Но решил идти не обычной дорогой, по которой все паломники стремятся на вокзал, а обходным путем по Митькиной улице. Эта узенькая улочка сейчас представлена только одной буквой н. Раньше, года два с половиной тому назад, на табличке стояло полное название: Митькина улица. Затем кто-то потрудился и стер первую букву, и   получилась итькина улица.

Потом, через некоторое время, была уже ина улица, а сейчас осталась только одна буква н. Вот по этой улице н и шел наш православный физик, о чем-то думая и как бы про себя улыбаясь. Ему захотелось посмотреть на старый Сергиев Посад, и он свернул в боковой проулок, как вдруг... перед его глазами что-то метнулось. Тут вы начинаете сюжет определенным драматизмом насыщать, а для детей это самое интересное.

Все, что говорилось до этого, было только предисловием. Вы сообщали лишь определенное настроение слушателям, и они полностью в это настроение вошли, потому что вы воссоздали в нескольких словах мир русского паломника. Как бы ни был маловерен человек, для него посещение монастыря, хотя бы на волнах памяти, – это всегда радость и утешение. Что-то метнулось...

Остановившись как вкопанный, – а вы даже имени его не сообщаете, – он вдруг увидел маленькую дрожащую тварь. Не все дети знают, что это такое устойчивое словосочетание в классической русской литературе. Он увидел... маленькую собачку – то ли дворняжку, то ли дочку дворняжки, – которая вне себя от ужаса и собачьего волнения бросилась опрометью вправо.

Очевидно, не разбираясь в людях, она помышляла, что перед нею некий Карабас-Барабас, Фантомас, наслушавшийся тяжелого рока, а не православный физик, душа которого была тише воды и ниже травы. Юркнув в заборную щель, собачка – о ужас! – застряла в ней и, будучи не в силах просунуть свой крестец, лишь беспомощно скулила и поджимала хвостик, ожидая, очевидно, скулодробительного удара постсоветского загорского сапога.

Наш физик, посмотрев на это Божие создание, угадав все то, что сокрыто было в бешено колотящемся собачьем сердце, подошел на цыпочках, желая успокоить бедное животное, и, несколько раз погладив дрожащего песика по задней части, надавил большим и указательным пальцами на бедра собачки и ласково пропихнул вперед. Собачка радостно взвизгнула, два-три раза вильнула хвостиком, как показалось физику, благодарно взглянула на него, а   затем опрометью бросилась под дом, очевидно, не веря своему счастью.

Распрямившись, физик возобновил свой путь, а в душе его перезвоном-трезвоном пели лаврские колокола. Над головою раскинулось высокое-высокое, чистое голубое русское небо. А душа как будто бы соприкасалась с ним, не чуя земли. Часть первая. Здесь вы детям говорите: «Ну как, хватит?» Они отвечают: «Не-ет! ЕЩЕ!» – А как же наш учебный процесс?

Как же суффиксы «-ющ», «-ущ» действительного причастия? – Мы выучим, выучим, и «-ющ», и «-ущ», и   »хрящ», еще расскажите пожалуйста! А вам-то важно не то, что ваше слово пользуется успехом, а то, что наступил удивительно благоприятный момент, когда ваши слушатели напряжены, заинтересованы, увлечены так, что вы можете вложить в их сердца абсолютно все... хорошее.

Вы ощущаете себя на данный час таким скульптором, который размягчил глину, и   вот уже вертится нехитрый станок, можно лепить. Хотите амфору, хотите горшок, хотите высокий, хотите низкий сосуд. В этот момент ваши слушатели, в отличие от каких-нибудь зачумленных тяжелым роком подростков, как никогда обращены к Богу, ибо они сочувствуют всему доброму и хорошему.

Для них открывается православие как радость бытия. И все это за счет слова, правильно выстроенного и, конечно, сердечно преподнесенного. Прошло несколько лет. Физик давно уже забыл и Митькину улицу, и маленькую собачку. Он вообще старался не помнить ничего доброго, что он делает. Но, порадовавшись чему-то благому в своей жизни, поблагодарив Бога, он забывал об этом добре, дабы тщеславие никогда не оскверняло его доброй и цельной жизни.

Несколько лет спустя исполнилась другая заветная мечта нашего героя (а это действительная, не выдуманная история), и он получил возможность в летние дни своего короткого июльского отпуска посетить удел Божией Матери – Новый Афон, где и поныне красуется дивный Новоафонский монастырь, созданный попечением царя-мученика императора Николая II . Монастырь находится в непосредственной близости от Иверской горы, той самой, что избрана на земле уделом Царицы Небесной и поныне Ею ревностно охраняема (

о чем мы расскажем вам как-нибудь в другой раз, если вы будете хорошо себя вести и тщательно делать домашние задания). Итак, Промысел Божий привел нашего физика на кавказское побережье. Жарко светило солнце, погода стояла изумительная, июльский летний день навевал прохладу. Сердцем физик был уже на Новом Афоне, где ему предстояло познакомиться с монастырской братией.

Он обязательно хотел посетить и тот залив, где, по преданию, были утоплены с баржи несколько десятков, если не сотен новоафонских монахов. Местные водолазы сообщают, что до сих пор их нетленные тела стоят на дне залива. Сохранились даже одежды. И ни рыбы, ни морская влага не властны были прикоснуться к телам новомучеников российских. Это все правда, что я рассказываю, и очень значительно не только для детей, но и для взрослых.

Рассказ от этого приобретает особенную духовную силу, становится особенно назидательным. Итак, до посещения монастыря у нашего москвича оставался в запасе один день, и он решил обойти город Сухуми. (Событие это еще до Абхазской войны случилось.) Был полдень, на улице Сухуми почти никого не было видно. Наш физик шел по одной из боковых улочек и дивился пышной растительности южного города.