Однажды отец Савва, сделав вид, что рассердился на духовное чадо, сказал ему: «Паршивая овца все стадо портит». Тот опустился на колени и просил прощения. Авва слегка ударил его по лицу. Тот попросил: «Ударьте еще, чтобы бес убежал». Отец сказал: «Что, я должен исполнять твою волю?». После этого удара на душе у духовного чада стало необычайно легко.

Схиигумен Савва любил Грузию. Одно время он приезжал сюда каждый год. Он задался целью найти ту пещеру около Коман, где много лет сокрывалась от византийских иконоборцев глава Иоанна Предтечи. Это место было забыто, в Сухуми не знали о нем, казалось, что оно уже потеряно. Но отец Савва стал расспрашивать жителей близлежащих к Команам селений, не слышали ли они когда-нибудь об этой святыне? Наконец нашелся один старый грек, который сказал, что он помнит, как во времена его детства народ посещал некоторое место в горах и сам бывал там. Он соглашался послужить проводником и указать пещеру. Так в 60-х годах было вновь обнаружено место, где когда-то была сокрыта глава Крестителя Господня Иоанна.

Отец Савва, приезжая в Грузию, всегда посещал пещеру главы Иоанна Крестителя, а также источник мученика Василиска. Своих чад он благословлял на паломничество по святым местам Грузии и говорил, что хотя теперь путь в Палестину закрыт, но у нас есть вторая Палестина — Грузия.

Когда отец Савва молился, то его лицо как-то необыкновенно сияло, как будто озарялось внутренним светом, и становилось поразительно похожим на лицо Иоанна Кронштадтского, особенно — его ясный, как кристалл хрусталя, пронизывающий взгляд, который смотрел прямо в душу человека.

Схиархимандрит Серафим (Романцов) сказал: «Тем, кто занимается Иисусовой молитвой, хорошо иметь дома большую икону Спасителя. Начинайте молиться с поклонами перед ней, но затем, продолжая молиться, смотрите не на икону, а в свое сердце. Если молитва ослабнет, то снова взгляните на икону, а затем опять заключайте ум в слова молитвы. Для Иисусовой молитвы надо войти внутрь себя и пребывать там».

Отец Серафим говорил: «Единственный подвиг для юных — это послушание. Подвижничество без послушания ходьба на ходулях».

Отец Серафим рассказывал: «Крестное знамение убивает не только духовную, но и телесную заразу. Во время войны я находился вместе с заразными больными, у них от болезни были гнойные язвы на лицах. Нам приходилось есть из одного котла. Я трижды осенял пищу крестным знамением и ничем не заразился».

Сказал отец Серафим: «Мужественного послушника наказывай строго, а немощному — уступай. Теперь люди стали немощными, быстро оскорбляются и унывают. Я предпочитаю делать замечания только в самых необходимых случаях».

Одной матери, жалующейся на детей, отец Серафим сказал: «Ты хорошо помнишь заповедь: “Чти отца и матерь свою” [14], а забыла о другой: “Родители, не раздражайте своих чад” [15]».

Покойный иеромонах Филарет из Одесского монастыря хотел прописаться в поселке, недалеко от Сухуми. Начальник паспортного стола сказал ему: «Сначала сбрей бороду, а потом поговорим». Иеромонах Филарет ответил: «Маркс и Энгельс тоже имели бороды, значит, ты и их бы не прописал».

У одного высокопоставленного иерарха Грузинской Церкви спросили, как он думает, где будет душа покойного армянского патриарха Вазгена. Он ответил: «Там, где его именитые предшественники». Этот ответ удовлетворил всех: и монофизитов, и православных.

Игумения Ольгинского монастыря Ангелина рассказывала: «Когда я была послушницей, то задумывалась, что лежит выше звезд, какой мир находится там, что значит бесконечность, как может Божество быть в трех лицах, и пыталась представить себе это — и вдруг почувствовала сильную головную боль. Я стала просить у Бога прощения за свои дерзкие вопросы. Боль прошла, но у меня началась бессонница. Много недель я не могла спать и лежала с открытыми глазами. Игумения послала меня по святым местам. Через год моя болезнь постепенно прошла. С тех пор я не дерзаю ни говорить, ни думать о том, что выше моего разумения, а прошу у Господа даровать мне плач о моих грехах».

Игумению Ангелину спросили: «Что особенно запомнилось тебе во время этого странничества?». Она ответила: «В Новоафонском монастыре я видела монаха, который шел в церковь, устремив глаза в землю, словно он не видел никого и ничего вокруг себя. Мне захотелось заговорить с ним, и я попросила у него книгу об Афоне. Он молча зашел в свою келию, вынес книгу и дал мне, даже не посмотрев на меня,— и не сказав ни слова, возвратился к себе.

Игумения Ангелина говорила: «В молодости монах борется со страстями, а в старости страсти сами оставляют его. Это вовсе не одно и то же. Лучшее время для монаха — это юность».