И вновь изгнанник устремился к старцу в Москву, чтобы прояснить для себя волю Божию. Близкие, узнав, что отцу Иоанну надо искать новое пристанище, сделали попытку вернуть его на какой-либо столичный приход или хотя бы в Подмосковье. Дело было безнадежное, но любовь всегда надеется. После многих хлопот записались на прием к кому-то из «власть предержащих».

Но когда позвонили секретарю, чтобы уточнить время приема, услышали суровое: «Он не   78   прощен, а только помилован». В ответ на это отец Иоанн, показывая рукой на небо, неоднократно повторял: «Там бы быть прощеным». Напоминать о себе еще раз было опасно: Иоанн Крестьянкин - лишенец, и по законам тех лет он не мог жить в больших городах.

По благословению старца отец Иоанн едет в Рязань, где в это время служил знакомый ему архиерей владыка Николай (Чуфаров-ский)[47]. И рязанская глубинка надежно сокрыла изгнанника на 10 лет. Пять приходов за этот срок дали приют Божию страннику. Указы, продиктованные уполномоченным, смягчались припиской владыки:  «Переводится иерей Иоанн Крестьянкин на благо Церкви и на пользу дела».

В этой приписке, сделанной архиерейской рукой, просто и предельно ясно звучала воля Божия для отца Иоанна. Он шел по рязанской земле и приносил с собой на очередной сельский приход тихую внутреннюю радость о Господе, духовность и любовь к людям. На слезные же вопли обиженных переводом полюбившегося священника владыка Николай отвечал: «У вас он отогрел души, пусть и другим отогревает.

Вы увидели настоящего Божия священника, пусть и другие увидят». Властная государственная сила терпела поражение пред одним человеком, носителем Духа Божия. Бог торжествовал в этой неравной борьбе. Для христианской любви надо совсем немного времени, чтобы ее поняли и оценили. Все приходы, где послужил отец Иоанн, собрали ему духовных чад, сделав его многодетным духовным отцом.

Пользу от его странничества по Рязанщине получали не только храмы и люди, но и сам странник. Общение с простыми Божиими   людьми приоткрывало ему богатство русской души, Богом отмеченной. И он любил их так же, как орловских блаженных в детстве. Практические занятия в духовной академии жизни для него продолжались. Пять церквей, пять сельских приходов!

На каждом из них шлифовалась определенная черта его духовной сущности. Первый приход Троица-Пеленица в селе Ясаково48 стал для отца Иоанна прообразом монастырской жизни. И он, поняв особенности своего нового места служения, устремился в Глинскую пустынь. То, что он увидел, превзошло все ожидания. Живой духовный оазис, благоухающий ароматом Небесного Царства, и воинство его – монахи, на лицах которых лежала его светлая печать.

Среди воинствующего безбожия и тьмы         80   они своей смиренной простотой и кротостью, своей верностью являли миру победу воскресения души в Боге. А молитвенный покров над монастырем, восчувствованный отцом Иоанном в первый же день приезда, оживил в сердце память его лагерной молитвы, творимой в кладезе души. 72-летний иеросхимонах Серафим  (Романцов)

[49], проживший аскетом-отшельником 12 лет в горах Киргизии и уже 10 лет руководствующий братию пустыни как духовник, после первой же встречи признал в приезжем иерее  своего духовного сына, Богом ему посланного. Отец Иоанн благодарил Господа и всем существом отдался ученичеству. Окрыленным он вернулся в Ясаково. И там два иерея, настоятель-монах и он, усердный искатель монашества, взялись за рало одного плуга, чтобы возделывать Ниву Божию.

Они были на редкость единодушны в своих устремлениях, а в деловитости не уступали друг другу. Настоятель отец Дорофей50, бывший военный моряк, познал Бога в дышащем смертью Северном море, когда, держа на руках раненого друга, он, по слезной просьбе умирающего, стал отцом его сыну-сироте. По окончании войны по зову Божию он принял монашество и сан.

Отец Иоанн глубоко уважал живую веру и жизненный подвиг отца Дорофея и с желанием и радостью подклонял свою главу послушанию монаху-настоятелю. Приемный сын доставлял отцу много хлопот и огорчений, не понимая, почему отец -поп, да еще и монах? Отец Дорофей, от природы горячий, стал вспыльчивым. Отец Иоанн всегда умел понять и оправдать его раздражительность, умел и потерпеть.

«Мы с отцом Дорофеем как род-   81   ные братья от одной матери», – часто слышали от него прихожане. Жизнь обоих была отдана Богу с полным самоотречением, и это было главное. Сила их веры и молитвы давала приходу видимую для всех силу жизни. Из писем отца Иоанна тех лет проступает мера их трудов. «Я жив и здоров. Мое продолжительное молчание произошло по причине занятости служебными делами, поглощающими почти все время, конечно, кроме часов ночного отдыха. Слава Богу за все!

» Письма его становились все лаконичнее. Они начинались и кончались просьбами: «Постарайтесь прислать все готовое для храма до праздника. Вся надежда только на Господа. Да поможет Он и вам во всем…» И опять списки: чехлы и розовые облачения на престол и жертвенник, бахромы золотой 15 метров для сени над плащаницей, священнические облачения голубые, багет, гвозди, краски… И нет числа тому, что нужно для благолепия храма.

Внимательный глаз и заботливые руки касались всего. Храм преобразился, согретый любовью священников и их духовных чад. Под большие церковные праздники село оживало от верениц богомольцев, идущих из ближних и дальних деревень, что зримо для всех свидетельствовало о возрождении духовной жизни. Светлая радость трудов для Бога и ради Бога, общие благодатные молитвы сближали людей.