И на этом пути стоят кресты, на которых распяты мученики Христовы. Кресты, кресты… И дальше, сколько охватывает глаз, все кресты, кресты… Идут бесконечной вереницей люди, которые отвергли все блага мира, все презрели ради Господа Иисуса Христа, оставили все, что им было когда-то дорого и посвятили всю жизнь свою служению Ему. Идут юродивые под тяжестью вериг и железных крестов, идут монахи и монахини, идут Божии святители с крестом и со святой Чашей в руках.

Идут за ними, как за пастырями, добрые и кроткие рабы Божий, покорные Христу, следующие за своими духовными вождями, за пастырями и учителями. Идут без конца… Идет простой народ, любящий Христа, на котором исполнилось слово Христово: В мире скорбны будете (Ин. 16, 33). Идет, неся тяжелый крест скорбей своих. Идут длинной вереницей изгнанные за правду, изгнанные за имя Христово.

Идут чистые, непорочные жены, ведя за ручки своих маленьких детей, которым открыл Господь вход в царство небесное. Что же, неужели мы не присоединимся к этому бесконечному потоку христолюбцев, к этому святому шествию по пути скорбей и страданий? Неужели мы не возьмем на себя крест свой и не пойдем за Христом? Да не будет! Да содрогнется сердце наше от зрелища лежащего пред нами бездыханного Тела Христова.

Да наполнит Христос, так тяжко пострадавший за нас, Своей безмерной благодатью сердца наши. Да даст Он нам в конце нашего долгого и трудного крестного пути познание слов Своих: Мужайтесь! Ибо Я победил мир (Ин. 16, 33). Аминь. 4 мая 1945 г. II. Уроки любви с Креста Вот мы опять пришли услышать о страданиях Господа Иисуса Христа. И это крайне важно.

То, что мы слышим и видим, глубоко влияет на наши души, кладет глубокий отпечаток на них. Слышим ли злое, видим ли преступления — мы содрогаемся, ужасаемся. Бываем ли свидетелями доброго, чистого и высокого — умиляемся сердцем и в уме говорим: «Вот и мне бы так поступать!» Немало было страшных преступлений в истории рода человеческого. Совесть протестует против них.

Но как ни страшны все эти злодеяния, они ничто, пылинка по сравнению с огромной горой, они капля воды по сравнению с океаном, если подумать о величайшем из злодеяний, об ужасной казни Сына Божия, Того, Который сошел на землю с небес, чтобы спасти род человеческий, Того, Кто был кроток и тих, Кто «льна курящегося не угасил, трости надломленной не переломил» (см. Ис. 42, 3)

, Кто был полон любви к роду человеческому, любви неземной, такой, какой земля никогда не видела и не представляла. Он казнен, Его кровь течет по Кресту… Сердце наше потрясает ужас этой казни, но вместе с тем оно исполняется глубочайшим умилением и радостью, потому что эта добровольная Жертва, крестная смерть невинного Страдальца являют нам вершину Божественной любви, которая озарила мир с Креста.

И с Креста слышим мы Его слова, запечатленные неслыханной любовью, неслыханной кротостью и всепрощением, ибо Он молится за распинавших Его, открывает покаявшемуся разбойнику двери в рай, простирает Свои пречистые руки ко всем нам, грешным, жаждая нашего спасения. Но мир услышал с Креста и страшные слова: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46).

Как они могли быть произнесены теми же устами, которые говорили: Я и Отец — одно (Ин. 10, 30)? Разве не пребывал Он всегда в нерушимом общении с Отцом Своим? Конечно, пребывал. Что же значат эти страшные слова? Люди дерзкие говорят, что на Кресте Господь не испытывал никаких страданий. В ранние времена христианства были еретики-докеты, которые нечестиво учили, что Тело Иисусово было не подлинно человеческим, а призрачным [2], а потому никаких страданий Господь Иисус Христос не претерпел.

А монофизиты утверждали, что во Иисусе Христе естество человеческое было всецело поглощено естеством Божественным. Но мы знаем, что Он был и Истинным Богом, и истинным Человеком. Мы знаем, что Его человеческое естество претерпело на Кресте ужасные, неописуемые страдания и муки. И эти слова Господа, произнесенные с Креста, сильнее всех доводов подтверждают это и опровергают еретические учения.

Если бы Тело Христово было призрачным, если бы в Сыне Божием Божество всецело главенствовало над человечеством, разве услышал бы мир эти страшные слова? Мог ли Отец Его оставить? Конечно, нет. Но муки были настолько невыносимы и ужасны, что, как Человек, Христос возопил к Богу: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? Вот что сказал священномученик Киприан, епископ Карфагенский, живший в III веке: «Для чего оставлен Господь? Дабы нам не быть оставленными Богом.

Оставлен для искупления нас от грехов и вечной смерти; оставлен для показания величайшей любви к роду человеческому; оставлен для доказательства правосудия и милосердия Божия, для привлечения нашего сердца к Нему, для примера всем страдальцам». А еще воспримем святой благодатный урок Его любви к Своей Пречистой и Пресвятой Матери, сердце Которой, когда Она стояла у Креста, пронзил меч, поразило страшное горе по пророчеству св. Симеона Богоприимца.

Она молчала, и Ее молчание несравнимо глубже выражало Ее скорбь, чем крики, вопли и стенания. Рядом с Ней стояли Мария, жена Клеопы, Мария Магдалина и любимый ученик Христов Иоанн. О Ней была забота Сына Божия, переносившего несказанные муки. Он обратил к Ней взор Свой и, указывая взглядом на апостола Иоанна, сказал: Жено, вот сын Твой. И Иоанн принял Матерь Божию в дом свой, и покоил Ее, и заботился о Ней до самой смерти Ее (см. Ин. 19, 26–27).

Но вот настал конец невообразимого по тяжести подвига Сына Божия, смертью Своей Искупившего мир от власти диавола. Мы слышим последние Его слова, исполненные непостижимой для нас любви к Отцу: Отче! В руки Твои предаю дух Мой! (Лк. 23, 46). Замолкли уста Его, закрылись очи, недвижим стал язык Его, упала на грудь святая глава. Но не могли молчать камни. Земля потряслась, и скалы расселись.