Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев

"Тютчев и Некрасов — двойники противоположные. Что противоположны, видят все; что двойники, — никто. А стоит вглядеться, чтобы увидеть.

Некрасов весь в бессознательном действии; Тютчеве — в созерцании бездейственном. У Некрасова религиозное народничество революционное, во имя России будущей; у Тютчева — консервативное, во имя России прошлой"

"Есть два рода людей. Одни верят или знают (тут знание и вера одно и то же), что, несмотря на всю неправду и зло мира, он все-таки в корне добр: «все добро зело». А из веры в добро — и воля к добру"

"Это — христиане, не в историческом временном, а в метафизическом, вечном смысле, хотя бы они во Христа не верили.

Другие верят или знают, что мир корне зол: «все зло зело», все к худу. Сколько ни сей доброе, вырастет злое. Это — не-христиане, опять-таки в смысле вечном, хотя бы они во Христа и верили.

К первому роду людей принадлежит Некрасов, ко второму — Тютчев. Некрасов извне атеист, внутри верующий; Тютчев извне верующий, внутри атеист.Но, как ни противоположны они, а в какой-то одной точке, именно здесь, в вере, сходятся. Если бы Некрасов хотел, а Тютчев мог верить, это была бы одна вера.""Если бы Некрасов понял, что свобода есть-Бог; если бы Тютчев понял, что любовь есть Бог, то соединились бы две тайны русской поэзии.Оба не поняли. Отцы не поняли, дети не понимают, — может быть, внуки поймут?" ru Портал Предание.ру ExportToFB21, FictionBook Editor Release 2.6 21.03.2014 OOoFBTools-2014-3-21-22-22-15-547 1.0 О Тютчеве, как о великом поэте, заговорил, первый, Некрасов.В 1850 г., в январской книжке «Современника», напечатана статья «Pyccкие второстепенные поэты». — «Второстепенные, — объясняет Некрасов, — не по степени достоинства, а по степени известности». Тогда еще самое имя Тютчева не было известно: в Пушкинском «Современнике» 30-х годов он подписывал «Ф. Т.».По поводу «Осеннего вечера»: Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть… — «каждый стих хватает за сердце. — говорит Некрасов, — как хватают за сердце в иную минуту беспорядочные, внезапно набегающие порывы ветра; их и слушать больно, и перестать слушать жаль».Недаром услышал Некрасов у Тютчева эти звуки ветра осеннего: ведь, его же собственная песнь родилась из той же музыки: Если пасмурен день, если ночь не светла, Если ветер осенний бушует… Из той же музыки ветра ночного: О чем ты поешь, ветр ночной, О чем так сетуешь безумно? Для Некрасова — о муке рабства, о воле человеческой; для Тютчева — тоже о воле, но иной, нечеловеческой — о «древнем xaocе.«Впечатление, которое испытываешь при чтении этих стихов, — продолжает Некрасов, — можно сравнить с чувством, какое овладевает человеком у постели молодой умирающей женщины, в которую он был влюблен.Смерть и влюбленность. Вся природа - сквозь смерть и влюбленность. О, ты, последняя любовь, Ты и блаженство, и безнадежность! Этими двумя намеками — на бурю смерти, бурю хаоса, и на влюбленность, начало космоса — проникает Некрасов в тайну Тютчева, как никто из критиков.«Вот почему мы нисколько не задумались поставить Ф. Т. рядом с Лермонтовыми, — заключает Некрасов. Пушкин, Лермонтов, Тютчев — три вершины, три истока русской поэзии, — это он первый увидел.