Я благодарен Богу...

— Каким Вам видится современный Афон? Близок ли он Вашему сердцу?

— Очень близок, я его очень люблю. Когда-то ходил по Афону, как по раю. Мне было настолько удивительно все то, что я там видел! Это было чувство, которое, думаю, Господь дает испытать всего несколько раз в жизни. Зато потом все время его вспоминаешь и этим живешь. Правда, в те годы, когда я там впервые побывал, Афон был намного проще. Сейчас все-таки он несколько осовременился, там появилось много технических «усовершенствований», идет большое строительство. Прежде он был более убогий внешне, но необыкновенно интересный внутренне, духовно. Мне казалось, что ничего лучше Афона нет.

И сегодня там есть люди, которые мне очень близки. Например, один очень хороший монах в Зографском монастыре. Помню, как он пришел в русскую церковь в Софии и я ему дал читать «Поучения» аввы Дорофея. Это была первая духовная книга, которую он прочитал в своей жизни. Теперь он уже много лет на Святой Горе.

Это удивительное место, но русским там тяжело: они оторваны от России, а греки живут у себя дома. У нас нет условий для того, чтобы эту жизнь повторить. Там надо бывать, видеть эту жизнь, ею пропитываться и стараться здесь, у нас, ее дух воспроизвести.

— Многие афонские монахи, как известно, избегают принимать священный сан. Есть мнение, что это следствие нежелания трудиться. Согласны ли Вы с ним?

— Нет, категорически не согласен. Традиция добрая, хорошая. Даже в России до революции в очень многих обителях число монахов, принявших священный сан, было небольшим. Это нормально там, где большая, благоустроенная Церковь. Для сравнения: в Греции 80 епархий, почти 20 тысяч приходов; в Русской Церкви почти 150 епископов, в Москве насчитывается 500 храмов, а действуют, думаю, 400 — это при том, что население Греции практически равно населению Москвы. О чем говорить?

Поэтому, конечно, в Греции можно людям в монастыре не принимать священный сан. У нас же это просто невозможно, это будет расточительством. Я думаю, любой мужчина в русском монастыре должен принимать священный сан, если, конечно, нет канонических препятствий, и служить Церкви и народу.

Мы порой очень высокого мнения о себе, о наших духовных богатствах. Но вот уже этот пример ярко показывает, насколько еще мало у нас воцерковлен народ, насколько мало у нас храмов, верующих людей и духовенства. Нужно еще много десятилетий, чтобы что-то возродить. Я всегда говорю приходящим ко мне молодым людям, что более высокого служения, чем служение священника, на сегодня нет и быть не может. Сегодня Церкви особенно нужны священники — как монашествующие, так и семейные. Таково мое мнение.

— Когда читаешь литературу об Афоне, создается впечатление, что там исполнение заповеди Божией второстепенно по отношению к исполнению благословения старца. Что Вы по этому поводу думаете?

— Думаю, что если это действительно так, то это, конечно, неправильно. Но вот что может быть: сегодня порой издают очень личные, совсем не общие вещи, которые ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не должны были быть напечатанными. К сожалению, это проблема нашей нынешней издательской деятельности. Материальные стимулы движут людьми или какие-то иные, но в результате получается соблазн для очень многих читателей.

— Считаете ли Вы, что современные афонские старцы подобны древним?

— Подобны они древним старцам или нет — не могу судить. Знаю только, что там существует непрерывавшаяся духовная традиция.

— Какие встречи с духовными людьми Вам особенно запомнились?