Статьи и проповеди(с 25.03.2013 по 14.12.2013 г.)

Зарубежная Церковь хранит Святую Русь в землях рассеяния; хранит то, что от нее осталось, то, что можно сохранить от того, что осталось. А много ли осталось? Временами почти ничего. Нужно начинать все заново и объяснять людям азы. «Вы читали каноны?», - спрашивает епископ у причастницы. «А что такое каноны?», - спрашивает она в ответ. И так во всем. Мы что-то спрашиваем и требуем от людей, подразумевая, что они что-то знают и кем-то научены. Но кем? Кто учил? У них не только нет ответов, а им даже вопросы не понятны. Мы же привычно, заканчивая службу, не соизволяем ничего произнести на пользу, кроме объявления о времени ближайшего богослужения. Что за тотальное безумие, наряженое в одежки хранения традиций? И долго ли это продлится?

Но все равно ощущение от храма и службы глубокое, светлое. А вот в целом от Америки - нет. Мне грустно, и это не просто ностальгия. Американская цивилизация велика и притягательна. У нее не только бульдожья хватка успешного бизнесмена, но и широкая улыбка простого парня, зарабатывающего на хлеб простым трудом. В этой цивилизации есть нечто от евангельской глубины и широты, есть открытость и смелость. Не понимать этого означает пребывать в плену идеологических предрассудков и иметь черствую душу. Но вот я втягиваю носом воздух этой цивилизации и чувствую, что на отрывном календаре осталось не так много листков. Америка вступила в полосу заката, падения, развала. Конечно, ее падание может быть долгим, как тормозной путь поезда, но она больна. Доказательства? У меня их нет. Они есть у тех, кто здесь живет и знает нюансы народной психологии, динамику нарастания сложностей, накопление изменений в повседневной жизни. А у меня только «чуйка». Еще небоскребы мешают облакам плыть по небу, а в Бостоне болеют за «Брюинс», еще авианосцы пенят воду в Мировом океане, а в национальных парках стоят доисторические дубы в десять обхватов. Все еще есть, включая хайвэи, великую литературу и национальное многообразие. Но есть и стойкое чувство, навязчивое, как запах. Чувство того, что город в кольце и кольцо сжимается.

Кровавая слава Аль Капоне связана с Чикаго. А бесславное падение и последующая «гибель с шумом» связаны уже с Сан-Франциско. Там, в островной тюрьме Алькатрас окончились его дни. Мое путешествие пролегает по маршруту его заката: сначала Чикаго, потом - Сан-Франциско. И это не сознательный план. Просто так получилось. Боже! До чего же долго опять лететь! Шесть часов! Если представить Штаты в виде человеческого манекена, то лететь приходится по диагонали - от правого плеча до левого бедра. Все таки я сухопутный человек и странно, как это я вообще дерзнул на такие перемещения в пространстве.

Рака с мощами свт.Иоанна Шанхайского. Фото: Православие/и

Вечером служба в соборе. Подошел к мощам Иоанна Шанхайского и ... должен был быстрее отойти, чтобы не забиться в истерике. Сердце само подкатывает к горлу и слезы льются, как из опрокинутого стакана. Ради этого стоило терпеть любой перелет. До чего же благодатен этот человек! О, Господи! У меня нет слов. Научи меня молчать и плакать. После службы встреча с местной русской общиной. Очень тепло и радостно. Куда-то девалась усталость. Говорили много и о смешном, и о грустном.

Мой биологический будильник продолжает поднимать меня в четыре часа по местному времени, и значит сплю по два-три часа в сутки вот уже который день. От недосыпания совсем не хочется есть, что лишь доказывает то, что переесть лучше, чем недоспать. Служил Литургию в соборе. Причащались несколько американцев, молодая пара македонцев и несколько перешедших в православие пожилых коптских женщин (чернокожие, одетые в белые балахоны, поднимающие руки на молитве - чудо!). Реальная Вселенская Церковь, не знающая разделения на этносы. После службы завтрак у одного из клириков собора. Есть не хочу и много говорим. Опять таки о чувстве заката. Батюшка подтверждает мои догадки. Он говорит: Америка 60-х и 70-х все еще была страной семейных ценностей, молитвы и упорного труда. В последние же десятилетия все стремительно меняется. Рушится семья, усиливаеться отчуждение между поколениями, ведется агрессивная проповедь антихристианских «ценностей». Против геев говорить не смей, против абортов говорить не смей, и так далее. Единственное место свободы - богослужение. В него пока не залезли. Пока. Получается, что в Америку ехали и плыли за свободой, а оказалось, что у нас теперь свободы больше. Американская же действительность угрожает превращением в некий концлагерь очень больших размеров и с очень либеральной риторикой. К тому же «наши» очень не активны, и сознание у них какое-то эмигрантское, «чемоданное». При такой ситуации обычно бывает глубокая бесплодность. Спасает Владыка Иоанн, и при его мощах собор живет в режиме паломнического центра.

Форт Росс. Фото: academiamarginalia.wordpress.com

Сан-Франциско - холмы и ветер. Форт Росс - крайняя точка русского присутствия в Америке. Дорога - через провинциальную Америку, красивую в своей простоте и очень похожую на наши широты и пейзажи. Думаю о том, что основа сильного государства - устойчивый психологический тип гражданина. Если какая-то мораль родила большую страну и потом изменилась, мутировала -стране не устоять. Экономика не спасает изменения в психотипе. Так, среди тягостных раздумий на великом и могучем, по серпантину наконец добрались до деревянного частокола русской колонии. Здесь была любовная история (Юнона и Авось), здесь алеутов и кешая (такое племя) крестил и венчал митр. Иннокентий (Вениаминов), здесь русских любят, в отличие от большинства мест на планете. Любят за то, что наши предки были милостивы к местным индейцам, не в пример испанцам или англичанам. Мы стреляли из пушки, пели тропарь Вознесению в часовне, молились на кладбище, and so on. Чувство слезное, глубокое и где-то схожее с чувством на кладбище Сен-Женевьев -Дюбуа. Возвращаемся поздно. Так поздно, что слов нет, а вместе с тем я совсем сбился с графика сна и вполне подражаю Владыке Иоанну, спавшему урывками и сидя в дороге.Наутро обратный полет в Чикаго. Облака за окном, отсиженная «пятая точка», выдача багажа, многолюдство, сложный траффик на дороге в город, вечером - гости и разговоры обо всем на свете. У местных наших людей страшный дефицит качественного общения. И сами люди очень интересны, ярки, но лепить из них живые приходы никто не научился ни здесь, ни на исторической Родине.Поутру беседа на местном русском радио. Тема - гомосексуализм. Вместо запланированных 20-ти минут говорим в эфире час! Звонки разрываются и телефоны в студии нагреты! Попадание стопроцентное. Эта тема - местный бич, свистящий в воздухе и находящийся в неизвестно чьих руках. На эту тему пришлось говорить еще весь день в разных местах. Мне говорят: это личное дело каждого, и не лезьте. Стихийные противники извращений говорят, что это гнусь, но это не аргумент. Я же говорю, что ярко увидел умом, и пытаюсь объяснить, что это - изменение нравственного кода коренного американца. И если это так, то страна, построенная на одном моральном законе, неизбежно рухнет при перемене его на другой. Христианская цивилизация (а Америка - яркий ее представитель, хоть это и не всем нашим по нраву слышать) стоит среди прочего на римском праве. А там сказано, что брак есть «добровольный союз мужчины и женщины, и равное участие в правах Божественных и земных». Сегодня код изменен. Брак это уже союз не мужчины и женщины, а двух людей. Таким образом в сложных инженерных рассчетах заменили несколько важных величин. Как теперь зданию не упасть? Из фундамента Западной христианской цивилизации вынули несколько плит, и это здание накренилось а-ля Пизанская башня. Радоваться не надо, потому что такие шкафы громко падают. Так громко, что падение Союза будет «цветочками» типа ромашек и лютиков. Так вот в чем наше призвание, господин Чаадаев! Русь может сохранить классическую мораль, как основу выживания христианского мира, и стать тем маячком нравственной свободы для «западных», каким были передачи «Голоса Америки» для нас во время оно. И это - лишь одно из наших слов, которые до сих пор не звучали. А вообще чувство смутное и грустное. Чувство пребываения в тюрьме, где по утрам нужно воодушевленно петь гимн исправительному заведению. Вечером - ужин у интересных людей. Как всегда хочу спать, значит -не могу есть, чем, вероятно, оскорбляю хозяек.Наконец сплю по-местному и не просыпаюсь в 4 утра. Сегодня наш путь в Новую Грачаницу. Я очень хочу домой. Просто очень. Мысль, что здесь можно задержаться надолго или остаться насовсем -подлинный кошмар для ума. Но три последних дня обещают быть весьма насыщенными.Монастырь Новая ГрачаницаМы в монастыре. Сербы строят так широко и основательно, что диву даешься. У них тоже был свій раскол на Зарубежную свободную Церковь и Церковь на Родине, не совсем свободную от комунистов во время оно. При Патриархе Павле раскол был уврачеван. Слава Богу! Сразу по приезде у нас лекция. Рассказываю о смысле молитв обручения и венчания, чтобы через них открыть взгляд Церкви на брак. Есть не могу (что-то с желудком). Сербы как один в качестве лекарства рекомендуют сливовицу. Наши люди! Поздним вечером у костра беседа о том, что я люблю больше всего - о Литургии. Один минус - на улице нужно усиливать голос, а он у меня далеко не шаляпинский. Боюсь сорвать связки.Иногда на меня накатывает тоска, которую невозможно перенести, если бы она задержалась. Я вообще склонен к печали и мучаюсь даже от коротких разлук. Но благо - сегодня Задушная суббота накануне Троицы. Служим у сербов. Ко времени канона я уже дерзаю читать возгласы по сербски. Отец Серафим одобрительно улыбается и после службы с любовью говорит, что я стал сербом. Я и не против. Вообще они милейшие люди - владыка Лонгин, отец Серафим и остальные. А еще очень красивые: статные, сильные, крупной кости, с выразительными лицами. Ничего общего или бесцветного. Положительно - прекрасный народ. Днем еще две лекции, а вечером - наскоком в Либертивилль, где лежало тело Николая Велемировича. При переносе мощей часть осталась в могиле, то есть Владыка пожелал не до конца расставаться с Американской землей и сербами, здесь живущими. Пропели величание и смахнули слезу. Слава Тебе, Сладчайший Иисусе!