Он же говорил: «Сколько раз я хотел вымыть ноги старцам, но они, даже будучи больны, не разрешали мне этого делать!».

Однажды иеромонах Василий возвращался в обитель по дороге, проходившей через лес. На него напали разбойники, которым он ранее помешал увезти монастырскую корову, и жестоко избили. Отец Василий едва дополз до монастыря. После этого он заболел чахоткой и вскоре умер. Его нашли мертвым в келии перед аналоем, на нем были епитрахиль, мантия и клобук, точно он оделся во все монашеские одежды, чтобы отправиться в далекий путь. Смерть застала его на молитве.

В день, когда над иеромонахом Василием совершали отпевание, в монастырь прибыло много народа. Приехала также его мать и другие родственники. Они сказали, что должны взять тело отца Василия, увезти его в деревню и похоронить на своем кладбище. Народ возмутился: люди не хотели отдавать тело монаха тому миру, от которого он ушел, и требовали похоронить его в монастыре. Но схиархимандрит Иоанн сказал: «Я знаю этих людей: если вы помешаете им, то может быть кровопролитие, или же они вернутся, когда здесь никого не будет, выкопают гроб из земли и все равно сделают то, что задумали». Когда закончилось отпевание, то родные по плоти и односельчане увезли тело отца Василия. Затем прошел слух, что они сбрили у него бороду, сняли монашескую рясу, одели пиджак и галстук и похоронили по своим обычаям. Узнав об этом, схиархимандрит Иоанн прослезился: «Он дважды мученик: один раз — при жизни от разбойников, а второй раз — по смерти от своих родных; за это он примет двойную награду. Где бы ни лежало его тело, а душа его с нами». И уже обращаясь к почившему отец Иоанн сказал: «Сын мой, Василий, я думал, что ты похоронишь меня, но вот я, старец, стою над твоим гробом».

Спросили у схиархимандрита Виталия [5], что он нашел лучшего для спасения. Он ответил: «Молитву с покаянием».

Сказал схиархимандрит Виталий: «Некоторые пустынники прочитывают всю Псалтирь, а другие — одну кафизму читают двадцать раз. Я делаю первое ради братии, но предпочитаю второе».

Рассказывал схиархимандрит Виталий: «Бесы искушают людей, живущих в миру, через помыслы, а пустынникам они являются в чувственных образах. Мы слышали по ночам рев зверей, крики людей, которые хотят напасть на наши хижины, стук шагов на чердаке, как будто кто-то ходит там; иногда мы видели, что к нам пришли посетить нас знакомые люди, но это оказывалось призраком. Я испытал тяжелое искушение от бесов. Мне ночью во сне казалось, что мертвец наваливается на мою грудь, я не могу пошевелиться под его тяжестью, у меня немеет язык, я не могу произнести слова молитвы. Это продолжалось долго. Наконец, собравшись с силами, делаю мысленно крест, затем начинаю говорить: “Да воскреснет Бог” — и чувствую, что каменная плита сваливается с моей груди. Я написал своему духовному отцу об этом с просьбой, чтобы весь монастырь помолился обо мне. Невозможно представить ужас от приближения демона тому, кто не испытал этого сам».

Еще рассказывал схиархимандрит Виталий: «Однажды зимой я вышел ночью из келии и увидел большую собаку. Я стал звать ее, но она в ответ завыла. Я понял, что это волк, который готовится броситься на меня, и закричал: “Господи, молитвами отца моего духовного, схиигумена Серафима [6], помилуй меня!” — и волк, как будто гонимый невидимой силой, убежал в лес. Это был уже не призрак: наутро мы увидели на снегу волчьи следы».

Отец Виталий говорил: «И в милиции есть добрые люди. Однажды, когда я странствовал, меня схватила милиция и била, а начальник заступился за меня и сказал: “Не бейте его сильно, а то он умрет, и тогда хлопот не оберешься”. Тогда меня перестали бить ногами, а только таскали за волосы и бороду».

Архимандрит Гавриил (Уркетадзе) рассказывал: «Как Господь испытывает человека! Когда я был странником, то пришел в Самтаврский монастырь и попросил игумению пустить меня на ночлег. Она ответила: “У нас мужчины не ночуют”. Тогда я вышел во двор и сел у ворот. Монахиня пришла закрывать ворота и закричала: “Что ты здесь делаешь?! Сейчас мы будем спускать собаку на ночь, она могла бы покусать тебя!”. Я вышел и лег за воротами. И вдруг слышу какой-то шорох. Смотрю: около меня змея. Я вскочил на ноги и, сказав: “Здесь нет для меня места!”, пошел пешком назад в Тбилиси».

Архимандрит Гавриил рассказывал: «Когда я стоял на молитве, то вдруг услышал голос: “Скорей иди в Бетанию”. Этот голос повторился трижды. Я оставил молитвенное правило, оделся, взял посох и сумку и отправился в Бетанию. По дороге купил несколько хлебов. Попутной машины не было, и я пошел пешком. Я шел по лесу, и какая-то сила торопила меня: “Не останавливайся, иди скорее”.

Уже к вечеру я пришел в монастырь. Меня встретил схиархимандрит Иоанн — последний оставшийся в живых монах. Он сказал: “Я молился, чадо, чтобы ты пришел ко мне и прочел надо мной отходную молитву”. Несмотря на то, что схиархимандрит Иоанн долго болел, ничто не предвещало его скорую смерть: он встретил меня на ногах, а не в постели; вид его был даже более бодрым, чем когда я видел его в последний раз. Я положил хлеба на стол. Он благословил их и сказал: “Ты устал от пути, подкрепись”. И сам, разломив хлеб, взял себе небольшую часть: “Это моя последняя трапеза”.— “Бог милостив, ради нас продлит вашу жизнь,— сказал я.— Не будет вас, не будет монашества”.— “Не мною оно началось и не мною кончится,— возразил отец Иоанн.— Мне пора идти вслед за моим духовным братом [7]. Передай мою волю, чтобы меня похоронили рядом с ним: мы вместе переносили труды и гонения. Сегодня он сказал мне, что закончил пролагать для меня путь, и мы будем вместе”.

Наступил вечер. Схиархимандрит благословил меня зажечь свечи. Он дал мне книгу “Куртхевани”, раскрытую в том месте, где был канон на исход души, и сказал, чтобы я прочитал его. Я заплакал и стал просить: “Отче, пусть я умру раньше тебя и вместо тебя”. Он ответил: “Ты не знаешь, о чем говоришь и чего просишь”. Я продолжал плакать, припав к его ногам. Тогда он встал и сказал первый возглас торжественно, как епископ во время богослужения. Я не мог ослушаться и стал продолжать молитву. Я прочитал канон на исход души до конца. Он ласково сказал мне: “Я за этим звал тебя, чадо. Ты примешь мой последний вздох и последнее благословение,— и затем добавил: — Садись рядом и читай по четкам молитву”. Мы оба молча читали молитву. Он спросил: “Ты видишь, сколько монахов стоят в келии? Они пришли за мной”. Я понял, что это те монахи, которые жили и похоронены в Бетании… “Я тебе скажу о своем видении, но это тайна, никому не говори о ней”. Он рассказал мне о бывшем ему откровении, и сердце мое исполнилось страхом. “Скрой это в своем сердце”,— повторил он. Уже догорели свечи, я заменил их другими. Увидев, что четки выпали из рук отца Иоанна, я взял их с пола и одел на его руку. Он сказал: “Молись вслух, я буду слушать”. Я громко читал Иисусову молитву, и вдруг отец Иоанн как бы встрепенулся, радость отразилась на его лице. “Мой брат и отец Иоанн пришел за мной,— сказал он,— а вместе с ним…” — и он замолк, его голова опустилась на грудь. Прошли минуты молчания. Я подошел к нему. Он был уже мертв…

Я молился всю ночь. Утром в монастырь пришли люди, точно узнав о смерти настоятеля. Мы сообщили Патриарху Ефрему о кончине великого старца. Он сам служил погребение, плакал и говорил: “Отец Иоанн, когда ты предстанешь престолу Божию, помолись обо мне!”.

Я остался на некоторое время в Бетании вместе с другими богомольцами и каждый день служил панихиду на могиле новопреставленного старца,— вернее, служил панихиду о двух подвижниках, могилы которых находятся рядом в знак того, что они и по смерти неразлучны друг с другом. Когда умер отец Иоанн, я взял его четки и с ними как его благословением вернулся домой».