Но бывает, действительно, притворное беднячество. Говорят иные состоятельные люди, что вот уже и последние деньги они расходуют на содержание себя или же вовсе не имеют чего расходовать. Случится ли у них какой убыток по хозяйству или уменьшение дохода от должности или небольшая пропажа денег, они столько жалуются, что как бы ни у кого нет такого несчастья, как их несчастье. Коснется ли речь дороговизны на что либо или дальнейших лет их жизни, и высказывают опасение, что, пожалуй, придется им «по миру ходить». Какие все пустые речи! Эти люди, так сказать, крадут у самих себя: они имеют довольно, и жалуются на свои недостатки; говорят о своих долгах, которых только по своим расчетам не оплатили, но у себя еще больше имеют должников, которые и верны в благонадежны. Обыкновенно, они толкуют о своих нуждах или пред теми, которые готовы попросить у них денег, чтобы не дать просителям денег, чтоб вперед отказать или же перед людьми состоятельными, чтоб самим покорыстоваться от последних. Они нередко пристыжают самих себя пред обществом: случится у них кража денег, и тогда пред всеми изобличается их беднячество, которым дотоле прикрывали себя или постигнет их смерть, и все узнают про их состояние. Если же эти люди прямо пристрастные к деньгам, или сребролюбцы; то еще менее выдерживают до конца роль бедняков. Так, например, их просят о займе, и они сначала отвечают, что нисколько не имеют денег, что сами ищут человека у которого бы могли занять. Но лишь только скажут им о хорошем залоге или о процентах, тотчас же переменяют свой взгляд и тон речи. Говорят, что «есть какие-то там у них оставшиеся или сберегаемые на что-то деньги, что, пожалуй, готовы они одолжить, что еще и с отцом-то просителя, кажется, были знакомы» и так далее. Эти-то люди, судя по себе, не доверяют нуждам и бедности других. Они любят возвеличивать только чужие доходы или средства к жизни, а уменьшают цифру собственных средств. А им-то уже совсем нельзя верить в нуждах их, потому что расходов они не делают, милостынь не подают, о пожертвовании каком и не подумают, да и потерь или утрат никаких не имели. - Наконец, они неблагодарны и лжецы пред Богом. Бог дал им, а они прибедняются; там в ящике лежат у них денежные билеты или наличные деньги и, положим, люди не придут проверить их состояние, только Богу все известно: они же готовы побожиться, что ничего не имеют. Или деньги у них отданы частным лицам в рост (для процентов) и, значит, дома лишь нет у них денег: а между тем они как бы по чистой совести открываются, что во всем доме у них нет ни копейки. Будто те деньги, которые отданы ими в посторонние руки, уже не их собственность и будто в счет этих денег и вообще в верной надежде каких-либо денежных получений не могут они займовать и не стесняя себя расходовать. У них есть достаточный в сравнении с другими капитал и цифра этого капитала постоянно у них на памяти: а они выдают себя за нестяжательных, за безсеребренников (приятно ведь составить о себе в людях такое понятие...), представляют себя младенцами, даже и не умеющими сосчитать денег. - Так мы распространились о привычке говорить про свои нужды собственно потому, что этою привычкою люди питают в себе порок сребролюбия; сребролюбивы или корыстолюбивы они на сей раз на словах. Притом, привычка отзываться недостаточностью денег ныне сделалась и общею. И сильные богачи говорят: «где же нам взять средств?», как будто ныне и звания богатых уже не существует и будто у богачей насильно мог бы взять кто деньги, если бы они открылись, что имеют состояние. Ты же, христианин, лучше помни слова Святого Писания: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем» (1Тим.6,8).

Составление себе состояния притворным нищенством

Когда и совсем нет сил самому пропитывать себя, нужно принимать милостыню только по мере надобности, а не излишнюю. Между тем иные, получив первые пять – десять милостынь может быть по действительной нужде, затем решаются на другие милостыни уже без всякой нужды. Отчего же? Оттого что, увидев у себя в руках деньги, начинают привыкать к деньгам, что нашли легкий способ для приобретения денег. Мы не говорим, чтоб эти люди злоупотребляли милостыней для нетрезвой жизни или в поблажку своей лености, как другие нищие. Нет, они, может быть, и трезвы и частью занимаются делом. Но они иным образов злоупотребляют милостынями. У милостынных денег они развивают и питают в себе страсть сребролюбия, подобно тому, как Иуда развивал и питал в себе страсть у ящика подаяний в пользу общины Христовой. Таким образом, эти люди скопляют значительные суммы денег, как, например, в столицах. (Когда откажут им в пособии тем, что «мелких нет», они в забытье говорят: «можем разменять») Что же сказать о вине этих нищих – богачей? Принимая подаяние из рук людей богатых, они переводят на себя то, что могло бы увеличить милостыню истинно бедным. А чаще они крадут обманом у небогатых же людей, которые подают им, сами имея семейства и претерпевая нужды. Хоть эти люди и не предлагают им серебряных монет, за то на каждом почти шагу подают: а из мелких монет составляются ведь рубли. Итак, горе вам, нищие – сребролюбцы, если вы не поспешите обратить свою милостыню для милостыни же нищим! (Не так вот поступали не этот раз благочестивые люди. Эти отказывались от денег, когда могли обогатиться, принимая деньги в виде пособия. Так один богатый человек принес много золота в скит братьев. Но ни настоятель, ни братия не коснулись до его золоту. Он положил целую корзину с золотом у церковных дверей, чтоб желающие брали, сколько хотят. И тут никто не подошел в его деньгам (Древ. патерик, гл.6,23).

Раздел: О бережливом употреблении чужой и своей собственности

Употребление чужой собственности без спроса, а также и без всякой бережливости Каждому дорога его собственность, особенно та, которая приобретена личным, да еще тяжелым трудом. Отсюда происходит у нас желание, чтоб не касались нашей собственности, чтоб уважали ее. Мало того: берегли бы ее и в то время, как мы сами почему либо не может уберечь, например, когда отсутствуем. Но это желание у многих бывает только лично для себя, или про себя. Видать, что у другого вещь свободная или что у него много подобного рода вещей, и пользуются чужою вещью: подобное пользованье чужим допускается от чашки или ложки до помещения в целом доме. Говорят: «у вещи ничего не убыло и она в целости возвращается владельцу». Так. Но зачем же нарушать право владения? Почему не спросить хозяина о позволении? А может случиться, что он сам в то же время понуждается в своей вещи? Тогда, естественно, будет остановка в его занятиях,—остановка еще и в том смысле, что иной раз, не зная у кого вещь находится, он тратит время на отыскание ее около себя. Нет; «в той мере, в какой пользуемся мы чужим, и крадем это чужое для себя». «Но если (говорят) спросить хозяина о его вещи, он откажет по своей скупости: между тем в вещи крайняя нужда, например, зимой в теплой одежде, во время голода в хлебе- или в каких либо съестных припасах». Вот в этом-то случае, т.е. для сохранения здоровья от явной опасности или для целости жизни своей и семейства своего, в этом одном случае и можно взять чужое не спросившись. Хотя и тут права не настолько равные, как двое держались бы на реке за одну доску и каждому нужна была бы доска для сохранения его жизни: однако ж чувство самосохранения должно взять верх над стыдливостью воспользоваться чужим без спроса или тайно. (Этот поступок близок по своему смыслу к необходимой оборони против врага жизни). Христос-Спаситель не обвинил же своих учеников, когда ученики, проходя посевами и томясь от голода, рвали чужие колосья (Мф.12,1-4). Но дальше этой нужды пользоваться чужим без спроса было бы послаблением своей нравственности: раз утолить голод чужим хлебом можно, но воровать для того, чтоб кормиться, например, за недостатком работ,—явное преступление. Во всяком случае употребившие чужую собственность без спроса должны положить себе правилом: если известен или вблизи находится ее хозяин,—пусть же уведомят хозяина хоть в последствии времени, чтоб почтить чужое право владения. Иные же к безгласному временному владению чужим присоединяют еще новую вину: и не берегут чужого, владея им. Такая небережливость допускается ими от книги до экипажа или рабочей лошади. Иногда рядом лежат вещи совершенно однородные: своя и чужая, и вот первую берегут, а последней не жалеют, одну оставляют совсем без употребления из экономии, а другую без пощады употребляют. Есть ли тут какое-нибудь уважение и верность в отношении к чужой собственности? Недобросовестно еще употреблять для своих нужд такие вещи, которые взяты только на сохранение, а также не беречь того, что дано на подержание. Здесь уже был своего рода договор: один вверил свое добро, а другой принял. Принятое нужно возвратить в целости, за исключением случайного убытка у вещей, который падает уже на хозяина их. —Честная, христианская душа! Пусть хозяин тех вещей, которые находятся у тебя на сохранении или почему либо близки к тебе, живет в глубокой дали. Пусть луч солнечный не достигнет до хозяина их с такою вестью, что его вещи и употребляются в дело и не берегутся. Но ты помни, что всевидящий «Господь близь есть» (Пс.118,151).., и потому не пользуйся чужим без ведома или в ущерб хозяину.