Антихрист

Ницше многих соблазнил и создал стадо ницшеанцев, стадо микроскопических «сверхчеловеков»[171]. А демонизм Ницше — явление огромное, истинно новое, безмерно важное для нашего религиозного сознания. От Ницше нельзя так легко отделаться, как думал отделаться Вл. Соловьев[172] Старые лекарства не помогают от новых болезней. Вся сложность и глубина проблемы Ницше в том, что он был таким же благочестивым демонистом, как и Байрон, что богоборчество тут не темная, злая сила, а временное затемнение религиозного сознания от добрых, творческих измерений религиозной стихии человеческого бытия. Новый опыт человечества, бесконечно важный для полноты религиозного сознания, не осмыслен еще, не соединился еще с Разумом — Логосом, — вот в чем недоразумение благочестивого демонизма. Таков Иван Карамазов, таковы многие люди нового времени, переживающие тяжкий кризис, сгибающиеся под бременем сложности, еще не осмысленной; богоборчество их не есть метафизическое отвращение к Богу и окончательное избрание зла, люди эти ищут, идут расчищать путь человечеству, Дух Божий невидимо и неведомо присутствует в них и ошибки их сознания простятся им. По словам Христа, спасутся богоборцы, не совершившие хулы на Духа Святого. И Иов боролся с Богом. Без такого богоборчества нет богатой мистической жизни и свободного религиозного выбора. Все новые ьфченики Духа, все томящиеся и шцушие, неудовлетворенные уже односторонней, частной, неполной религиозной истиной, предчувствующие биение новой религиозной жизни, не сознанной еще, —совершают ли они хулу на Святого Духа? Быть может, неразгаданное еще, таинственное и влекущее в демонизме есть одна из сторон Божества, один из полюсов добра, и будет понятно это лишь в религиозном синтезе конечного фазиса мистической диалектики бытия.

Великий Инквизитор совершает хулу на Святого Духа, и богоборчество его есть окончательная нелюбовь к Богу. Отвращение к Христу скрыто в метафизической глубине его сердца. Вслед за ним совершают эту хулу многие говорящие «Господи, Господи», с именем Христа на устах распинающие Христа. Официальные служители церкви, современные книжники и фарисеи, черные первосвященники, благословляющие преступления этого мира, если они совершаются власть имущими, бюрократические клерикалы, вреде Победоносцева[173], все эти маленькие инквизиторы — агенты Великого Инквизитора, отвратились в сердце своем от Христа и совершают надругательство над Духом. Как благочестив по сравнению с ними, как близок к Христу был Ницше и другие богоборцы; язычник Гете спасался в Духе, так как не совершал на Него хулы. А с другой стороны, в личности Карла Маркса была гораздо большая привязанность к злому началу, гораздо большая любовь к миру внебожескому и противобожескому, чем у Байрона, Ницше, Ивана Карамазова и других богоборцев. Маркс верил только в творческую силу зла, добро из зла для него рождалось, и «злым» путем жаждал он устроить земное человечество, осчастливить его, лишив свободы выбора, релипюзной свободы совести. Совсем как Победоносцев, который тоже верил только в «злой» путь, путь насилия и ненависти, в хотел насильственно спасти человечество, создать принудительное счастье, отвергнув свободные дары Святого Духа. Принудить человечество насильственно к счастью, создать добрую гармонию путем злого антагонизма, вражды, ненависти и распадения человечества на части, наделить людей лишь необходимой свободой — в этом весь пафос Маркса. В его личности и в духе его писаний явственно видны черты мрачного демонизма, вытекающего из метафизической его воли, из ненависти его сердца к Богу, из привязанности к бытию временному и бессмысленному и жажды сделать это бытие сильным, божественно–мощным. У Маркса была вражда к вечности, у таких демонистов, как Байрон или Ницше, — была тоска по вечности. Вот почему в Марксе и марксизме я вижу черты Великого Инквизитора, и нет этих черт у Ницше, нет у Байрона, нет у самого Ивана Карамазова, рассказавшего Легенду о Велииком Инквизиторе — хвалу Христу. Атеизм вдохновлял Маркса, составлял душу его системы земного устроения человечества.[174] Маркс заимствовал этот атеизм у Фейербаха, но в нем нет своеобразной религиозности последнего. Атеизм Маркса не есть мука и тоска, а злобная радость, что Бога нет, что от Бога, наконец, отделались и «стало возможно в первый раз помыслить о счастье людей». Презрение Маркса к людям, к человеческой личности не имеет пределов, для него не существует человек с внутренним его миром, не имеет никакой ценности личность, хотя благо и счастье человечества (пролетариата, ставшего человечеством), устроение его по законам необходимости — сделалось его мечтой. Великий Инквизитор в Марксе так же презирает личность, как и Великий Инквизитор в абсолютном цезаризме, в государственном или церковном деспотизме. О, конечно, Маркс взял «меч Кесаря». Марксисты же часто бывают невинными детьми, очень благонамеренными и не ведающими еще духа своего учителя.

Демонизм является в двух, по видимости, противоположны формах: в форме обоготворения личности, безграничного утверждения ее, и в форме презрения к личности, безграничного отрицания ее.

Но обе формы демонизма сходятся и в последнем счете одинаково покоятся на безличности, на отрицании абсолютного значения и предназначения личности. Одна личность обоготворяется, других превращает в средство, но от этого сама перестает быть личностью, попадает во власть безличной силы. Соблазн окончательного демонизма, мистически злого (не того, что есть не раскрытая еще сознанию сторона Божества) есть соблазн небытия, есть обман и ложь. Глубочайшая трансцендентно–психологическая основа поистине безбожного демонизма есть рабство, бунт раба, не знающего обязанностей благородства, злобствующего против безмерно великого·Речь идет, конечно, о рабстве духа и благородстве духа, тут социальные категории не имеют места. В противоположность Ницше я думаю, что демонизм, а не христианство, есть мораль рабов.

Бунтуют против Бога рабы Божьи, дети Божьи любят Бога. Рабья психология способна понять отношение к Богу лишь как подчинение, ей все мерещится порабощение, так как она внутренне несвободна.

Рабьи чувства демонизма сказываются в том, что он так хорошо 156 понимает и ощущает подчинение Богу и так не понимает и не ощущает свободной любви к Богу. Ведь благословение к высшему — прекрасно. Эта интимность свободной любви, свободного избрания самого дорогого для себя, своего же — прямо противоположна всякому рабству, рабскому подчинению и рабскому же восстанию против того, что сделалось слишком далеким и слишком высоким. В демоническом бунте нет сознания царственного происхождения человека, есть духовное плебейство.

Обоготворяющая себя личность, отвергнувшая всякое высшее бытие, ничего, кроме себя, не признавшая, явно идет к небытию, лишает себя всякого содержания, тлеет, превращается в пустоту. Утверждает свою личность — значит, наполняет ее бесконечным содержанием, впитывает в себя мировое бытие, приобщается к бытию бесконечному. Всякое воление личности пусто, если оно не имеет своим предметом, своим объектом бытия универсального, мирового всеединства. Сделать самого себя самым сильным своим желанием, признать себя последней своей целью — значит уничтожить себя. Видеть во всем мире лишь свои субъективные состояния, признавать, подобно Максу Штирнеру[175], весь мир лишь своей собственностью — это значит истребить свою личность как объективную реальность, единственную в мире. Если нет Бога как всеединого, полного и гармонического бытия, если Бог не есть моя последняя любовь, последняя цель, объект всех моих стремлений, не есть мое, тогда нет и моей личности, она лишается бесконечного содержания, пуста в своих стремлениях, бедна в своем одиночестве. Иметь Бога — значит быть бесконечно богатым, считать себя богом — значит сделаться бесконечно бедным. Я ничего не имею, я — пуст и бессодержателен, если свое конечное, ограниченное, временное обоготворяю, если возлюбил превыше всего свое человеческое. Поэтому «демоническое» самоутверждение личности есть самообман, за которым скрывается уничтожение личности, отрицание объективной реальности личности, скрывается безличность. Демонический индивидуализм есть прежде всего отрицание индивидуальности путем себялюбивого ее раздувания, уклон к обезличению и небытию. Смерть никогда на этом пути не побеждается. Быть личностью, индивидуальностью — значит определить свое особое предназначение в мироздании. Утвердить полноту своего единственного бытия в бытии вселенском — значит питаться соками божественной жизни. Индивидуальность чахнет от самолюбивого желания занять не свое место, от неблагородного и завистливого стремления быть выше всех. Почитать себя за Бога есть потеря самого ощущения личности и идеи индивидуального назначения, в этом нет ничего индивидуального, это желание каждого раба, восставшего против подчинения, но не способного еще к благоговению. Противополагать свою личность Богу — вот огромное недоразумение, и истекает оно из темноты сознания или темноты сердца. Искать свободы от Бога и находить ее в утверждении своей природной личности — вот что очень модно, но лишено всякого смысла. Можно искать свободы от порабощающего меня мира, от природы и закономерности, от государства и человеческого насилия, искать в Боге — источнике всякой свободы, но как искать свободы от Бога, когда моя свобода есть божественное во мне, есть знак моего божественного происхождения и божественного предназначения и противоположна только природной необходимости. Подымающийся во мне бунт против рабства, против необходимости, против связанности, подымающееся во мне личное начало, моя честь, мое достоинство и есть то, что во мне от Бога, истинный образ и подобие Божье. Моя личность есть предвечный образ мой в Боге, который я волен осуществить или загубить, есть идея (в платоновском смысле) меня в божественном Разуме. Эта «идея» Божья есть богатое и мощное бытие, наполненное ценным содержанием. То, что я говорю здесь, есть истина, одинаково обоснованная как развитием мирового религиозного сознания, так и развитием мировой метафизики. Единый Разум в длинной своей истории раскрывал ту незыблемую истину, что Бог есть свобода, красота, любовь, смысл, все, о чем мечтает человек, чего хочет, что любит, и все это как абсолютная мощь, как сущая, сила.

Могущественная, сверхчеловеческая личность, о которой так мечтает демонизм, умалится до состояния подчеловеческого, если не сумеет связать себя с бытием универсального, если не впитает в себя мировую жизнь; в своей отделенности и самообожании идет она к бедности, пустоте и смерти. Демоническое в личности, если исключить богоборчество праведное и угодное Богу, есть обманчивое, ложное, призрачное бытие. Все это имеет основание в самом элементарном и первоначальном человеческом опыте. Всякое существо, анализируя свои состояния, может проверить эту истину. Когда я отрываю себя от универсального бытия, уединяюсь от Бога, себя обоготворяю, себя признаю единственным — я переживаю пустоту, я ощущаю наступление небытия, я беден, — это факт моего опыта. Когда я соединяюсь с универсальным бытием, приближаюсь к Богу, живу высшими ценностями, утверждаю свою личность во вселенском процессе — я обогащаюсь, переживаю полноту, ощущаю притягательность бытия. Скука, невыносимая скука — вот психологическая подпочва новейшего демонизма, вот дьявольская сила, знакомая многим из нас, а скука и есть предощущение небытия. Когда Свидригайлов сказал Раскольникову зловещие слова: «очень скучно», — он выразил психологическую сущность демонизма. Современный демонизм есть обострение проблемы личности, но не утверждение личности. Демонизм есть потеря личности, потеря смысла жизни, т. е. своего назначения в мире. Если, кроме скуки, есть еще и тоска, тоска по бытию, по иному миру и утверждению в нем своей личности, то это залог спасения. Дух Великого Инквизитора есть демонизм в общественной жизни, демонизм в исторических судьбах человечества.И таинственно сходятся тут некоторые самые крайние революционеры с самыми крайними реакционерами.В демоническом обоготворении мигов нет утверждения личности, а есть разрушение личности, распад бытия, незаметный переход к небытию. В демоническом обоготворении временного в истории нет утверждения человечества, а есть поддержание распада человечества, опять‑таки переход его к небытию. Признание абсолютного значения в предназначения личности, признание свободы и любви путями к спасению, мировому освобождению и мировому соединению — вот по чему узнается Дух Божий. Неуважение к личности, превращение ее в средство, предание свободы за блага временные, путь насилия вместо пути любви, поддержание мирового разъединения путем внешней связанности — вот по чему узнается дух Великого Инквизитора, дух дьявольский. Важная задача — освободиться от демонизма благочестивого, демонизма по отсутствию сознания, возвратить святых богоборцев к Богу, отвергнув демонические слова для дел и переживаний недемонических. Тоща будет яснее, в чем реальное зло мира, почему оно не притягательно и не заманчиво, почему в нем нет никакого бытия, почему оно не осуществляет упований личности, а губит их окончательно! В следующих главах мы увидим, к чему ведет демонический путь общественности, путь Великого Инквизитора в истории, и возможны ли пути иные.Биографическая справкаНиколай Александрович Бердяев (1874—1948)—философ, публицист, общественный деятель, издатель. Из старого дворянского рода. В 1884—1894 гг. учился в Киевском кадетском корпусе, на естественном факультете Киевского университета, потом на юридическом. В 1897 г. исключен из университета за участие в студенческой демонстрации. Сотрудничал в журнале «Мир Божий» (1898—1905). Философский дебют — статья 1899 г. «Ланге и критическая философия». За антиправительственную деятельность сослан в Вологду (март 1900 — конец 1902), общался там с А. Ремизовым, П. Щеголевым, А. Луначарским, А. Богдановым. Полемическое отношение к народникам нашло отражение в книге «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» (СПб., 1911). Расходится Бердяев и с марксистами: «Борьба за идеализм» (Мир Божий. 1901. №6), «Этическая проблема в свете современности философского идеализма» (Проблемы идеализма. М., 1912). В начале века познакомился с С. Булгаковым и Л. Шестовым. С 1904 г. — в Петербурге, где редактирует журнал «Новый путь» (с 1905 — «Вопросы жизни»), вошел в круг Мережковского, ощутив себя союзником последнего по строительству «нового религиозного сознания» (статья «О новом религиозном сознании», 1905). В эти годы написаны работы: «Трагедия и обыденность» (1905), «Революция и культура» (1905), составлена книга «Sub specia aeternitates. Опыты философские, социальные и литературные» (СПб., 1907), «Новое религиозное сознание и общественность» (СПб, 1907), написаны статьи о Гоголе, Достоевском, Толстом. В 1907 г. наметился разрыв Бердяева с «мистическими реалистами». Философ уехал в Москву, где участвовал в работе Философско–религиозного общества, познакомился с московскими ревнителями православия — С. Булгаковым, Е. Трубецким, В. Эрном, В. Свенцицким, А. Ельчаниновым, П. Флоренским. Имя Бердяева появилось в сборниках издательства «Путь» («О Владимире Соловьеве». М., 1911; «О религии Льва Толстого». М., 1912). В 1910 г. вышла книга статей «Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии». 1907—1909. СПб., 1910. В 1909 г. участвовал в сборнике «Вехи» со статьей «Философская истина и интеллигентская правда»· Зимой 1911 г. побывал в Италии. В 10–е годы вышли важные для становления метафизики Бердяева сочинения: «Философия свободы» (1911); «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1912—1914); «Типы религиозной мысли в России» (1914); «Судьба России» (1918). В 1918 г. Бердяев участвовал в сборнике «Из глубины» со статьей «Духи русской революции». В книге «Миросозерцание Достоевского» (Прага, 1923), статьях «Русский соблазн» («Русская мысль». 1910–Nell); «Очарования отраженных культур» (Бирж. Вед. 1916. 30 160 сентября); «Кризис искусства» (Мм 1918); «Мутные лики» (София; Берлин* 1923) Бердяев полемизировал с иллюзионизмом декадентской культуры и литературы. В 1918—1922 гг. Бердяев — инициатор и участник Вольной Академии духовной культуры. С сентября 1922 г. — в эмиграции; издавал в Париже журнал «Путь» (1925—1940), поддерживал тесные отношения с ведущими философами Запада, оказал на их творчество сильное влияние.Сочинения: АХ. Хомяков. М., 1912; Смысл творчества. М., 1916 (философия свободы. Смысл творчества. М., 1989); Конец Ренессанса. Париж, 1922; Новое Средневековье. Берлин, 1924; О назначении человека. Париж, 1931; Христианство и активность человека. Париж, 1933; Я и мир объектов. Париж, 1934; Дух и реальность. Париж, 1937; Опыт эсхатологической метафизики. Париж, 1947; Самопознание (Опыт философской автобиографии). Париж, 1949 (М., 1990; М., 1991; Л., 1991); Царство Духа и Царство Кесаря. Париж, 1951; Экзистенциальная диалектика Божественного и человеческого. Париж, 1952; Миросозерцание Достоевского. 2–е изд. Париж, 1968; Смысл истории. Париж, 1969 (М., 1990); Русская идея… Париж, 1971. (В сб.: О России и русской философской культуре. М., 1990); О рабстве и свободе человека. Париж, 1939; Эрос и личность. Философия пола и любви. М., 1989; Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. (М., 1990); Духи русской революции. М., 1990; Судьба России. М., 1990; в издательстве «ИМКА — Пресс» под редакцией Н. А. Струве выходит Собрание сочинений Н. Бердяева, в 1990 г. вышел четвертый том. О русской философии/Сост., вступ. ст., прим. Б. В. Емельянова, А. И. Новикова. Т. 1—2. Свердл., 1991; О русских классиках/Сост., комм. А. С. Гришин, вступ. ст. К. Г. Исупов. М., 1993; О назначении человека/Сост. Л. И. Греков, А. П. Поляков, вст. ст. ЦП. Гайденко. М., 1993.Литература о нем: Шестов Лев. Похвала глупости//Факелы. Кн. 3. Μ., 1907; Антонов Н. Р. Н. А. Бердяев и его религиозно–общественное миросозерцание. СПб, 1912; Степун Ф. Памяти Бердяева//Мосты (Мюнхен). 1949. №3. С. 14—19; Федотов Г. П. Бердяев — мыслитель//Новый Град (НыоЙорк), 1952. С. 301— 318; ЛевицкийС. А. Трагедия свободы. Франкфурт–на–Майне, 1958. С. 284—291; Он же. Бердяев — философ трагической свободы//Мосты. 1958. №1. С. 287—304; Осипов Н. Клевета друзей. Мюнхен, 1959; Полторацкий Н. П. Россия и революция. Русская религиозно–философская и национальнополитическая мысль XX века. Tanefly, 1988, Померанцев Н. Бердяев и современный мир//Мосты. 1961. №7. С. 212—229; Вишняк Н. Бердяев — политический мыслитель//Новое русское слово (Нью–Йорк). 1948. 11 марта; Зайцев /СИ. Философия реабилитации первородного греха//Хлеб Небесный. 1939. IV. №9. С. 8—24; Ерминев Н. А. Три свободы Николая Бердяева. Μ.. 1990; Неретина С. С. Бердяев и Флоренский: О смысле исторического//Вопросы философии. 1991. №3. С. 67—83; Н. А. Бердяев. Библиография/Сост. Т. Ф. Клепинина. Париж, 1978.