1

Ребенок приходит в жизнь как гость - он другой, неизвестный нам человек, мы рады ему, мы на все готовы ради него, мы любим его, мы счастливы видеть его таким, какой он есть. Дорогой, самый дорогой гость в доме.

Но, вырастая, он постепенно становится равным нам, нашим сотрудником. И так в семейную нашу педагогику входит, быть может, самое важное и самое сложное слово - сотрудничество. Сотрудничество в воспитании - то же, что дух в личности.

class="postLine">Я помню, как было неприятно мне это слово, когда впервые пришло на ум: оно поразило неуклюжестью и тяжестью: со-труд-ни-че-ство. Старомодное, неудобопроизносимое слово. Как сказать его родителям? Я год промучился, все пытался обойтись без него, прежде чем решился опубликовать в газете "Советская Россия" статью, в которой было сказано о "сотрудничестве" в воспитании. Но оказалось, что в это же самое время идея обсуждалась и психологами, и вскоре вышла книга А.Петровского, который выдвигал идею сотрудничества. Теперь, по работам педагогов-новаторов, слово стало общеизвестным: педагогика сотрудничества.

2

Кроме всем известной биологической генетики, есть ведь и другая, условная генетика - ее можно назвать педагогической. Веками и веками складывался и передавался из поколения в поколение "педагогический генофонд", отработанные приемы воспитания, отношение к детям, отношения с детьми. Этот фонд отработанных приемов и взглядов, конечно, не так устойчив, как биологический фонд наследственности, но все же на судьбу ребенка влияют не два набора генов, а четыре: два биологических и два педагогических. Комбинации, столкновения, подавления и проявления генетико-педагогических линий, по всей вероятности, подчиняются тем же законам, что и биологическая наследственность, ну, может быть, не так строго и четко. Но нет сомнения, что если прадедушка нынешнего отца бил дедушку, когда тому было пять лет, то это не может не отозваться на внуке, на правнуке и праправнуке. И если в семье матери пять поколений говорили мягкими, тихими голосами, то это в какой-то степени передастся нынешнему ребенку. Два набора генов в ребенке и два человеческих духа под его колыбелью.

Но как бы ни различались наши педагогические "гены", в одном решительно все люди сходятся. Одну схему воспитания держат в уме все: "Я - большой, ребенок - маленький. Я знаю, как жить, он не знает. Я его веду".

Нет человека, который не представлял бы себе воспитания таким образом. Как же иначе? Я веду - он идет.А в жизни он почему-то не идет, сопротивляется. Не понимает, неразумный, что я веду его для его же пользы.В прекрасной схеме "я веду - он идет" есть слабый пункт, а именно ребенок. Ребенок мешает! Мне ничего не остается, как заставить его идти за мной. Власть становится вроде бы первой необходимостью воспитания, непременным условием его. Без власти над ребенком воспитание по схеме "я веду - он идет" просто невозможно: не поддается мальчишка. Но если власть - первая доблесть воспитателя, то в чем же первая доблесть ребенка? Естественно, в послушании. Тот ребенок хорош, который послушен родительской воле; то воспитание идеально, при котором растут идеально послушные дети.Так воспитание превращается в процесс подчинения ребенка. Родители добиваются власти над ним, а он - собственной власти над всей ситуацией. Начинается худшее, что только может быть в воспитании: борьба за власть.3В семье, где идет спор за власть, чем бы он ни кончился, этот спор, и чему бы ни учили ребенка, его учат спорить за власть - и только. Его учат, встречаясь с человеком, во что бы то ни стало добиваться "верха" или смиряться, покоряться. Учат глядеть на мир с точки зрения силы: или твоя сила, или моя.Такое воспитание идет со времен феодализма, когда общество было строго иерархично и держалось на безусловном соподчинении.