And can the sea be without waves? What passion does not anger them! What disease will not hold their souls! In relation to equals, they are led by hatred, envy and vanity; in relation to subordinates - greed; in relation to litigants and those who resort to them as a harbor - treachery and perjury. How much theft they make! How many deceptions they have! What slander and unlawful bargaining between them! How many servile caresses there are between them! Now let us oppose each vice with the law of Christ. "Whosoever shall say, 'Fool,' shall be liable to hell fire" (Matt. 5:22). "Whosoever looketh upon a woman to lust after her hath already committed adultery with her" (v. 28). "Except ye be converted, and be as little children, ye shall not enter into the kingdom of heaven" (Matt. 18:3). But the soldiers are haughty before those who are subject to them and those entrusted to their authority, who tremble before them and fear them, because they surpass the beasts in their cruelty. They do nothing for Christ's sake, but everything for the belly, for greed and vanity. And is it possible to enumerate in words all their lawless actions? Who can describe their ridicule, their immoderate laughter, their indecent conversations, their shameful words? And there is nothing to say about greed. Just as monks living in the mountains do not know what greed is, so do warriors, only for opposite reasons. The former do not know this passion because they are too far from this disease: and the latter do not feel what a great evil this passion is, for the reason that they revel in it excessively. This passion has so eradicated good dispositions in them and has so prevailed over them that even among these violent people it is not considered a grave crime. But will it please you, having left the soldiers, to look at others who are more meek? Let's turn, for example, to artists and craftsmen. It seems that these people earn their living above others by just work and their own sweat; but they, too, in all their labors, are subject to many vices, when they are inattentive to themselves. To their righteous labors they often add unrighteous selling and buying; Out of greed, they lie, swear, and break their oath. They care only about the present life, they are chained to the land: they do everything out of selfish motives and, wishing to increase their possessions, they care little about giving help to the needy. Who can depict the backbiting, insults, profits, interest, contracts, and dishonest commercial affairs that are insidiously concluded?

3. However, if it pleases you, let us leave these also, and pass on to others, which seem to be more just. Who is it? These are those who own estates and gather wealth from the fruits of the land. But is it possible to find someone more unjust than they? If you look at how they treat poor, unfortunate farmers, you will see that their ferocity exceeds the hardness of heart of the barbarians. While farmers are exhausted by hunger, exhaust themselves all their lives with labor, they constantly impose new heavy taxes on them, assign them to the most difficult work, and use them instead of donkeys and hinnies, and even instead of stones. Not giving them the slightest rest, both in the time of fertility and in the time of barrenness, they equally oppress them and show them no mercy.

They invent new kinds of interest, which are not permitted by the laws even among the pagans; they draw up the most dishonest debt acts, in which they demand not a hundredth, but a half of the entire estate from the debtor; and even though the latter had a wife, brought up children, even though he was a poor man and gathered in his threshing floor and winepress by his own labors, they do not think about it. Therefore, it is appropriate to quote the words of the prophet here: "The heavens are terrified, and the earth is afraid!" (Jeremiah 2:12) To what a frenzy the human race has reached! In speaking of all this, I do not condemn the arts, agriculture, military rank, estates, but ourselves. And Cornelius was a centurion, and Paul was a skinner, and after preaching he practiced his trade, and David was a king, and Job was the lord of a great estate, and received great incomes; but all this did not serve as an obstacle to virtue for any of them. And so, having considered all this and remembered the darkness of talents, let us at least for this reason strive to forgive our neighbor small and unimportant insults. We must give an account of the fulfillment of the commandments prescribed to us; but we are not able to do everything that we do. That is why God has given us an easy and convenient means of paying off absolutely all our debts - that is, forgetting offenses. And in order to understand this better, let us listen to the whole parable in order. "There was brought unto him," says the Saviour, "a man who owed him ten thousand talents; and since he had nothing with which to pay, his lord ordered him to be sold, and his wife, and children." Why did he order his wife to be sold? Not because of cruelty or inhumanity (in which case his servant would suffer a new loss, since then his wife would also become a slave), but because of a special intention. By such a strict command he wanted to frighten his servant, and thus induce him to obedience, without any intention of selling. If he had meant this, he would not have heeded his request and would not have shown him his mercy. But why did he not do this, and did not forgive him the debt before such a command? In order to make him understand how many debts he forgave him, and thereby to make him more lenient to his comrade who owed him. In fact, if even then, as he learned both the severity of his duty and the greatness of forgiveness, he began to strangle his comrade, then to what cruelty would he not have reached if he had not been brought to reason by this means beforehand? How did this remedy affect him? "Have patience with me," he says, "and I will pay you all" (Matt. 18:26). And his master, "having compassion on that servant, sent him away, and forgave him his debt" (v. 27). Is not his excessive philanthropy revealed here again? The servant asked only for a delay in time, but he gave him more than he asked: he forgave him all the debt and forgave him. The master had wanted to forgive his servant's debt before, but he did not want it to be only his gift, but also the consequence of the slave's obedience, so that something would be done on his part to receive a reward. However, the reason for forgiveness shows that all this depended on the master himself, although the servant fell down to him with his petition. "Having compassion on that servant," it is said, "he sent him away." However, the master did this so that the slave would also have a reason to forgive his debt (otherwise he would have been completely disgraced), and that, having learned from his own misfortune, he would be more lenient to his comrade.

4. And indeed, at this time the servant was kind and sensitive: he did not renounce anything, but promised to pay his debt, fell down to his master with a petition, abhorred his sins, and recognized the greatness of his duty. But his subsequent actions do not correspond to the previous ones at all. Going out immediately, not after a while, but immediately, still vividly feeling the beneficence bestowed upon him, he used both the gift and the freedom given to him for evil. "He found," it is said, "one of his companions, who owed him a hundred denarii, and seized him, and strangled him, saying, Give me what you owe," v. 28. Isn't the love of humanity of the master obvious, isn't the cruelty of the slave also obvious? Notice this, those who do this because of the gains! If one should not act in this way in consideration of sin, it is all the more so because of gains. So, what did the debtor say? "Have patience with me, and I will give you all" (v. 29). But he was not moved by these words, which saved him: for he, too, having said the same thing, was forgiven ten thousand talents; he did not remember the wharf, his salvation from drowning; the same request did not remind him of his master's humanity. But out of covetousness, hardness of heart, and malice, neglecting all this, he strangled his comrade with a cruelty uncharacteristic even of wild beasts. What are you doing, man? Or do you not feel your own deception? Do you not plunge the sword into yourself, arming against yourself the mercy of your master and the remission of his debt? But he did not think about it in the least, he did not remember such an incident that had happened to him, and therefore did not give his debtor any leniency, although the latter asked for a debt that was not so important. He himself asked his master for forgiveness of ten thousand talents, and this one only for a hundred denarii; the latter asked of his equal, and the latter of his master. He himself received complete forgiveness, and his comrade asked only for a delay in time, but he refused him even this, because it is said: "He put him in prison... His companions, seeing what had happened" (v. 30, 31), accused him before his master. Even people were unpleasant about this: what can we say about God? So indignant were those who had no debt against him! What did the lord say? "Wicked slave! I have forgiven you all that debt, because you have begged me; Ought it not behooved thee also to have mercy on thy fellow-man, as I also had mercy on thee" (v. 32, 33)? Notice again the gentleness of the master! He sues his servant and defends himself, as it were, intending to destroy his gift (or rather, it was not he who destroyed it, but the one who received it), and therefore he says: "All that debt I have forgiven you, because you have begged me; Should you not have had mercy on your companion"? Although it seems difficult for you to forgive your neighbor's debt, you must also pay attention to the benefit that you have already received and have to receive; although the command was heavy, it was necessary to think about the reward for its fulfillment. Moreover, the comrade did not insult you, on the contrary, you offended God, Who forgave you for your mere petition. Even if he offended you, and it is intolerable for you to be his friend, it is even more intolerable to fall into hell. If you were to compare the two, you would see that the former is much lighter than the latter. When he owed ten thousand talents, the master did not call him evil, nor reproached him, but had mercy on him. As soon as he treated his companion cruelly, the master said, "Wicked servant!" Listen, ruthless and cruel! You are cruel not to others, but to yourself. When you harbor malice, then know that you harbor it for yourself, and not for another, you burden yourself with sins, and not your neighbor. Whatever you do to the latter, you will do it all as a man, and that only in the present life; but God will not do so: He will subject you to greater and eternal torment in the life to come. "He gave him to the tormentors until he paid him all his debt" (v. 34), that is, forever, because he would never be able to pay his debt. If a good deed has not made you better, then it remains to correct you with punishment. Although the blessings and gifts of God are immutable, the malice has become so strong that it has violated this law as well. And so, what is worse than remembrance, when it can deprive us of such a great gift of God? The master not only betrayed his servant to the tormentors, but also became angry with him. When he ordered it to be sold, the order was given without anger; For this reason he did not fulfill the latter, and this is the clearest proof of his philanthropy. But now the definition is made with great indignation, the definition of revenge and punishment. So, what does this parable mean? "Thus will my Father in heaven deal with you, if every one of you does not forgive his brother his trespasses from his heart" (v. 35). He does not say, "Your Father," but, "My Father," because it is unworthy for God to be called the Father of such a wicked and so misanthropic servant.

5. Thus, the Savior's requirement is twofold: that we feel our sins, and that we forgive others. It is necessary to feel one's sins in order to be more convenient to forgive them to others (since he who reflects on his own sins is more lenient towards his neighbor). We must forgive others not only with words, but from a pure heart. Let us not, therefore, turn the sword against ourselves by our remembrance. With what and to what extent will the one who has offended you do you, as you will inflict on yourself, nourishing anger in yourself and being condemned by God for this? If you are prudent and wise, then evil will turn on the head of the offender, and he will suffer severely. But if you are offended and indignant, then you yourself will suffer, not from him, but from yourself. Therefore, do not say that another has insulted you and slandered you, and done you great evil: the more you speak, the more you will show that he is your benefactor. He gives you an opportunity to be freed from your sins, so that the more he offends you, the more he becomes the cause of the cleansing of your sins. Indeed, if we want to, no one can offend us; even the greatest enemies will benefit us. But what can we say about people? Can anyone be more deceitful than the devil? But it can also provide us with the most convenient opportunity for our glory, as the example of Job shows.

He who does not know how to enmity does not know sorrow, but enjoys joy and other innumerable blessings. Thus, by hating others, we punish ourselves, just as by loving others, we do good to ourselves. Moreover, you will be respected by everyone, even by your enemies themselves, even if they are demons; or rather, if you act in this way, you will no longer have an enemy. But what is most important, you will gain God's mercy. If you have sinned, you will receive forgiveness of your sins; if you are right, you will receive greater boldness towards God. Therefore, let us harbor hatred for no one, so that we ourselves may deserve the love of God, and then, even though we owe ten thousand talents, He will have mercy on us and have mercy on us. But are you offended by your neighbor? Wherefore be indulgent to him; do not harbor hatred; weep and weep, and do not despise him: for it was not you who angered God, but he; but you, having suffered an offense, acted praiseworthily. Remember that Christ, on His way to death on the cross, rejoiced over Himself, but wept for His crucifiers: in the same way we ought to act. The more we are offended, the more we should mourn for those who have wronged us; For us, a great good comes from here, but for them, on the contrary, a great evil. But did your neighbor offend you in front of everyone, and even hit you? It only means that he has dishonored and disgraced himself in front of everyone, and has armed a thousand accusers against him, but to you, on the contrary, he has prepared many crowns and has given you many heralds of your magnanimity. But did he slander you in front of others? What do you care about this, when God Himself will consider your case, and not those who have heard slander? He has only added another reason for his punishment, since he will have to answer not only for his actions, but also for the fact that he condemned you[1]. He has slandered you before men, and he himself has become guilty before God. If this is not enough for you, then remember that the Lord Himself was slandered both by Satan and by people, and moreover before those whom He loved most. His only-begotten Son experienced the same thing, Who therefore said: "If the master of the house was called Beelzebub, how much more so are his household" (Matt. 10:25)? And not only did that evil demon slander Him, but he even managed to pass off his slander as the truth, and slandered Him not in anything unimportant, but in the greatest and most shameful crimes: he called Him a demonic, and a flatterer, and an adversary of God. But you, having shown good deeds to your neighbor, suffer offense from him? Wherefore weep and grieve especially for him who has done thee evil, and rejoice in thyself: thou hast become like God, "He maketh His sun to rise on the evil and the good" (Matt. 5:45). But if the imitation of God is beyond your strength (although it is not difficult for the zealous, but let it seem to you beyond your strength), then we will show you an example to follow in slaves like you.

Remembering all this, forsake all wrath, so that God may forgive you all your transgressions, by the grace and love of our Lord Jesus Christ, with Whom to the Father and to the Holy Spirit be glory, dominion, and honor, now and ever, and unto the ages of ages. Amen.

[1] ινα μη μονον υπερ των οικείών, αλλα και υπερ ών περι σου διέλέχθη, παρασχη η λογον Apparently, Chrysostom expresses the idea that the slanderer must also answer for the actions that he has blamed on another.

DISCOURSE 62

“Когда Иисус окончил слова сии, то вышел из Галилеи и пришел в пределы Иудейские, за Иорданскою стороною”(Мф. 19:1).

1. Иисус Христос, часто оставляя Иудею по причине ненависти к Нему жителей, ныне опять приходит туда, так как приближалось время Его страдания. Впрочем в самый Иерусалим не входит еще, но посещает только пределы иудейские. За Ним “последовало много людей, и Он исцелил их там” (ст. 2). Он не занимается исключительно ни одною только проповедью, ни одним только чудотворением, но то тем, то другим попеременно, представляя различные средства ко спасению неотлучным Своим последователям, чтобы посредством знамений приобрести доверие к Себе как учителю и веру к Своей проповеди, а посредством учения умножить пользу знамений. А это сделано Им было с тою целью, чтобы привести Своих слушателей к богопознанию. Заметь и то, что ученики вообще говорят о людях, следовавших за Иисусом, не называя по имени каждого из тех, которые исцелились. Они не говорят: такой-то или другой, но: “много”, - чтобы научить смирению. Христос благодетельствовал и многим другим: исцеление немощи первых представляло случай к богопознанию последним. Только не фарисеям. Напротив, последние от этого еще более ожесточаются, и приходят к Нему с искушением. Так как они не могли уловить Иисуса Христа в делах, то предлагают Ему для разрешения вопросы. Приступив, говорится, “к Нему … и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею” (ст. 3)? Какое безумие! Они хотели заградить уста Его своими вопросами, хотя уже видели доказательство такой Его силы! Когда фарисеи с Иисусом Христом много рассуждали о субботе (Мф. 12), когда говорили, что Он богохульствует (Мф. 9:3), беса имеет (Ин. 10:20), когда укоряли учеников Его, по случаю прохождения их по насеянным полям, когда рассуждали о неумытых руках (Мф. 12:2), - везде, заградив им уста и связав бесстыдный язык, Он таким образом отпускал их. И все-таки они Его не оставляют. Такова злость и такова зависть, - бесстыдна и дерзостна; хотя тысячу раз отразишь ее, она опять столько же раз будет нападать!

Но заметь злость в самом вопросе. Не говорят Ему: Ты велел не оставлять жену, - потому что об этом законе уже говорено было; они не вспомнили этих слов, а с намерением удалились от них, и с коварным умыслом, желая более уловить Его и поставить в необходимость противоречить закону, - не говорят: для чего Ты установил тот, или другой закон? а как будто бы не было говорено ни о каком законе, - спрашивают: “позволительно”? думая, что Он забыл Свои слова, и готовясь, если Он скажет, что следует отпускать, обратить против Него собственные Его слова и сказать: для чего же Ты говорил прежде не так? - а если повторит прежние свои слова, то противоположить ему закон Моисеев. Что же Он им отвечает? Он не сказал: “Что искушаете Меня, лицемеры” (Мф. 22:18)? Хотя после так говорит, но здесь этого не сказал. Почему же? Для того, чтобы вместе с Своим могуществом показать кротость. Он не во всяком случае молчит, чтобы не подумали, что Ему неизвестно; не всегда и обличает, чтобы научить нас, что все должно переносить с кротостью. Как же Он отвечает им? “Не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает” (Мф. 19:4-6). Подивись мудрости учителя! На вопрос: “позволительно” аще достоит? Он не тотчас отвечал: не должно! чтобы они не возмутились и не наделали шуму; но прежде решительного ответа Он предварительно сделал его уже очевидным, объяснив, что и Его повеление есть заповедь Отца Его, и что Он установил ее, не противореча Моисею, а в полном согласии. Заметь, что Он утверждает Свои слова не только тем, что Бог сотворил мужа и жену, но и заповедью, которую Он произнес после их сотворения; Он не сказал, что Бог только сотворил одного мужчину и одну женщину, но и то, что велел им - одному и одной - между собою соединиться. А если бы Бог хотел, чтоб жену оставляли и брали другую, то сотворил бы одного мужчину, и многих женщин. Итак, как образом творения, так и определением закона Иисус Христос показал, что муж с женою должны соединиться навсегда, и никогда не разлучаться. И смотри, как говорит: “Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их”, то есть: так как они произошли от одного корня, то и должны соединиться в одно тело: “Будут, - говорит, - два одною плотью”. Потом, представляя, как страшно нарушать это повеление, и утверждая закон, не сказал: итак не расторгайте, не разделяйте, но: “что Бог сочетал, того человек да не разлучает”. Если ты ссылаешься на Моисея, то я указываю на Господа Моисеева, и притом утверждаю древностью установления. Бог “Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их”. И этот закон есть самый древний (хотя и вводится, по-видимому, теперь только Мною), и установлен с особенным тщанием. Не просто Бог привел мужа к жене, но велел оставить и матерь, и отца; и не просто приказал придти к жене, а прилепиться, - самими словами показывая нерасторжимость. Но и этим не удовольствовался; Он еще потребовал другого соединения, теснейшего: “Будут, - говорит, - два одною плотью”.

2. Таким образом, изложив древний закон, делом и словом установленный, и доказав его достоверность тем, Кто дал его, Он со властью далее изъясняет его, и усиливает словами: “Так что они уже не двое, но одна плоть”. Следовательно, как рассекать плоть есть дело преступное, так и разлучаться с женою - дело беззаконное. И на этом еще не остановился, но в подтверждение указал на Бога, говоря: “Что Бог сочетал, того человек да не разлучает”. Этими словами Он показывает, что разводиться - дело противное как природе, так и закону: природе, поскольку рассекается одна и та же плоть; закону, поскольку вы покушаетесь разделить то, что Бог соединил и не велел разделять. Что же после этого должно было делать? Не замолчать ли, и не похвалить ли сказанного? Не подивишься ли мудрости? Не изумишься ли такому согласию с Отцом? Но фарисеи ничего этого не делают, а опять продолжают спорить, и говорят: “Как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею” (ст. 8)? Хотя не они Ему должны были сделать такое возражение, а Он им, но он не нападает на них, не говорит им и того, что не Я виновен в этом, но разрешает и это возражение. И если бы Он не был согласен с древним законом, то не вошел бы в спор за Моисея; не утверждался бы на том, что вначале однажды установлено; но старался бы доказать, что Его слова согласны с древним законом. Но Моисей заповедал много и другого, например, о пище и о субботе. Почему же они не указывают Ему на эти предписания, подобно тому, как делают это в настоящем случае? Потому что желают вооружить против Него народ. У иудеев развод был обычным явлением, и все им пользовались. Поэтому-то из всех заповедей, о которых было говорено на горе, они теперь и вспомнили только об этой. Но неизреченная Мудрость и эту заповедь защищает, и говорит: “Моисей по жестокосердию вашему” (ст. 8) положил такой закон. Спаситель не допускает порицать и Моисея, поелику Он сам дал ему этот закон; но освобождает его от осуждения, и все обращает против фарисеев, как и везде Он это делает. Так, когда они обвиняли учеников в том, что они срывают травы, Он показал, что и они не чужды обвинения; и когда они называли преступлением, - есть неумытыми руками, Он показал, что они сами преступники. Так поступил Он говоря о субботе, так поступал везде, так и здесь. Затем, - так как слова Его были для них несносны и весьма укоризненны, то Он тотчас обращает Свою речь к древнему закону, говоря то же, что и прежде сказал: “А сначала не было так”, то есть, вначале самым делом Бог дал нам закон противоположный, чтобы они не сказали: откуда известно, что Моисей сказал это по жестокосердию нашему? Христос опять заставляет их этим молчать. В самом деле, если бы этот закон дан был раньше и был полезен, то тот не был бы дан вначале, и Бог, сотворивший человека, не сотворил бы его таким образом (т. е. в лице только мужа и жены), и Христос не сказал бы: “Но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, [тот] прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует” (ст. 9). После того, как заставил их молчать, Он, как Господь, поставляет закон, подобно тому, как Он сделал это, когда рассуждал о пище и о субботе. Как тогда, опровергнув их по отношению к закону о пище, начал говорить народу, что “не то, что входит в уста, оскверняет человека” (Мф. 15:11), равно, посрамив их по отношению к закону о субботе, сказал: “Итак можно в субботы делать добро”, - так и здесь. Но что там случилось, то и здесь. Как там, после посрамления иудеев, ученики смутились и, подошедши к Нему с Петром, говорили: “Изъясни нам притчу” (Мф. 13:36), - так и здесь, смутившись, говорили: “Если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться” (Мф. 19:10). Но теперь они лучше поняли сказанное, нежели прежде. Поэтому-то тогда они замолчали, а теперь, поелику возражение было опровергнуто, вопрос решен и закон сделался яснее, вопрошают Его. Явно противоречить они не осмеливаются, а предлагают лишь то, что из сказанного им кажется важным и трудным. “Если такова, - говорят они, - обязанность человека к жене, то лучше не жениться”. Им казалось, что слишком несносно иметь жену, исполненную всякого зла, и терпеть при себе постоянно неукротимого зверя.

3. Что точно ученики смутились, это показал Марк, говоря, что они наедине спрашивали об этом Иисуса. Что же значат их слова: “Если такова обязанность человека к жене”? То значат: если муж с женою для того соединились, чтобы составлять одно; если муж так этим обязан, что он всякий раз, как скоро оставляет жену, поступает против закона, - то легче сражаться с пожеланием природы и с самим собою, нежели с злою женою. Что же сказал Христос на это? Не сказал: "да, точно, легче", - и это для того, чтобы не подумали, что это дело законное, - но произнес: “Не все вмещают слово сие, но кому дано” (ст. 11). Этим самым Он возвышает предмет, представляет его великим и, таким образом, привлекает и побуждает к нему. Но обрати здесь внимание на противоречие: Он называет это великим, а они легким. В самом деле, то и другое нужно было. Ему надобно было назвать это великим для того, чтобы сделать их усерднейшими, а они должны были своими словами показать легкость этого, чтобы и по этой причине преимущественно избрать девство и целомудрие. Так как речь о девстве могла показаться им очень тяжкою, то Он непременяемостью брачного закона возбудил в них желание девства. Далее, доказывая возможность безбрачной жизни, говорит: “Есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного” (Мф. 19:12). Неприметно возбуждая в них этими словами желание к избранию девства, и убеждая в возможности этой добродетели, Он как бы так говорит: представь себе, что ты таков от природы, или сделался таковым чрез насилие других: что бы ты стал делать, лишившись наслаждения и не получая за то награды? Итак, благодари Бога, что для награды и венцов терпишь то, что терпят другие, не имея их в виду. Притом это еще облегчается, когда ты подкрепляешь себя надеждою, и сознанием добродетели, и не увлекаешься пожеланием, сильно волнующим тебя. Подлинно не столько отсечение члена, сколько сила ума может укрощать подобные волны и водворять тишину. Итак, чтобы научить учеников, Христос перечислил роды скопцов. Если бы Он не имел этой цели, то для чего бы Ему было перечислять других скопцов? Когда же Он говорит: “сделали сами себя скопцами”, то разумеет не отсечение членов, - да не будет этого! - но истребление злых помыслов, потому что отсекший член подвергается проклятию, как говорит Павел: “О, если бы удалены были возмущающие вас” (Гал. 5:12)! И весьма справедливо. Таковой поступает подобно человекоубийцам; содействует тем, которые унижают творение Божие; отверзает уста манихеев и преступает закон, подобно тем из язычников, которые отрезывают члены.