Исполняя свое зло, они преисполнили (меру долготерпения Божия); тогда сбылась над ними клятва Сервия, и обитель подпала вражескому нашествию. Начали должностные скита попирать устав. Чин скита был разорен, как только стали приниматься молодые и были допущены женщины в скит. Один говорит: «Это сестра моя», другой - «Тетка моя», третий - «Крестная моя» и т. д.; вследствие таких отговорок скит никогда не освобождался от женщин; начали принимать и безбрадых. Пришел один юный, проэстос (первый скита) принял его в свои послушники, и тот служил ему. Юноша был столь красив, что превосходил красотою самую красивую девицу Крита; давал такой соблазн скиту, что все братия осквернились и начали говорить о необходимости его изгнания. Но проэстос о сем и слышать не хотел; когда он услыхал, что честь устава требует удалить юношу, то возмутился, весьма разгневался и сказал: «Какое мне дело до устава? Такого устава я не признаю!» В скиту образовалось две партии. Одна, презирая устав Сервия, столь уклонилась, что стала есть мясо, другая же так постилась, что воздерживалась и от масла. Погибель есть скат, по которому всякому легко сбежать в пропасть; посему стали и другие уклоняться в погибель (т. е. из числа добродетельных постников); осталось лишь немного избранных, державших устав Сервия, их в насмешку называли: «уставщики», а «уставщики» называли тех «скоромники» (ибо они разрешали себе есть мясо). Державших устав осталось весьма мало, как говорится: много званных, но мало избранных; те же, которые ели мясо, умножались в числе; осталось благословенных «уставщиков» всего семь келлий, а других («тщеславных» или «скоромников») было шестьдесят три келлии. Итак (из семидесяти) только семь продолжали держать устав.

Глава 17: Истребление развратившихся скитян нашествием неприятеля

В одной из этих семи келлий был один послушник, именем Акакий; согласно имени своему он был незлобив. Но, будучи незлобивым, он был обманщиком старца своего, тайно нарушал его заветы: на глазах старца являл любовь к нему, а втайне сообщался с другими (т. е. «скоромниками»). Однако старец продолжал пещись о спасении сего послушника, не ведая его внутренней нечистоты. На глазах он постился, а втайне скоромничал и ел мясо; совместно с ядением мяса возделывал и другие злые дела вместе со скоромниками, скоромники же не остановились на одном нарушении устава Сервия, но начали и догматы соборов отрицать, говоря: «Почему так и почему так? Для чего пост? Бог человека благословил все есть, дабы тем человек славил Бога. А, когда человек постится, как он может славословить Бога?» Да, истину вы говорите, что Бог все сделал ради человека, но ты, человече, держишь ли заповеди, которые дал тебе Бог? Если бы человек нерушимо удержал заповедь Божию, то, несомненно, ел бы всегда блага земли, но так как преступил он заповедь Божию, то и низвесился над ним за это меч обоюдоострый (т. е. всегда угрожающая опасность погибнуть от всевозможных страстей, получивших доступ к душе нашей, почему и сделался для человека необходимым пост). Так, за нарушение заветов Сервия на сих скитян ниспал губительный меч. Они говорили, что и женщину дал Бог, стали уклоняться к женщинам, допустили молодых, с ними творили злые свои похотения, оскверняя ангельскую схиму вместе с жизнию монашеской.

Бог, видя, что они так осквернились, не каются и впадают еще в горшее беззаконие, послал ангела сатанина со всем войском, искоренять те бесплодные лозы из скита Сервия. И вот как эти лозы были искоренены.

В скиту был такой обычай: когда приходили поклонники, звонили в колокола, и все отцы собирались для встречи поклонников; прежде, когда держали устав Сервия, денег от поклонников не принимали, но только встречали их с ясными лицами и затем опять провожали со светлыми взорами и братской радостию. Когда же устав Сервия отвергли, стали принимать от поклонников злато и сребро, под предлогом якобы удовлетворить нужды скита. Да, нуждались они в деньгах на расходы, но на какие? Нуждались для злых прихотей своих. Чтобы возделывать этими деньгами злые свои похотения и расходовать их на досаждения (сутяжничество).

И вот собрались всезлейшие войска и во образе поклонников устремились к скиту, как дикие звери. Скитяне же, подумав, что это поклонники, позвонили в колокол и по обычаю собрались для встречи. Но собрались не все, а лишь скоромники, (т. е. нарушители устава); из соблюдавших устав и называвшихся «уставщиками» не пошел никто. Когда скоромники вышли встречать нашествие гнева Божия, как будто поклонников, то и попались под гнев, были пленены, схвачены и связаны узами. Разбойники разрушили церковный иконостас, собрали в кучу за порогом церковным все иконы, выбили двери и окна, порубили стойки*, все зажгли в один костер; они нанесли еще много других окон и дверей и бросили туда же, разгорелся сильный огонь; когда же дрова перегорели, то кучу горящих углей разгребли к сторонам из середины, стали монахам, собравшимся для встречи, ломать члены и безжалостно бросать их между двух куч углей; брошенные в сильный жар монахи скончались в страшных муках. Про сих замученных никто не весть, спасется ли кто из них (т. е. успел ли кто покаяться при последнем издыхании, было ли принято такое покаяние и будет ли ради сего и сих страшных мук помилован он на Страшном суде), или все погибнут? Весть то один лишь Бог и явит в час Суда. Ради этого и говорю я вам: теперь же кайтесь**, чтобы, когда найдет на вас нашествие, обрело бы вас в покаянии; если будете каяться от всего сердца, то Бог, увидав ваше пламенное покаяние, подобное покаянию ниневитян, отменит нашествие, обратит (врагов) вспять и избавит вас, как Ниневию; если же не покаетесь, то пленены будете нашествием, подобно скиту Сервия. _____________ *Т. е. «формы» или «стасидии» (места для братии). **Обращение к афонцам. Сие предсказание сбылось при нашествии албанцев, а в наши тревожные времена может сбыться и еще не раз.