Какую наглость ты, человек, имеешь говорить: тот плохой, тот сякой? Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя оборотиться? Посмотри на себя в зеркало: кто ты такой? Наше зеркало — Евангелие. Откроем его, посмотрим, каким должен быть человек — и какие мы есть. Нам лень даже в храм прийти в воскресенье, не говорю уж, душу свою спасать, какие-то духовные подвиги совершать. Просто прийти в храм, и то силы нет, какие-то всё заботы непреодолимые. Какие могут быть заботы, кроме того, чтобы прославить в воскресенье воскресшего Христа? Но у нас много-много всяких дел, а Бог не на втором месте, не на десятом, а на двести шестнадцатом. А потом еще осуждаем: эти плохие, эти негодяи, те такие-сякие.

Такая наша жизнь — полное безумие, потому что обуяла духовная слепота. Все пять миллиардов катятся в пропасть, а думают, что они строят цивилизацию. Такое уже было, и это описано в Священном Писании: люди строили Вавилонскую башню и думали, что они достанут до неба. Конечно, все рухнуло. Так вот и наша цивилизация, разумеется, рухнет, и люди поймут, что жизнь потрачена зря. Как многие, когда им переваливает за пятьдесят, начинают уже понимать, что жизнь потерпела полный крах во всем: и в семейной жизни, и в детях, и в карьере. Вообще все, к чему стремились, все рушится, потому что перед смертным часом все романтические потуги человека бледнеют и жизнь приходит к тупику. Это когда человек молодой, красивый — он нахален, он улыбается, ему кажется, что все ему покорится. Но эти пятнадцать-двадцать лет очень быстро протекут, начнутся болезни, и человек лицом к лицу окажется со своими грехами и с грядущей, совсем близкой смертью — то сосед умрет, то друг заболел, то однокашника похоронил. Все ближе и ближе снаряды падают.

Спрашивается: хотя бы в этот момент, пока у тебя еще ножки ходят, можешь ты как-то опомниться, покаяться, подумать о своей душе, начать заниматься подлинным делом, настоящим? А то посмотришь — взрослый человек, солидный, уже, может быть, даже внуки есть, и какой-то ерундой занимается: телевизор смотрит или газеты читает. Что, неужели делать нечего? Надо же оплакивать свою жизнь, надо же стараться исправить свое сердце — но так уже окаменели, отупели, что ничего в сердце не проникает.

Вот такая беда с нами случилась. Поэтому нам надо обязательно стараться все время предпринимать труд, все время прорываться, как сквозь густой кустарник, к Богу, все время к Богу взывать: Господи, помоги! Господи, сохрани! Господи, прости! Все время стараться молиться как можно сосредоточеннее, к людям стараться относиться с любовью, помня, что все мы грешники, все больные, все мы в лазарете находимся, и никто нам не может помочь: все такие же несчастные, издерганные, нервные. Поэтому нужно ко всем относиться со снисхождением, с терпением, а не стремиться от всего отгородиться и себе какую-то жизнь более-менее спокойную устроить. Это бесполезно, этого никогда не будет: хвост вытащишь — нос увязнет; нос вытащишь — хвост увязнет. Только ремонт в квартире закончили — муж заболел; муж только на ноги встал — сын запил; только очухался, пропился — дочь затеяла с мужем разводиться, внук глаз себе подбил. И так все время. Мы всё думаем: вот сейчас будет покой, вот завтра... Все время в «светлое будущее» обращаемся, все время живем будущим: вот будем, вот получим, купим, достанем. Дьявол нас водит, как осла водят: берут удочку и под нос ему морковку, и он за ней идет, а морковка-то не приближается. Вот так же и мы, потому что дьявол только манит грехом, но грех никогда не даст радости человеку, это всегда обман. На вид-то он сладок, а потом раскаяние, потом на душе тяжесть, гадость. Любой грех нас мучит. Поэтому и называется «страсть», то есть страдание.

Вот и надо нам трудиться не над тем, чтобы нас ничто не беспокоило, а, наоборот, чтобы в борьбу с грехом вступить и стараться своим сердцем заниматься, стараться никого не осуждать, стараться смотреть на себя, все время себя познавать, в свою душу заглядывать. Каждый вечер, когда встанем перед иконами помолиться: недаром в молитвослове исповедание грехов дано, и его не просто надо прочитать, а постараться покаяться, посмотреть, сколько мы сегодня за день согрешили, сколько раз мы разозлились, сколько прогневались, сколько покричали, сколько осудили. А сколько молились? Минут десять из двадцати четырех часов. Ну а все остальное время? Ленились, обижались, не прощали, злоречили, сплетничали. Как тараканы в банке, возимся, никакой чистоты жизни. Если уж собрались вместе, то начинаем: она такая, он сякой — и пошло. Сами ничего из себя не представляем хорошего, только зло сеем вокруг.

И вот Господь хотел бы, чтобы мы все начали исправляться. Но самим это невозможно. Если бы это было возможно, Господь бы на землю не пришел. А Он пришел и пролил Свою Кровь, чтобы основать Церковь, чтобы мы из Церкви черпали благодать, которая есть сила Божия. И с помощью этой Божией силы можно себя постепенно исправить. Можно и сразу исправиться, но у нас решимости нет, мы трусы, мы всё боимся расстаться сами с собой, мы носимся со своей душой, как с писаной торбой. А чтобы приобрести Бога, нужно как раз душу свою ради Евангелия погубить, надо все Богу отдать, во всем надежду на Него положить — тогда и получим. Но нам боязно. Как так? Синичка в руке все-таки лучше, чем журавль в небе. Мое, я, все для себя. Поэтому ничего и не получается.

Но если мы будем ходить в храм, постепенно Господь сумеет нас убедить, что этот путь верный, и он единственный. Этим путем прошли уже миллионы людей и достигли Царствия. Возьмем последнего святого Патриарха Тихона или древних Сергия Радонежского, мучеников Бориса и Глеба, любого святого возьмем. Какая жизнь! Какие люди! Нас учат: подражайте Пушкину, у которого было триста любовниц; или Лермонтову, которого родная бабушка развращала с малолетства; Тютчеву, который двадцать восемь тысяч раз женился в течение своей жизни; Некрасову, который в картишки проигрывал своих крестьян; Достоевскому, который в рулетку проигрывал тысячи рублей. Какие идеалы? Где они? У кого учиться? Кому подражать? Троцкому? Бухарину? Рыкову? Или, может быть, Алле Пугачевой или Леонтьеву? Тогда действительно скоро в обезьян превратимся.

Кумиры людские вот они, а надо-то смотреть на другое. Посмотрим на людей, которые исполнили то, что в Евангелии написано. Они сияют, сияют всей своей жизнью, у них нет никакого изъяна. А мы этого совершенно не знаем, мы подражаем тем, которые чего-то в этой жизни достигли, может быть, очень великого. Вот Толстой «Войну и мир» написал — а что толку, если он от своей родной Церкви был отлучен? Что, «Война и мир» на том свете облегчит ему существование? Это все не имеет там никакой цены. Имеет цену только то, что ты есть сам. Не какое ты место занимаешь, не какой тебе дан от Бога талант. Ведь ни один поэт не может сказать: я сам себя создал. Бог дал тебе талант — и будешь Мандельштамом, не дал тебе талант — и будешь каким-нибудь Асадовым. Это дар Божий. Разве в этом его заслуга, что он талантлив? Это все равно, что говорить: он двух метров роста! Другой и каши ест в четыре раза больше, а все метр пятьдесят. Разве заслуга человека в том, что он красив? Почему ему за красоту премию давать? Это же его Бог таким создал, тогда надо премию Богу давать. А Богу, оказывается, премия никакая не нужна, Богу нужно только одно: чтобы человек отдал ему свое сердце. Если бы все люди за все свои таланты, которые дал им Бог, не себя прославляли, не возвеличивали себя до небес, не творили себе памятники, а Бога бы благодарили, была бы у нас совсем другая жизнь. И раньше, в древности, были гениальные художники, музыканты были гениальные, архитекторы, писатели, но они никогда не писали на своих произведениях: такой-то написал, в таком-то году. Нет, они в своих творениях Бога прославляли, а потом иногда, чисто случайно их имена оставались в истории. Мы имеем массу гениальных произведений, созданных в прошлом, но люди создавали их не для того, чтобы себя прославить, а Бога. Поэтому они так и высоки, поэтому они так и прекрасны. И нам надо так учиться, чтобы своей жизнью не себя прославлять, а Бога, чтобы, глядя на нас, люди сказали: да, вот это верующий, вот это, чувствуется, человек настоящий. Посмотри, какое у него лицо; посмотри, как он с людьми обращается; посмотри, какие у него детки хорошие. Войди в его дом — как все у него прекрасно, чинно и спокойно, как они замечательно живут, ведь они никогда друг на друга не кричат. Когда первые христиане жили общиной, почему они так много людей к себе сразу обратили? Потому что вокруг была злоба и ненависть, а про них говорили: как они любят друг друга! И все вокруг к ним стремились, хотели того же, потому что любой человек Богом создан, стремится к добру, он хочет добра, но нигде его не находит, и ему кажется, что вокруг только одно зло и поэтому надо быть самым злым, только тогда чего-то достигнешь. Вот такое заблуждение. Но мыто с вами, слава Богу, уже в церковь пришли, нам-то не надо заблуждаться, у нас есть руководство — Евангелие, мы знаем, как нам действовать, как поступать. Нам надо только поверить до конца, глубоко, не чисто умозрительно, а принять всем сердцем — и тогда Господь нам поможет. Аминь. Крестовоздвиженский храм, 17 октября 1989 года Память апостола и евангелиста Луки