18 июля 1996 года

Лавра! Как всегда, она живым чудом стоит на нашей земле, возвышаясь над всякой житейской суетой устремленностью в небо золотых крестов. Лавра — это место подвигов, молитв Преподобного, место, освященное благословением Богоматери. Этим, прежде всего незримым образом, своего Игумена она привлекает доселе. И вполне может быть, что суета житейская, человеческие слабости и общая духовная расслабленность не миновали современных насельников (не утверждаю, а лишь допускаю), но ничего подобного не несет сам образ основателя. Слава Богу! Он, более всего он сам, влечет сердца многочисленных паломников в свою Лавру. Может быть, кому-то хотелось ощутить себя в самой гуще паломников, почувствовать рядом неведомых, но того же ищущих, кто-то хотел особенно усердно помолиться о своем наболевшем, кто что хотел, но любое желание было неизменно связано с образом Преподобного. И это — главное. Им полна Лавра, а что сверх того — то от лукавого.

Мы рады, что Троицкий собор открыт вечером. Открыт для входа. Нельзя уже подойти к раке Преподобного, но зато можно пробраться в уголок и слушать всенощную. Не буду говорить о гостях, которые с разных сторон прилетели (в том числе из Америки — митрополит ФеодосийCXL, члены яковитской церквиCXLI, не считая архиереев нашей страны, которая раскинулась на многие тысячи километров),— об этом сообщит ЖМП. Дороже то, что в уголке древнего храма сиянье свечей и лампад несет Преподобному память любящих душ. Многим стало труднее добираться сюда — и дороги дороги, и хлопот больше из-за глупых разделений на «заграничных» православных из Украины, Белоруссии и других «стран» бывшего Союза. Да и здесь нельзя рассчитывать ни на какие минимальные условия, разве что уголок на полу в храме ночью да глоток воды из Сергиева источника. Справедливости ради надо сказать, что теперь под Трапезным храмом кормят паломников. Мы не ходили туда, потому что мы «не дальние», всего-то 70 километров до нашей столицы. Нам совестно пристраиваться к действительно проголодавшимся и дальним, приехавшим из разных уголков страны. И все-таки людей много. В Троицком, когда подходили к Преподобному, на многих одежду хоть выжимай, в Успенском — битком народу, в Трапезной церкви поменьше, но и она не пустовала. И в Покровском храме Духовной Академии был народ, тоже почти полный храм, хотя и без давки.

Вечером многие остались на исповедь. Общее «слово» перед исповедью не прозвучало так, как хотелось бы, но... покаяться можно, слушали всех. Утром мы собрались было пойти в Успенский храм, уже пришли, присели на приступок у стены, пока не начинали часы, но, увидев, что подходит смешанный хор, быстренько направились в Трапезный храм. Пусть он и правильно поет, но звучание этого хора превращает лаврский храм в приход. Возможно, это неверно, но ничего не могу поделать с этим ощущением. Привычка ли, понятия ли такие... но вот подавай мне здесь мужской хор! В Трапезном пели учащиеся Духовных школ не так мощно, как на всенощной у Преподобного в Троицком, но вполне подходяще. Службу возглавлял Святейший. Литургия прошла, как обычно в такие дни. Вышел отец АндроникCXLII говорить проповедь. Говорил грамотно, даже интересно, в плане постановки вопроса: он подчеркнул, что преподобный — это выражение высшей степени подобия человеческой души Богу, заданное еще в Ветхом Завете как цель человеческих стремлений. Когда прозвучало: «С миром изыдем» — и молитва затем, мы вышли на площадь, со вчерашнего вечера огороженную железными сборными решетками, всегда и везде мне ужасно не нравящимися! Идея эта неприятна: решетки, милиция. Загородили такое пространство, что можно и молебен не услышать. Слава Богу, устроили «техпомощь» — теперь будет слышно во всяком уголке. В Успенском служба еще не кончилась. Из Трапезной церкви вышло духовенство во главе с тринадцатью архиереями, из Троицкого (говорили, что всего сорок архиереев примет участие в торжествах) ждут Патриарха с со-служащими. Громогласный протодиакон запевает «Верую». Микрофон усиливает его мощный голос, и пение Символа веры будит каждого — молящегося и просто любопытного, привлеченного слухом о лаврском празднике. После духоты храма на просторе площади перед надкладезной часовней даже прохладно. Поднимается ветерок, уносит тепло солнечных лучей, щедро льющихся с ясного, чистого, высокого голубого неба. Вчерашний ливень промыл каждый листик на деревьях и кустарниках. Небо, белые легкие облака, зелень, здания удивительно хороши вместе. Вот здесь, рядом, сейчас. И когда зазвучала колокольня, когда из Успенского собора вынесли высокий, в рост, образ преподобного Сергия, когда все духовенство заблистало парчой облачений, золотыми бликами окладов, рипид, митр, то даже самый равнодушный человек, здесь стоящий, не смог бы отрицать, что красота — великая сила, живительная и животворная. Подтверждали это и ласточки, со щебетом носящиеся над этим собранием. Этот молодняк радовался жизни. Их здесь много. Еще бы одно — не смешанный, а ребячий хор — и лучшего желать нельзя!

И все-таки это непрестающее чудо — Лавра преподобного Сергия! Когда в толпе говорят о благодати (намяли бока, чуть живым выбрался человек — какая благодать!), то нельзя не сказать с некоторой долей грусти: благодати надо еще уметь открывать душу, чтобы не была она, как асфальт или железная крыша, по которой сбежит дождик, не изменив ничего. Как в Евангелии: дорога утрамбованная, сорняками заросшие ложбины, кое-где кочки с тонким слоем земли и хорошая, обработанная земля. Только четверть всей площади годится для посева. Нам бы благодать везде и готовый чудесный результат без труда и терпения. Что унесем мы в свои края, покидая Лавру? Будет ли душа полна благодарности и решимости изменить себя к лучшему, чтобы образ Преподобного засиял еще ярче лучами незримого света и жизнь стала серьезнее и строже?

О паремиях в день памяти преподобного Сергия Радонежского

Праздничные паремии в этот день составлены из разных стихов разных глав Притчей. Это две первых паремии. Третья — из Книги Премудрости Соломона. Вслушиваясь в знакомые строки похвал праведнику и обращение самой Премудрости ко всем, кто готов слушать Ее, мы легко понимаем, как духовный образ Преподобного раскрывается перед всеми. В начале первой паремии74 в древних словах мы находим объяснение тому, что в этот день собирает в храм толпы почитающих память Преподобного: Память праведнаго с похвалами... Почему вспоминают праведного? — Потому что понимают (иногда с опозданием, не понимая и не ценя при жизни, что чаще всего сопутствовало жизненному подвигу праведника), какая радость жить вместе, на одной земле, в одной Церкви с человеком праведным. И похвалы памяти праведника — это благодарность Богу за то, что Он дал праведному Свою благодать и силу стать таким, и за то, что Он дал всем нам в какой-то мере хотя бы понять и оценить такой дар Божий нашей земле. Что же в первую очередь мы видим в праведнике, чью память творим? — Благословение Господне на главе его... С благословения он все начинал, благословил его Господь и его примером учит нас в благословении Божием искать источник успеха и всякого благополучия. Тот же, кто нерадит об этом, пожнет плоды своего неразумия: и силы зря потеряет, и успеха не увидит, потому что все делал без Бога. Блажен человек, иже обрете премудрость. Праведность неотделима от премудрости. В понимании древних это была не просто высшая степень мудрости, но более того — особый дар Божий, который так меняет все человеческие понятия, что одаренный им уже не ищет того, что так ценят люди, далекие от понимания духовных ценностей. Потому и говорится здесь о блаженстве того, кто обрел этот дар Божий. Чтобы понятие это укоренилось в сознании всех слышащих, следующие строки призывают со всех сторон увидеть и уразуметь глубокую истину этих слов. Лучше бы сию куповати, нежели злата и сребра сокровища. Образ купли (то есть торговли) знаком всем и по Евангелию (куплю дейте, дондеже прииду75). Если сравнение с торгом понятно было тогда каждому, все знали, что торговля неизменно сопряжена с трудом, напряжением воли, сообразительностью, то и теперь всем доступно это сравнение. Не все только действительно считают, что трудиться для приобретения мудрости стоит больше, чем для умножения сокровищ, то есть богатства (злата и сребра). Следующая фраза прибавляет и сравнение с драгоценными камнями. Украшенный мудростью ценнее и уважаемее тех, кто считает для себя достаточным жизненное благополучие и выражает внешнее довольство своим богатством, которое в глазах других сияет блеском золота и драгоценностей. Если богатство, добытое трудом, не стоит духовных благ, из которых премудрость —наиболее ценное, то нечего и говорить о тех, кто лукавством добывает себе житейские блага. Долгота бо дней, и лета живота в деснице ея... Премудрость здесь как бы приобретает свойства личности, образ таинственный и наделенный Божественной силой. Божественная премудрость в дальнейших словах, уже как бы спускаясь с высоты, подходит ближе к людям и обращается ко всем: Послушайте убо мене... Почему к такому приему прибегали в древности? — Чтобы активнее слушали и запоминали главное. Блажен муж, иже послушает мене. Здесь призыв слушать поддерживается обещанием блаженства. В чем оно может заключаться? Слушать, думать, оценивать свои поступки — всегда труд, труд нерадостный, и он многим кажется бессмысленным. Считается важнее делать. Делать без оглядки и не задавая себе вопроса: зачем? В противовес такому положению мы слышим другое: если слушать то, что открывает Божественная премудрость, и делать так, это приведет тебя к блаженству. Заключено оно в полноте жизни, о чем говорит следующая фраза: Исходи бо мои — исходи живота. Как может исходить премудрость? — Она как бы приближается к ищущему ее, и тот, кто нашел ее, знает, как велика радость жить полной жизнью, не ощущая никакого недостатка, не испытывая неудовлетворенности, тревоги, сомнений. На примере святых, особенно таких близких нам, как преподобный Сергий, мы знаем, что это внутреннее богатство добродетелей, его блаженство в общении с Богом привлекало к нему при жизни и после кончины, свидетельствуя об истине древних поучений. Далее в обращении к нам премудрости мы слышим мольбу. Она молит нас все делать с советом. Не как кому вздумается, а посоветовавшись, чтобы все было разумно, осмысленно. Продолжая обращение, Божественная премудрость уверяет: Аз мене любящия люблю. Как можно любить премудрость деятельно, не на одних словах? — Искать ее. Кто найдет, тот получит благодать, то есть обогатится духовными благами, и даст ему Бог разум, чтобы во благо пользоваться и житейскими. В словах разумейте убо, незлобивии, коварство мы слышим предупреждение: мало быть бесхитростным, простодушным. Надо уметь быть предусмотрительным, осторожным, догадливым там, где можно встретить коварство. Тем, кто не хочет этого знать, закрывая глаза, премудрость советует учиться понимать и отличать истину от притворства, чтобы по неопытности не спутать добро с подделкой под него, не попасть в сети лжи.