно наблюдать при выборе пищи и рода деятельности, в склонностях житейских и в наслаждениях, в удовольствиях, в выборе жен, домов, рабов, угодий и всего прочего. Скажи мне, что доставляет больше удовольствия - сообщение с женщинами или мужчинами? С женщинами или с лошаками? Однако же мы найдем много таких, которые избегают женщин, а имеют соитие с бессловесными и наносят поругание мужчинам, несмотря на то, что сообразное с природою приятнее противоестественного.

Вообще есть много людей, которые, как за приятным, гонятся за тем, что смешно, неприятно и влечет за собою наказание. Скажешь, что им это кажется приятным. Но потому-то и жалки эти люди, что неприятное считают приятным. Так они считают наказание хуже греха, а в самом деле это не так, но совершенно наоборот. Если бы наказание было злом для грешников, то Бог не присоединил бы зла ко злу и не восхотел бы сделать их еще худшими. Ведь тот, кто делает все, чтобы истребить зло, не может и увеличивать его. Итак, для грешника нет зла быть наказанным, а напротив, зло - не быть наказанным, подобно как зло для больного - не лечиться. Но ничего нет настолько вредного для человека, как неумеренная страсть. Неумеренной же страстью я называю страсть к наслаждениям, праздной славе, господству и вообще ко всему тому, что сверх потребности. Тот, кто проводит роскошную и распущенную жизнь, представляется счастливее всех, но на самом деле он всех несчастнее, потому что предает душу свою во власть жестоким владычицам и мучителям. Бог для того и сделал настоящую жизнь нашу исполненною труда, чтобы избавить нас от такового рабства и привести к полной свободе; для того Он угрожает наказанием, для того дал в удел нашей жизни заботы, чтобы обуздать склонность к неге. Так иудеи, пока были заняты копанием глины и деланием кирпичей, и были покорны и непрестанно призывали Бога, а когда получили свободу, начали роптать, огорчать Владыку и погрузились в тысячи пороков. Но что сказать о людях, спрашиваешь ты, которые под влиянием скорби нередко изменяются к худшему? Такая порча бывает следствием не скорби, по людской слабости. Если кто, имея больной желудок, не может принять горького лекарства, которое бы его очистило, и погибает, то мы обвиняем не лекарство, а слабость органа; так и здесь причина - в слабости души. Если человек испортился в нужде, то тем более подвергнется этому в довольстве. Если он падает, когда связан, - а таков человек в нужде, - то тем более упадет, когда развязан. Если в тесных обстоятельствах портится, то еще легче испортится в благополучии. Но как я могу, спросишь, не испортиться под влиянием несчастий? Если поймешь, что хочешь или не хочешь, но ты должен перенести то, что терпишь; и если станешь переносить с благодарением, то получишь весьма большую пользу, а если будешь сетовать, негодовать и роптать, то и несчастия своего этим не убавишь, и воздвигнешь еще большую бурю. Имея такие мысли, мы все, что бы ни случилось с нами по необходимости, будем принимать так, как бы происходило это по нашему желанию.

Узнаешь ли ты, что похищен сын преждевременною смертью, - скажи: “Господь дал, Господь и взял” (Иов 1:21). Увидишь ли, что оскудело твое имущество, - скажи: “Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь” (Иов. 1:21). Ты видишь, что злые благоденствуют, а праведные злополучны и терпят тысячи несчастий, и не умеешь найти причину происходящего? Скажи: “Как скот был я пред Тобою. Но я всегда с Тобою” (Пс. 72:22,23). А если ты желаешь узнать и причину этого, то помысли, что Бог назначил день, в который будет судить вселенную, и у тебя исчезнет всякое недоумение, так как тогда каждый получит по заслугам, как Лазарь и богатый. Приведи себе на память апостолов: они подвергались бичеванию и гонению, терпели тысячи бедствий, они радовались, что удостоились принять поругание за имя Христово. И ты, если страдаешь каким-либо недугом, переноси болезнь мужественно и благодари Бога, и таким образом получишь такую же награду, как и апостолы. Но как тот, кто находится в болезни и мучениях, может воздавать благодарение Господу? Если ты любишь Его искренно. Если три отрока, вверженные в пещь, и другие, находившиеся в узах и в бесчисленных иных бедствиях, не преставали благодарить, то тем более могут это делать те, которые находятся в болезнях и одержимы тяжкими недугами. Ведь нет, действительно нет ничего такого, чего бы не побудила любовь.

Итак, возлюбим и мы эту любовь (ведь ей нет ничего равного) и ради настоящего, и ради будущего, а лучше сказать, ради самой природы этой любви, потому что мы избавимся от наказаний и в настоящей жизни, и в будущем веке и достигнем царства. Но и кроме избавления от геенны и приобретения царства, нужно упомянуть и нечто другое важное; выше всего это - любить Христа и быть от Него любимым. Если у людей взаимная любовь ценится выше всякого удовольствия, то какое слово, какая мысль может изобразить блаженство души, которая любит Бога и Ему любезна? Это блаженство познается не иначе, как только на опыте. Потому, чтобы познать опытно таковую духовную радость, блаженную жизнь и сокровище неисчислимых благ, мы, оставив все, станем искать этой любви, как для собственной нашей радости, так и для славы любимого Бога, потому что Ему принадлежит слава и держава со Единородным (Сыном) и со Святым Духом, ныне и присно, и во все веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 10

“Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, [потому что] в нем все согрешили” (5:12).

1. Подобно тому, как самые лучшие врачи всегда исследуют корень болезней и доходят до самого источника зла, так делает и блаженный Павел. Сказавши, что мы оправданы, и доказав это примером патриарха, ниспосланием Духа и смертию Христовою (так как Христос и не умер бы, если бы не хотел оправдать нас), он теперь рассматривает прежде доказанное с другой стороны и подтверждает свою речь противоположными доводами, а именно - говорит о смерти и грехе, и исследует, как, каким путем и откуда явилась смерть и как она возобладала. Итак, как взошла и возобладала в мире смерть? Чрез грех одного. Что же значит: “В нем все согрешили”? То, что как скоро пал один, чрез него сделались смертными все, даже и не вкусившие запрещенного плода. “Ибо [и] до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона” (ст. 13). Некоторые думают, что апостол словом – “до закона” назвал все время, протекшее до дарования закона, то есть, когда жили Авель, Ной, Авраам и далее до самого рождения Моисея. Какой же грех был тогда? Иные утверждают, что апостол ведет речь о грехе в раю, так как грех этот, говорят они, еще не был отпущен и плод его процветал: этот грех и внес общую смерть, которая владела всеми и мучила. Но для чего (апостол) присовокупляет: “Грех не вменяется, когда нет закона”? Те, которые держатся изложенного нами мнения, утверждают, что (апостол) сказал это в ответ на возражение иудеев: "если без закона нет греха, то как смерть истребила всех, живших до закона?" А по моему мнению, будет более согласно с разумом и с мыслью апостола то, что намереваюсь я сказать. Что же именно? Когда (апостол) говорит, что грех был в мире еще до закона, то этим, как мне кажется, он сказал то, что, после дарования закона, возобладал уже грех преступления и господствовал потом во все то время, пока существовал закон, так как грех не мог утвердиться, говорит (апостол), пока не было закона. Итак, если этот именно грех, происшедший от нарушения закона, породил смерть, то как умерли все жившие до закона? Ведь если смерть имела свой корень в грехе, а грех, пока не было закона, не вменялся, то как возобладала смерть? Отсюда ясно, что не этот грех, не грех преступления закона, но другой, именно грех преслушания Адама, был причиною общего повреждения. Чем же это доказывается? Тем, что умерли все жившие и до закона. “Смерть царствовала, - говорит (апостол), - от Адама до Моисея и над несогрешившими”. Как царствовала? “Подобно преступлению Адама, который есть образ будущего” (ст. 14). Итак, Адам есть образ Иисуса Христа. В каком отношении, спросишь? В том, что как Адам для своих потомков, хотя они и не вкусили древесного плода, сделался виновником смерти, введенной в мир Адамовым ядением, так Христос для верующих в Него, хотя и не совершивших праведных дел, сделался виновником праведности, которую даровал всем нам чрез крест. Потому (апостол), как выше, так и ниже, высказывает одну мысль и много раз повторяет ее, говоря: “Как одним человеком грех вошел в мир”, еще: “Преступлением одного подверглись смерти многие”, или: “И дар не как [суд] за одного согрешившего”; или: “Ибо суд за одно [преступление] - к осуждению”, еще: “Ибо если преступлением одного смерть царствовала посредством одного”; еще: “Посему, как преступлением одного”; еще: “Как непослушанием одного человека сделались многие грешными” (Рим. 5:12,15-19). Апостол не отступает от “одного” для того, чтобы на возражение иудея: "каким образом род человеческий спасен заслугами одного Христа?" - мог и ты возразить ему: каким образом весь род человеческий осужден за преслушание одного Адама, - тем более, что нет и сравнения между грехом и благодатью, между смертью и жизнью, между диаволом и Богом, но между ними существует бесконечное расстояние? Потому, когда и свойство дела, и могущество совершившего, и самое соответствие дела (ведь Богу более естественно спасать, нежели наказывать) - все показывает, что превосходство и победа на стороне Христа, то, скажи мне, какое ты имеешь основание для неверия? А что совершившееся согласно с разумом, (апостол) доказал это следующими словами: “Но дар благодати не как преступление. Ибо если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих” (ст. 15). Это означает следующее: если получил столь великую силу грех и притом грех одного человека, то как же его не превзойдет гораздо большей силой благодать - благодать Бога, и не только Бога Отца, но и Бога Сына? Это более сообразно с разумом, чем первое. Чтобы один наказывался по вине другого - это представляется не совсем справедливым, но чтобы один был спасен чрез другого - это более благоприлично и сообразно с разумом. Если же произошло первое, то тем более, должно быть и последнее.

2. Итак, этим (апостол) доказал, что (спасение чрез одного) и справедливо и сообразно с разумом, а как скоро это раскрыто, то и прочее должно быть несомненным. В следующих же словах (апостол) доказывает, что (спасение) было и необходимо. Как же он раскрывает это? “Дар не как [суд] за одного согрешившего; ибо суд за одно [преступление] - к осуждению; а дар благодати - к оправданию от многих преступлений” (ст. 16). Что означают эти слова? То, что один грех имел силу навлечь смерть и осуждение, а благодать изгладила не только этот единый грех, но и другие грехи, за ним следовавшие. Чтобы употреблением слов - как и так не подать мысли, что для зла и добра берется одинаковая мера, и чтобы ты, слыша об Адаме, не подумал, что изглажен только тот грех, который внес Адам, (апостол) и говорит, что совершилось отпущение многих преступлений. Но из чего это видно? Из того, что после бесчисленных грехов, следовавших за грехом, совершенным в раю, все кончилось оправданием. Но где оправдание, там необходимо и всецело следуют жизнь и тысячи благ, равно как, где грех, там и смерть.

Праведность выше жизни, так как она - корень жизни. А что были дарованы блага более многочисленные и был истреблен не один только первородный грех, но и все прочие грехи, это (апостол) показал словами: “Дар благодати - к оправданию от многих преступлений”. Отсюда, с необходимостью доказывается и то, что смерть исторгнута с корнем. А так как (апостол) сказал, что первое было больше второго (т. е. благодатью даровано больше, чем сколько повреждено грехом), то нужно было доказать опять и это. Потому он сперва сказал, что если грех одного умертвил всех, тем более может спасти благодать одного; после этого он раскрыл, что благодатью истреблен не один только первородный грех, но и все прочие грехи, даже не только истреблены грехи, но и дарована праведность, и Христос не только принес исправление в том, что повредил Адам, но и совершил нечто гораздо большее и высшее. Когда (апостол) объяснил это, то опять здесь является нужда в дальнейшем доказательстве. Как же он раскрывает это? “Ибо если преступлением одного смерть царствовала посредством одного, то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа” (ст. 17). Смысл этих слов таков. Что вооружило смерть против всей вселенной? То, что только один человек вкусил от древа. Если же смерть приобрела такую силу чрез преступление одного, то как скоро найдутся некоторые, получившие благодать и праведность, несравненно превосходящие тот грех, то каким образом они могут оставаться повинными смерти? Потому (апостол) не сказал здесь: благодать, но: “обилие благодати”, потому что мы получили от благодати не столько, сколько нам было нужно для освобождения от греха, но гораздо больше. Ведь мы были освобождены от наказания, совлеклись всякого зла, были возрождены свыше, воскресли после погребения ветхого человека, были искуплены, освящены, приведены в усыновление, оправданы, сделались братьями Единородного, стали Его сонаследниками и сотелесными с Ним, вошли в состав Его плоти и соединились с Ним так, как тело с главою. Все это Павел и назвал избытком благодати, показывая, что мы получили не только врачевство, соответствующее нашей язве, но и здоровье, красоту, честь, славу и такие достоинства, которые гораздо выше нашей природы. Каждый из этих даров мог бы сам по себе истребить смерть. А когда все они открыто стекаются вместе, тогда смерть истребляется с корнем и не может уже появиться ни следа ее, ни тени.

Также случилось и с нами. Христос заплатил гораздо больше того, сколько мы были должны, и настолько больше, насколько море беспредельно в сравнении с малой каплей. Итак, не сомневайся, человек, видя такое богатство благ, не спрашивай, как потушена искра смерти и греха, как скоро излито на нее целое море благодатных даров. На это и намекнул Павел, сказавши, что “приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа”. Когда (апостол) ясно доказал это, он опять употребляет прежнее умозаключение и усиливает его повторением, говоря, что если все были наказаны за преступление Адама, то все могут и оправдаться Христом. Потому и говорит: “Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни” (ст. 18). Потом, излагая тот же довод, говорит так: “Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие” (ст. 19). Сказанное (апостолом) ведет, по-видимому, к немалому недоумению, которое, впрочем, при тщательном внимании, удобно разрешается. Какое же это недоумение? Речь о том, что непослушанием одного человека многие сделались грешными. Конечно, нет ничего непонятного в том, что все происшедшие от того, кто согрешил и стал смертен, сделались также смертными; но какая может быть последовательность в том, что от преслушания одного сделался грешным и другой? Тогда ведь окажется, что последний и не подлежит наказанию, так как не сам собою сделался грешником.

3. Итак, что значит здесь слово – “грешные”? Мне кажется, оно означает людей, подлежащих наказанию и осужденных на смерть. Что все мы после смерти Адама сделались грешными, (апостол) доказал это ясно и многими доводами, но остается вопрос о том, почему это произошло. Но (апостол) этого и не касается, так как это не относится к предмету его рассуждения. Ведь у него идет спор с иудеем, который отрицает и осмеивает оправдание чрез одного. Потому, доказав, что наказание от одного распространилось на всех, он не присоединил речи о том, почему это случилось, так как (апостол) не говорит ничего лишнего, а ограничивается одним только необходимым. Правило состязаний не понуждало ни иудея, ни тем более его говорить об этом, потому он и оставляет вопрос не решенным. А если бы кто-либо из вас постарался узнать об этом, то я скажу, что мы не только не получили никакого вреда от той смерти и осуждения (если только станем бодрствовать), но даже имеем пользу от того, что сделались смертными. Первая наша от этого выгода та, что мы грешим не в бессмертном теле, а вторая та, что это доставляет нам тысячи побуждений к любомудрию. Предстоящая и ожидаемая нами смерть располагает нас быть умеренными, целомудренными, воздержными и удаляться всякого зла. А после этого, или, лучше сказать - прежде этого, она доставила уже нам и другие очень многие блага. Отсюда венцы мученические, награды апостольские; так оправдался Авель; так оправдался Авраам, принесши на заклание сына; так оправдался Иоанн, умерщвленный за Христа; так оправдались три отрока; так оправдался Даниил. Если и мы пожелаем, то не только смерть, но и сам диавол не сможет повредить нам. Кроме этого, нужно сказать о том, что нас ожидает бессмертие, что после кратковременных вразумлений мы безопасно насладимся будущими благами, будучи приготовлены в настоящей жизни, будучи наставлены, как бы в некотором училище, болезнями, скорбями, искушениями, нищетою и другими кажущимися нам бедствиями к тому, чтобы сделаться способными к принятию будущих благ.

“Закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление” (ст. 20). После того, как (апостол) доказал, что вся вселенная осуждена в Адаме, а спасена и освобождена от осуждения во Христе, он благовременно рассуждает опять о законе, опровергая мнение относительно его. Закон, говорит он, не только не принес никакой пользы и не только не оказал никакой помощи, но с появлением его увеличилась и болезнь. Но слово “и таким образом” (ινα) здесь указывает не на причину, а на следствие. Ведь закон не дан для того, чтобы умножился грех, но дан с таким расчетом, чтобы мог уменьшить и истребить преступление; а если случилось противоположное, то не по свойству закона, а по нерадению принявших закон. Для чего же (апостол) не сказал: закон был дан, а говорит: “закон … пришел”? Чтобы показать, что нужда в нем была временной, а не главной и важнейшей, о чем (апостол) говорит и в послании к Галатам, хотя мысль эту выражает иначе, а именно: “До пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того [времени], как надлежало открыться вере” (Гал. 3:23). Следовательно, закон охранял стадо не для самого себя, а для другого. Так как некоторые иудеи были завистливы, распущены и нерадивы к собственным дарам, ради этого и дан был им закон, который бы сильнее обличал их, ясно показывал, в каком они находятся состоянии, и, увеличив обвинение, сильнее их обуздывал. Но не бойся: все это послужило не к большему наказанию, но к явлению большей благодати. Потому (апостол) присовокупил: “А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать” (ст. 20). Не сказал: изобиловала, но: “стала преизобиловать”. Благодать не только освободила от наказания, но и даровала отпущение грехов, жизнь и другие блага, о которых мы многократно упоминали; это подобно тому, как если бы кто одержимого горячкою не только избавил от болезни, но сделал красивым, сильным и уважаемым, или голодного не только накормил, но и сделал его господином многих владений и возвел на высочайшую степень власти. А каким образом умножился грех? спросишь ты. Закон дал бесчисленные заповеди, а так как люди преступили их все, то грех и умножился. Понял ли ты, какое различие между законом и благодатью? Закон послужил дополнением осуждения, а благодать умножением дара.

4. Сказав же о неизреченной Божией щедрости, (апостол) снова исследует начало и корень как смерти, так и жизни. Что же составляет корень смерти? Грех. Потому он и сказал: “Дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим” (ст. 21). В этих словах (апостол) представляет грех в положении царя, а смерть в положении воина, который находится под его властью и им вооружается.