О, люди, страждущие в подобных бедствиях! В вас ныне обитает Христос, как в Своих членах, если только вы терпите с благодарением. Вы — новые мученики по­следних времен. Так страдал и святой великомученик Георгий, который был нечестивым царем убит за Хрис­та. Вам сплетаются венцы небесные, только не изнемо­гайте в терпении, но взирайте на страдания Господа своего, пострадавшего за нас еще больше, благодарите Его за все и положитесь во всем на Его святую волю, го­воря: «Да будет воля Твоя, Господи», а Господь с Своей любовию, хотя и невидимо, но всегда будет среди вас. Итак, вот где Он.

Господь любит плачущих; вы же всегда в слезах. Итак, в вас Он живет: «Здесь Он». Любит Господь алчуших и жаждущих, а у вас и пить, и есть мало, и у иных нет и половины хлеба; зна­чит, Он в вас обитает. «Здесь Он». Любит Господь и невинно страдающих, а ваши страдания и исчислить трудно: одни избиты до крови, другие расправой измучены так, что в ином уже едва и душа в теле держится. Значит, в вас вселяется Господь.

Он, видя страдание ваше, готовит за них радость веч­ную. «Здесь Он». О, новые страдальцы, страстотерпцы и мученики! Молю вас и увещеваю, не изнемогайте в терпении, но благодарите Христа своего. Он же придет по воскресе­нии Своем в гости к вам; и не только в гости, но даже в неразлучное пребывание с вами, ибо о каждом из вас говорится в Евангелии: «Аз и Отец прийдем и обитель у него сотворим» (Ин. 14: 23).

В вас Христос и есть, и будет, а вы скажите: Аминь.     18. Поучение в неделю четвертую по Пасхе, о расслабленном («Се здрав еси: к тому не согрешай, да не горшее ти что будет» (Ин. 5: 14))   Возлюбленные мои слушатели! Смотря своими грешными очами на ваше благочестие, я без сомнений имею в своем уме, что если и не все, то очень многие из вас в прошедшую Четыредесятницу примирились с Богом воздержанием, постом и теплыми молитвами из сокрушенного сердца, исповеданием грехов своих и свя­тым покаянием и чрез это востали здравыми от душев­ной слабости. Слава Богу!

Но я сомневаюсь: не возвратился ли кто снова к сво­им прежним греховным делам? Боюсь, не уподобился ли кто-либо животному, которое после омовения возвраща­ется в кал тинный. Боюсь, что кто-либо уже опять готов впасть в ту же духовную слабость или на самом уже де­ле впал. Такого я предостерегаю от грехопадения Хрис­товыми словами: «Се здрав еси: к тому не согрешай».

В нынешней моей простой беседе, которую я начи­наю в честь Богу, а нам на пользу душевную, мы рас­смотрим, насколько ужасно зло в том, чтобы после по­каяния возвращаться к прежним грехам и беззакониям. «Се здрав еси: к тому не согрешай, да не горшее ти что будет». Слова «да не горшее ти что будет», нося в уме рас­суждением, мы подумаем, что такое может быть «злое» и что есть «горшее»?

Зло есть то, что вредит человеку; горшее же есть то, что не только вредит, но и совсем гу­бит человека и истребляет его из среды живущих на зем­ле. Зло — это значит долгое время лежать на одре бо­лезни, подобно евангельскому расслабленному, который лежал тридцать восемь лет; горшее же — значит уме­реть. Зло — это впасть в яму, а горшее — это никогда не выйти из ямы и быть засыпанным в ней землею на­всегда.

Зло — значит получить какую-либо рану на теле, горшее же — значить быть убитым. Зло — значит со­грешить один раз или два, а горшее — это значит гре­шить всегда и после покаяния делать то же, ибо грех, ча­сто повторяемый, не только расслабляет душу, но и умерщвляет ее, не только повергает в лютую яму паде­ния, но и засыпает ее прахом отчаяния, не только уязв­ляет, но и убивает, не только вредит, но и совсем губит.

Рассмотрим прежде всего вред греха, к которому кто-либо возвращается после покаяния. В людях живет сугубая болезнь, которая вредит че­ловеку и мучит его: одна — внешняя, а другая — вну­тренняя. Внешняя болезнь — это болезнь на теле, ког­да, например, кто-либо получит рану от какого-либо удара, от меча, стрелы, или же когда лицо чье-либо бу­дет повреждено проказой, которая сделает человека бе­зобразным, не имеющим ни вида, ни красоты.

Внутрен­няя же болезнь бывает в желудке, в жилах, в костях. Внешнюю рану видит всякий, внутреннюю же никто не может видеть. Ее ощущает только страждущий, или же только искусный врач узнает ее. Внешняя болезнь мо­жет врачеваться скорее и легче, внутренняя же не ско­ро и трудно, но и то только искусным врачом. Велико зло — болеть одной какой-либо болезнью, или внешнею, или внутреннею; но еще большее и гор­шее зло — болеть обеими болезнями сразу, и внешней, и внутренней.

Душа наша тоже имеет свою внешность и свою внутренность. Разум есть как бы лицо души, которое видимо для всех: «Мудрость человека сияет на лице его» (Еккл. 8: 1), и разумного человека всякий узнает по бе­седе, по нраву, по делам; все это внешность душевная. Совесть же в душе — это ее внутренность, недоступная ничьим взорам. Приступит человек к покаянию; и глу­боко, и чисто сердце его.

Если же после покаяния он возвращается к своим прежним беззакониям, то впадает в столь великое зло, что вредит и внешность душев­ную, и внутренность, то есть, и разум, и совесть. Но скажем прежде о разуме. Как лицо человеческое безобразится от получения какой-либо раны или проказы, так и разум делается бе­зумным чрез возвращение ко греху после покаяния, и человек тогда соделывается уже не человеком разум­ным, но скотом несмысленным, которому он и уподоб­ляется, согласно написанному: «Приложися скотом не­смысленным и уподобися им» (Пс. 48: 13).

Но чтобы яснее сие уразуметь, посмотрим в Дагоново капище, ко­торое было в Азоте. Некогда иноплеменники боролись с израильтянами во дни великого жреца Илии. По попущению Божию одолевши израильтян, они взяли в плен ковчег Божий, принесли его в свой город Азот, внесли его во храм Дагонов и поставили его около Дагона. Посмотрим же, что случилось тогда в Дагоновом капище (1 Цар. 5: 1—4).

Азотяне, проснувшись поутру, пришли тотчас во храм и увидели, что Дагон упал лицом на землю пред ковчегом Божиим. Не совсем еще худо тебе, Дагон, ибо хотя ты и упал, но еще не разбился, остался целым и был в состоянии занять свое прежнее высокое место. «Воздвигоша бо Дагона и гюставиша на место его». Стой же, Дагон, не падай более, ибо после второго па­дения ты уже не встанешь целым, но совсем разобьешься. Так и случилось.