Григорий Нисский

Одиннадцатая гомилия на Песнь Песней.

Разглядеть Божественный свет словно через узкую бойницу означает в то же время – чудесно расширить свою душу. Достаточно одного проблеска, чтобы все преобразилось.

В скошенных окнах [храма, виденного Иезекиилем] та часть, сквозь которую проникает свет, представляет собой узкое отверстие; но внутренняя часть, принимающая свет, широка. Так и души созерцающих видят один лишь слабый проблеск истинного света, и, тем не менее, все в них как бы безмерно расширяется… То, что им в созерцании удается разглядеть из вечности – лишь ничтожно малая ее часть, но ее достаточно, чтобы расширилось их внутреннее пространство, возросло их усердие и любовь. Через восприятие света истины, словно через бойницы, все в них как бы расширяется…

Григорий Великий

Гомигии на Иезекииля, 2, 5, 17.

Noverim me, noverim te (Познаю себя, познавая Тебя), – говорит Августин: во Христе самопознание субъекта совершается через познание Божественного «Ты». Августин усматривает в душевных способностях – памяти, разуме и воле – образ Троицы. В учении отцов образ Божий в человеке, восстановленный Христом, раскрывается в троичном свете, который есть Царство. Когда человек верою, смирением и надлежащей аскезой очистит этот образ, он обретает подобие и причастие, являя в чистой прозрачности Архетип.

Царствие Божие внутри вас есть (Лк. 17, 21). Чрез это узнаем, что, очистив сердце… зрим в нашей собственной красоте образ Божества… В тебе заключена способность видения Бога: Создавший тебя вложил в твое существо безмерную силу. Бог, творя тебя, заключил в тебе образ Своей полноты подобно тому, как на воске запечатляется оттиск печати. Но грехопадение исказило печать Бога… Ты подобен куску металла: точильный камень счищает с него ржавчину. Металл был черен – и вот, он отражает солнечный блеск и блестит сам. Подобно ему, внутренний человек, которого Учитель наш называет сердцем, будучи освобожден от скрывающей его красоту ржавчины, вновь обретет первоначальный образ и явится в своем истинном виде… Тогда человек, глядя на самого себя, увидит в себе Того, Кого ищет. И вот, радость переполняет его чистое сердце: он созерцает свою собственную прозрачность и открывает в образе Оригинал. Когда мы глядим на солнце, отраженное в зеркале, то, даже не возводя взгляда к небу, видим солнце в зеркальном отблеске столь же отчетливо, как если бы глядели на сам солнечный диск. Вы не можете созерцать сущность света. Но если вновь стяжаете благодать изначально заключенного в вас образа, то в самих себе обретете цель ваших желаний… Образ Божий засияет в нас во Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава во веки веков…

Григорий Нисский

Шестая гомилия на Блаженства.

Отцы различают здесь – но ни в коем случае не разделяют – недоступную сущность Бога и энергию (или энергии), через которую сущность непостижимым образом становится доступной для причастности. Это различение затрагивает внутреннее существование Божественных Лиц, с одной стороны, указывая на их тайну, с другой же – на сообщимость их любви и жизни. Сущность обозначает не какую–то превосходящую Троицу бездну, но бездну самой Троицы, необъективированную глубину личного существования во взаимном общении. Недоступность сущности означает, что Бог открывает Себя добровольно, в даре благодати по «безумию любви» (выражение св. Максима). При этом Он остается трансцендентным и в близости, сокрытым – но не как запретный мрак, а через само преизобилие Своего света. Недостижимость Бога – условие дистанции, благоприятной для раскрытия любви, для возобновления общения. Бог в Самом Себе преодолевает инаковость, не устраняя ее, и в этом – таинство Триединства. Он преодолевает ее, не уничтожая, в своем отношении к нам. Это и есть различие–тождество сущности и энергий. Бог всецело доступен причастности и всецело недоступен причастности, говорят Дионисий Ареопагит и Максим Исповедник. Энергия есть распространение Троичной любви, вовлекающее нас в перихорезу Божественных Лиц.

Бог как недостижимая сущность – вечно запредельная трансцендентность.