Кстати, парадоксальная эпоха: страна покрыта сетью лагерей, за счет заключенных осуществляются все главные стройки страны, и при этом процветает романтическое направление соцреализма в киноискусстве, всеобщая атмосфера ликования, заданная с экрана нашими звездами. Любовь Орлова – вот это улыбка, вот это глаза – лучистые, из них как будто пятиконечные звездочки выпрыгивают, обдавая зрителей волной женского обаяния.

И если не знаешь этой эпохи досконально, если не читал Солженицына (безобразник, в свои 15 лет ты еще не прочел «Архипелаг ГУЛАГ», не знаешь, как разъезжали «воронки», хватая здесь колхозника, там пролетария, здесь профессора?!), то на материалах Госфильмофонда можно действительно воспитывать романтически настроенное поколение. А что же еще у них есть, у наших дедов, чего у нас нет?

А «наши деды – славные победы» на героическом трудовом поприще, у них есть навык кропотливой созидательной работы, благодаря которой и свет был мил, и кусок хлеба сладок. Наша молодежь сейчас иначе думает: либо пан, либо пропал. Я, с одной стороны, слушатель Богословского университета имени святейшего патриарха Тихона, а с другой стороны, открыл малый бизнес, в Португалии закупил чулки женские, а здесь в Туле и Воронеже толкнул их за тройную цену.

Ну, может быть, не всякий будет обвязываться этими чулками, тем паче в порту еще задержат, таможня не пропустит, и вот уже вы прибегаете к духовнику, говоря: «Срочно нужно пятьдесят четыре тысячи долларов, иначе завтра, батюшка, вам придется отпевать меня». Что делать духовнику в таком положении? Но это тема совсем другого собеседования: «Форс-мажорные обстоятельства в духовной жизни».

Но шутки в сторону, давайте скажем об этой замечательной черте –мозолистых руках, благодаря которым приобретение холодильника «Саратов» в 1978 году праздновалось всем двором. И действительно, это было маленьким счастьем, точнее, большим счастьем маленького советского человека. Люди умели ценить малое, радоваться ему и, живя скромно, по средствам, созидали семейный уют, оставаясь при этом добрыми соседями и понимая счастье и радость своих же собратьев по коммунальным радостям.

  Нынешние пожилые люди обижены жизнью. Вместо вчерашней уверенности в завтрашнем дне, вместо позавчерашней законной гордости советского человека, те, кому за шестьдесят и больше, зачастую пребывают в незавидном странном, а зачастую печальном состоянии, чувствуя себя обманутыми тем государством и той властью, за которую они боролись и на которую трудились.

В молодости такое переносится легче – так, слегка за державу обидно, однако сказал себе: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела», – и снова на коне. А людям, уже прожившим три четверти жизни, особенно не на что надеяться, им не приходится ждать перемен к лучшему, особенно тем, кому не слишком повезло с детьми. У стариков совсем иное на сердце, иная туга, иная печаль.

Как правило, у них за плечами многие испытания, такие, какие нам, молодым или не совсем молодым, даже и не снились. Ну, например, испытания военных голодных лет. У некоторых страх остаться голодным настолько вошел в плоть и кровь, что и шестьдесят пять лет спустя они вечером наедаются впрок. Между прочим, в этом частично заключен и ответ на вопрос, почему многие русские пожилые женщины такие полные.

В основе лежит страх голода, изведанного некогда в юные годы и запомнившегося раз и навсегда. Но их все меньше и меньше, тех, кто войну и голод испытал. Мы же чаще имеем дело с советским поколением пожилых людей, которое «верило в себя». Помните слова одной из самых популярных песен: «Как молоды мы были, как верили в себя»? Вот эта вера в себя – мы первые, мы молодые, мы первопроходцы, нам море по колено и знание для нас сила, и мир познаваем – называлась советским оптимизмом, и даже энтузиазмом.

Конечно, сейчас от него остались только рожки да ножки, горькие остатки, однако в психологическом складе личности это засело накрепко. Человек, не привыкший возлагать упование на Бога, никогда не говорил: Живый в помощи Вышнего в крове Бога небесного водворится… Яко на Мя упова, и избавлю и, покрыю и, яко позна имя Мое, воззовет ко Мне и услышу его, с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его, долготою дней исполню его и явлю ему спасение Мое (Пс. 90).

К сожалению, поколение наших дедушек и бабушек в большинстве своем иное. Оно жило под бой барабанов, оно пело, по существу, добрые советские песни, но не было научено надеяться на Господа. Мешали ему искать Господа, если не сказать больше – отбили всякую охоту искать Его и обретать в сердце своем. Поэтому не стоит удивляться, что в духовном отношении многие наши пожилые люди – сущие младенцы.

К ним никак не приложишь выражение «маститая старость», то есть духовно умудренная, насыщенная премудростью, но не назовешь это поколение и потерянным, хотя бы потому, что слишком много было в нем хорошего, светлого. Как же, разве плохо жить интересами своей страны, переживать за Отчизну, как за мать, во многом себе отказывать в надежде на светлое будущее? Это благородно.

Всего хуже жить для себя, истлевая в гнилом буржуазном индивидуализме. А все-таки они как дети, у которых вынули из уст социальную пустышку. Дети капризные, часто склонные к унынию. «А ради чего жить-то, когда нас обманули, и мы жестоко обманулись сами». Я бы называл это поколение не потерянным, а разочарованным. Про это поколение уже не напишешь новой повести Лескова «Очарованный странник».

Это уже разочарованный, разуверившийся в социальных утопиях странник. Но и жалко это поколение потому, что оно в подавляющем большинстве было насильственно отчуждено от благодати Божией. Оно было предоставлено собственным немощным силам, хотя они и были напряжены до предела. Действительно, часто эти люди прожили героическую жизнь по сравнению с нашей.