или огонь, мерцающий в сосуде?

Современные люди часто предпочитают пустоту – как раз то, что не является красотой. Красота – не в пышном убранстве храмов, не в роскошных паникадилах и сладкозвучном пении. Ее, прежде всего, нужно увидеть в людях. Поэтому дети могут увидеть красоту, смотря на личики друг друга, потому что красота должна быть явлена человеком. Когда человек делает добро, он прекрасен. Если дети это увидят, если их это обрадует, то наша задача в этом смысле будет решена.

class="postLine"> Я помню, как рассказывал детям о двух сестрах, которым дедушка подарил куклы на Рождество. Одна девочка стала с ней играть, забыв все на свете – и дедушку, и сестру. А другая вспомнила свою бедную подружку, у которой были только самодельные тряпичные куклы. Она посмотрела на свою коллекцию кукол и говорит дедушке:

 Можно я эту куклу подарю подружке?

Дедушка поцеловал ее и сказал:

 Иди.

Оттуда она прилетела, как на крыльях, и личико ее сияло от радости. А тем временем сестренка ее продолжала играть. Я спрашиваю детей:

– Кто радовался больше – та девочка, которая играла, или та, которая отдала куклу? Они все сказали: – Та, которая отдала. Ее радость лучше. Такое явление духовной красоты дети должны уметь увидеть, потому что они не всегда понимают красоту. Дети думают, что красота – это что–то яркое, блестящее, что хорошо пахнет, имеет красивые формы. Важно, чтобы они осознали добро как красоту и учились посильно творить добро. Если ребенок сделал кому–то доброе, то от этого оба становятся лучше. Это уже двойное явление красоты. Когда дети приходят на исповедь, я не спрашиваю их: «в чем ты согрешил», или «скажи о своих грехах». Я слово «грех» не произношу. Я говорю: «Скажи о том, что ты сделал некрасивого. Что тебе самому очень не понравилось? Что не понравилось твоей маме, твоим друзьям?» И они понимают, что спрашиваю. Хорошо, если дети имеют возможность приобщаться к красоте через труд – помогая в доме, во дворе, на даче в огороде. Они почувствуют, что в порядке тоже присутствует элемент красоты. Можно посадить что–то очень красиво, гармонично, а можно небрежно, как попало. Можно двор свой убрать, облагородить, а можно – захламить. В порядке есть мир и гармония. Беспорядок внешний порождает беспорядок внутренний. Или отражает его. И.Г. Батюшка, расскажите, пожалуйста, о вашей встрече с красотой. Что вы помните из самых первых таких встреч в детстве? О.В. Все было удивительным и все радовало. Помню реку. Вода меня всегда очень потрясала – ее покой, порой не различимая граница между небом и водой. Года три мы жили на берегу Тихого океана. Можете себе представить эту стихию? На всю жизнь у меня сохранилась эта любовь к морю. Однажды я плыл на Валаам. И Ладожское озеро, и небо были жемчужными. Это тоже очень запомнилось. Господь дал мне увидеть Черное и Средиземное моря, Атлантический океан. Всюду я соприкасался с этой стихией. Если изредка мы приезжаем к Рижскому заливу, то есть возможность уединяться на побережье, возвратиться к тем впечатлениям детства, когда море вводило в какой–то особый, нематериальный даже мир. От Тихого океана, когда не было шторма, исходила неземная тишина, торжественный покой и величие. Было в моей жизни соприкосновение с восточной культурой, с Японией. На Курильских островах сохранилось очень много прекрасных садов в японском стиле, домов особой архитектуры, в которых не было того нагромождения, которое есть в европейских квартирах. Там все очень просто – циновки, раздвижные перегородки. В японском искусстве присутствуют дух покоя и созерцания. Японцы их очень любят. Эти маленькие садики, дорожки, посыпанные гравием.… По асфальту люди бегут как безумные, а по такой дорожке человек идет, не спеша, может задуматься. Все продумано, располагает к тому, чтобы человек не пребывал в смятении. Этот покой может быть другой, чем тот, который мы обретаем на молитве. Но через созерцание природы человек тоже соприкасается с Господом. Там это чувствуется. Господь дал мне возможность побывать и в самой Японии. Я посетил древний город Киото. Там меня очень многое удивило. Было такое чувство, что мир я вижу впервые. Потому что все не так, как в Европе. В Киото видел древний деревянный храм из криптомерии. Он расположен у склона горы и находится как бы между небом и землей, потому что в основании – только подпорки, нет никакого фундамента. Крыша – из сосновой драни, местами уже замшелая. Колонны храма – из огромных неокрашенных стволов деревьев. Цвет творит время. Строители никогда не увидят того великолепия, которое видим мы, потому что храм, старея, как бы возвращается обратно в природу. Но, конечно, они видели свою красоту, когда храм только что родился.