Некогда огонь Божественный соединился на Си­нае с купиной, и купина не сгорала. А почему? Пото­му, что хворост купины воспринял от того чудесного ог­ня ту дивную силу, чтобы не опалиться огненным пла­менем.    Соединилась  еще   Господня   благодать  и  с ветхозаветным ковчегом завета, а вы сами знаете, какую он получил от нее силу и как чудодействовал.

Подобным образом и слюна Господня, соединившись с перстью земной, даровала ей такую же чудодейственную силу к уврачеванию слепых очей. Мы же здесь научимся, какое великое значение имеет то, если кто-либо соединится с Богом. Мы удивляемся великим угодникам Божиим, кото­рые, живя в мире сем, сотворили великие чудеса. Они просветили слепых, исправили хромых, многих, стояв­ших уже у порога смерти, восставили к жизни, исце­ляли в людях всякую болезнь и всякую язву и воскре­сили многих мертвых.

Откуда же в них была сила та­ких чудотворений? Почему? А потому, что они были крепко соединены с Богом, и, притом, так крепко, что разлучить их с Богом не могло ничто, согласно словам апостола: «Кто ны разлучит от любве Христовы? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или меч? Ни огонь, ни меч» (Рим. 8: 35). О, если бы мы научились соединяться с Богом!

Мы тогда просветили бы нашу слепоту душевную, исправили бы нашу сер­дечную хромоту, избавились бы от наших греховных болезней, возвратились бы от врат адских к райским вратам жизни и от греховной смерти воскресли бы к добродетельной жизни. Чем же и как мы можем соединиться с Богом? Чем? Любовию, согласно написанному: «Пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1 Ин. 4: 16). Как же?

А вот как: любить нужно то, что Бог любит, и никогда не любить того, чего Бог не любит; делать то, что Богу угодно, и старательно избегать того, что не угодно Богу; стремиться усердно к тому, о чем Он ра­дуется и что повелевает Он, и никогда не помышлять о том, что Он возбраняет и за что Он гневается. Но что удивительнее всего, так это то, что любовь Божия, бу­дучи сама по себе столь сладкой, превосходя все чувст­венные и умные сладости (

ибо Бог есть весь желание, весь сладость), не скоро кажется сладкой для человече­ского сердца, а некоторым она и всегда кажется горь­кой, и получается то, что один и тот же Бог и сладок, и горек: для одного сладок, а для другого горек. А что это правда, в том мы можем убедиться на примере той книги, которую святой Богослов не читает очами, но съедает зубами.

Вот видит святой Богослов в Откровении некоего великого ангела, сходящего с неба; и поставил он ноги свои подобно огненным столпам: одну на земле, другую же на море. В руке своей он имел разогнутую книгу, которую подал Богослову, говоря: «Прийми и снеждь ю» (Апок. 10: 9). О, ангел Божий! Не вели Богослову съесть ту небесную книгу; дай, пожалуйста, нам про­честь ее, чтобы мы узнали, что написано в ней, и кое-чему поучились из нее для нашей пользы; или же, по­жалуй, устно сообщи нам, что в ней написано!

Но не слушает нас ангел: не дает он прочесть кни­гу, не сообщает и устно, что в ней написано, но на­стойчиво велит Богослову: «Прийми и снеждь ю». Свя­той Богослов! Отвечай ангелу: «Никогда я не ел книг, и не для того пишутся книги, чтобы их есть, но для то­го, чтобы читать. Если я съем книгу, и съем, не прочтя, то какая мне будет польза, когда я не буду знать, что в ней написано?» Молчит святой Богослов.

Не прекословит он ангелу, но протягивает руки к той книге, берет, кладет в уста, ест и проглатывает. Скажи же нам, святой Богослов, хоть сие: есть ли какой-либо вкус в той книге, которую ты съел? Горька ли она, или сладка? Здесь Богослов свя­той отвечает нам, что вкус этой книги и сладкий, и горь­кий. «Снедох ю, — говорит он, — и бысть во устех мо­их яко мед сладка, во чреве же горька» (Апок. 10: 10).

Все эти вещи настолько дивны, что ум наш не по­стигает их, и только толковники Божественного Писа­ния нечто говорят нам о них. Многие под этой книгой разумеют очень многое, но о всем рассказывать подробно нам не позволяет вре­мя, ибо слово наше чрезмерно может тогда затянуться. Другие же говорят нечто подходящее для нашей бесе­ды.

По их толкованию, сия книга знаменовала собой слова Бога, сошедшего ради любви к людям на землю и желающего любовно жить в душах человеческих. Лю­бимому ученику она дается не для прочтения, ибо Гос­подь уже открыл ему раньше «безвестная и тайная пре­мудрости» Своей: он уже знает, что в ней написано. Дается же она на съедение, как хлеб, ибо слово Божие является хлебом духовным, и как мед, ибо по сладости своей оно выше меда и сотов.

Как съеденная пища пре­творяется в человеческое естество, так и слово Божие, и любовь Божия, как бы отступивши от существа сво­его, желают быть в человеческом существе, ибо столь премного Бог возлюбил человека, «яко и Сына Своего единороднаго не пощаде»: «Тако возлюби Бог мир» (Ин. 3: 16). Под Иоанном же Богословом разумеется не только его одно лицо, но и вся находящаяся на зем­ле церковь Христова, в которой есть и уста, есть и чре­во.

Праведные люди и угодники Божий — это суть церковные уста, согласно написанному: «Аще кто обра­тит грешника от заблуждения его, будет яко уста Моя» (ср. Иак. 5: 19, 20). А чрево — кто? Чревом являют­ся грешники, работающие чреву, о которых пишется: «Имже бог чрево, и слава их в студе» (Флп. 3: 19). Посмотрим же, кому слово Божие сладко и кому горько.

Устам — сладко, а чреву — горько, то есть, до­брым — сладко, а злым — горько: они преогорчили Бо­га. Господь сказал апостолам Андрею и Петру: идите за Мною, «и абие вся оставлыне, по Нем идоста» (Лк. 5: 11). Видите, как сладок был для них Господь. Говорил же Христос и богатому юноше: «Продаждь вся и раздаждь нищим, и пришед последствуй Ми; он же отъиде скорбя, бе бо имея стяжания многа» (Мф. 19: 21, 22). О, чрево! Ненасытное чрево!