compiled by his closest disciples in 1881

Remember your leaders, who have spoken the word of God to you: who look upon the end of life, imitate their faith.

(Heb. 13. 7).

Prelude

12 years have passed since the peaceful repose of the ever-memorable Holy Hierarch-monk of the Russian Church of the XIX century, His Grace Bishop Ignatius Brianchaninov. His time is still close to us, many of his contemporaries, fasting companions, and disciples are still alive, and yet the radiant personality of the saintly saint of God already stands high above us, shining brightly for us with the light of his Christian virtues, the feats of his strictly monastic life, and his ascetic writings. The beauty of monasticism in our age, the saint is an active teacher of monks, and not only in his writings, but also in his entire life, he presents a wondrous picture of self-denial, close to confession, of man's struggle with passions, sorrows, illnesses, a picture of life, which, with the help and action of the abundant grace of God, was crowned with victory, attracted to the ascetic many rare gifts of the Holy Spirit. Following with reverence this long-suffering and much-sorrowful procession of the ascetic to spiritual success, and at the same time clearly contemplating the special guidance of God's Providence in his entire life, one involuntarily feels a living knowledge of faith in the paternal care of God, our Creator and Saviour, for us, and one is imbued with the desire to imitate, to the best of one's ability, this contemporary example of Christian perfection.

All works in general, and spiritual and moral works in particular, have the property that they quite accurately express the inner life of their authors. Thus, the works provide abundant material for the biographer to outline the characteristics of the person, this essential part of the biography; but in order to depict the life of His Grace Ignatius in true features, it is necessary to study and experience something that he studied and experienced. Study here is so little accessible, the experiments are so exceptional, that they depend less of all on man's own efforts and will. Whoever by God's Providence has been placed on such a path and has been partially led into the crucible of such trials, only he can know the whole peculiarity of such experiments and from this point of view it is more correct to evaluate the activity of their representative. The biographies of especially remarkable or advanced people are distinguished by the sign that in them, predominantly, some one side is manifested, from which the activity of these persons is especially manifested, which distinguishes them by sharp, characteristic features and concentrates all attention on itself: it is, as it were, the face of all their activities, hiding behind it all the others. In the biographies of such personalities it is necessary to grasp this sign and carry it out completely from the beginning to the end of the biography; then it will have its characteristic endurance. In this respect, the life of Bishop Ignatius has a special advantage: it represents such a distinctive side that completely distinguishes his personality from other spiritual figures of his time. Such an aspect of his life consists of complete self-denial for the sake of the exact fulfillment of the Gospel commandments in the secret monastic spiritual podvig, which has served as the subject of a new, ascetic-theological teaching in our spiritual literature—the teaching about the inner perfection of man in monastic life and his relationship to other spiritual beings who influence him both from the inner man and from the external or physical side. This is the peculiarity that distinguishes Bishop Ignatius among other spiritual writers of our time, a sharp feature, but not precisely seen by everyone, correctly distinguished.

Chapter I

Bishop Ignatius was chosen to serve God from his mother's womb. Such an election, the lot of very rare and deliberate servants of God, was foreshadowed by the following circumstance.

Родители Преосвященного сочетались браком в ранней молодости. В начале супружества у них родилось двое детей, но родители недолго утешались ими; оба детища умерли на первых днях младенчества, и юная чета пребывала долго бездетной. В глубокой печали о своем продолжительном бесчадии, молодые супруги обратились к единственной помощи — помощи Небесной. Они предприняли путешествие по окрестным святым местам, чтобы усердными молитвами и благотворением исходатайствовать себе разрешение неплодия. Благочестивое предприятие увенчалось успехом: плодом молитв скорбящих супругов был сын, нареченный Димитрием, в честь одного из первых чудотворцев Вологодских — преподобного Димитрия Прилуцкого. Таким образом, очевидно, неплодство молодых Брянчаниновых было устроением Промысла Божия, чтобы рожденный после неплодства первенец, испрошенный молитвой, впоследствии сделался ревностным делателем ее и опытным наставником. Младенец Димитрий родился 6 февраля 1807 года в с. Покровском [2], которое было родовым имением его отца и находится в Грязовецком уезде Вологодской губернии. Будущий инок имел счастливую участь провести свое детство в уединении сельской жизни, в ближайшем соприкосновении с природой, которая, таким образом, явилась первой его наставницей. Она вселила в него наклонность к уединению: отрок часто любил оставаться под тенью вековых дерев обширного сада и там, одинокий, погружался в тихие думы, содержание которых, без сомнения, заимствовалось из окружающей природы. Величественная и безмолвная, она рано начала влиять на него своими вдохновляющими образами: она внушала его детской душе, еще незапятнанной житейской мелочностью, иные, более возвышенные стремления, какими бывает полна жизнь пустынная, она восхищала его сердце более живыми, чистыми чувствованиями, какие способно доставить только уединение. Отрок рано научился понимать этот безмолвный голос природы и отличать его от шума житейского. Явления домашней жизни не действовали на него впечатлительно, — он более углублялся в себя и среди изящной светской обстановки казался питомцем пустыни. Искра Божественной любви запала в его чистое сердце. Она сказалась в нем безотчетным влечением к иночеству, к его высоким идеалам, которыми так полна родная сторона, особенным расположением ко всему священному и истинно прекрасному, сколько это доступно для детского возраста. С этой ранней поры жизни дальнейший путь ее уже определился. Отрок духовно был отделен от мира. Такое настроение малолетнего Димитрия не могло рассчитывать на сочувствие со стороны родителей. Его  отец Александр Семенович Брянчанинов, потомок древних дворян Брянчаниновых, фамилии весьма известной и чтимой в Вологде, был в полном смысле слова светский человек. Паж времени Императора Павла Петровича, он имел необыкновенно развитый вкус к изяществу в домашней обстановке и представлял собой совершенный тип современного передового русского помещика. Наследовав от своих родителей значительное имение, он должен был истощить большую часть его на уплату огромных долгов, после чего ему осталось около 400 дуга крестьян да живописное село Покровское, издавна бывшее местопребыванием его предков, — родина будущего Святителя. Супруга его, мать Преосвященного Игнатия, София Афанасьевна происходила также из фамилии Брянчаниновых [3] и, как женщина замечательного образования, весьма благочестивая, памятуя, что муж есть глава, во всем подчинялась влиянию мужа, разделяя его взгляды и понятия. Александр Семенович по справедливости считался в числе передовых образованных помещиков своего времени и любил просвещение [4], а потому и детям своим старался дать, по возможности, основательное воспитание, чтобы приготовить из них истинных сынов отечества, преданных престолу, верных православию. Давая такое воспитание, он не чужд был честолюбия видеть, впоследствии, сыновей своих занимающими почетные должности на государственной службе. От проницательности юного Димитрия не могла укрыться эта черта его родителя, черта совершенно противоположная намерениям и стремлениям юноши, и вот начало внутренней борьбы, начало страданий и испытаний, сделавшихся потом уделом всей жизни почившего Владыки.

Все дети в семействе Брянчаниновых, братья и сестры Димитрия Александровича, воспитывались вместе, связанные взаимной дружбой, но все сознавали главенство Димитрия, и сознавали не потому только, что он был старший, а вследствие особого, высшего, так сказать, склада его ума и характера, вследствие нравственного его превосходства. Пользуясь всегдашним уважением от братьев и сестер и превосходя всех их в научных способностях и других дарованиях, Димитрий Александрович не обнаруживал ни малейшего превозношения или хвастовства. Зачатки иноческого смиренномудрия высказывались в тогдашнем его поведении и образе мыслей; по нравственности и уму  он был несравненно выше лет своих, и вот причина, почему братья и сестры относились к нему даже с некоторым благоговением, а он, в свою очередь, сообщал им свои нравственные качества.

С возрастом религиозное настроение Димитрия Александровича обнаруживалось заметнее: оно проявлялось в особенном расположении к молитве и чтению книг духовно-нравственного содержания. Он любил часто посещать церковь, а дома имел обыкновение молиться часто в течение дня, не ограничиваясь установленным временем — утром и вечером. Молитва его не походила на урочное вычитывание, часто торопливое и машинальное, что так обыкновенно у детей; он приучался к внимательной молитве, которая начинается с благоговейного предстояния и неспешного произношения слов молитвенных, и так преуспевал в ней, что еще в детстве наслаждался ее благодатными плодами. Учась молиться внимательно, он с благоговением относился ко всему священному, внушая это благоговение и прочим своим братьям и сестрам; Евангелие всегда читал с умилением, размышляя о читанном. Любимой его книгой было «Училище благочестия» в пяти томах, старинного издания. Книга эта, содержащая краткое изложение деяний святых и избранные изречения их, весьма соответствовала настроению отрока, или, вернее, она настраивала его дух, предоставляя святым повествованиям и изречениям духоносных мужей самим действовать на него, без посредства посторонних пояснений. Способности Димитрия Александровича были весьма многосторонни: кроме установленных занятий в науках, он с большим успехом упражнялся в каллиграфии, рисовании, нотном пении и даже музыке, притом, на самом трудном инструменте, какова скрипка. Выучивая очень скоро свои уроки, свободные часы он употреблял на чтение и разные письменные упражнения, в которых также начинало выказываться его литературное дарование. Наставниками его в это время были профессора Вологодской семинарии и учителя гимназии. Домашним учителем был студент семинарии Левитский, живший в семействе Брянчаниновых. Он же преподавал и Закон Божий. Левитский отличался замечательным благонравием и основательным знанием своего предмета. Он так хорошо умел ознакомить своего ученика с начальными истинами богословия, что Димитрий Александрович до конца жизни сохранял благодарное воспоминание о нем.

Жизнь Димитрия Александровича в доме родительском продолжалась до 16-го года его возраста; этот первый период жизни уже был труден для него в духовном отношении тем, что внешние и внутренние условия жизни в доме родителей не допускали возможности открывать кому бы то ни было заветные желания и цели, наполнявшие тогда его душу. В заключение описания периода детства автора «Аскетических опытов» весьма назидательно привести собственное его поведание об этом детстве. Вот как трогательно он говорит о себе в статье «Плач мой»: «Детство мое было преисполнено скорбей. Здесь вижу руку Твою, Боже мой! Я не имел кому открыть моего сердца; начал изливать его перед Богом моим, начал читать Евангелие и жития святых Твоих. Завеса, изредка проницаемая, лежала для меня на Евангелии; но Пимены Твои, Твои Сисои и Макарии производили на меня чудное впечатление. Мысль, часто парившая к Богу молитвою и чтением, начала мало-помалу приносить мир и спокойствие в душу мою.

Когда я был пятнадцатилетним юношей, несказанная тишина возвеяла в уме и сердце моем. Но я не понимал ее, — я полагал, что это обыкновенное состояние всех человеков» [5].