870 Таково, во всяком случае, мнение о. Даррузеса, который думает, что видение пр. Симеона, подлинность которого он не оспаривает, могло быть окрашено «d'elements diffus de la speculation philosophique et theologique». Мы только скажем, что поскольку речь идет о видении, трудно различать в нем составные части тому, кто такого видения не имел. См.: Ethique Т. II, р. 210 п. 2.

871 Cat 27.142–151.

872 Сар 1.7.

873 Hymn 11.35–54.

874 Hymn 2.75–85.

875 Hymn 12.14–18.

876 Hymn 12.19–27.

877 Hymn 12.28–34.

878 Hymn 21.491–499.

879 Hymn 24.248–254.

880 Hymn 29.150–153.

881 Hymn 45.721.

882 Hymn 44.117.

883 Cat 33.177–192.

884 Cat 33.193–202.

885 Theol 3.829.

886 Сар 3.2.

887 Hymn 30.169–187.

888 Hymn 44.35–54.

889 Hymn 44.63–78.

890 Hymn 44.79–95.

891 Hymn 44.96105.

892 Hymn 44.106–112.

893 Cat 9.382–392.

894 Eth 6.137–178.

895 Cat 15.72–77. Католические ученые эпохи контрреформации, как Комбефис, любили находить в этом месте из пр. Симеона своего рода пантеистическую ересь, смешение человека и Бога. Каким бы странным ни казалось такое утверждение, не следует слишком ему удивляться. Тому, кто сформирован средневековой латинской схоластикой, с ее радикальным противопоставлением природы и благодати, «прибавленной» к человеку, трудно понять основную идею греческого святоотеческого учения о человеке, которое говорит, что благодать, хотя и несозданная, является «составной частью» человека, так как он был создан Богом, и что без благодати он не является вполне человеком. Становясь «триипостасным» – телом, душой и Богом, человек восстанавливается в свою первоначальную полноту.

896 Eth 10.36–60.

897 Eth 10.60–69.