o 2.1 Глава IV. Сирийское монашество от Халкидонского собора до половины VI века.

1 отрывок

ГЛАВА ВТОРАЯ. Сирийское монашество во второй половине IV века

Общей характерной чертой сирийского монашества в наиболее цветущий период его истории, т. е. с половины IV-го по VI-ой в., является весьма суровый образ его жизни. В этом отношении сирийское монашество оставляет позади себя даже первоначальное египетское. В этой черте его сказался своеобразный дух сирийца с его пламенным, огненным, порывистым характером. Раз увлеченный идеей безраздельного служения Богу, он реализовал ее с величайшим одушевлением и безграничным caмoпoжepтвованиeм. Отсюда весьма разнообразные способы подвижничества, которые не переставал изобретать религиозный гений сирийца, так сказать, индивидуалистическое направление сирийского монашества. Кажется, что по обилию и великому разнообразию способов самоумерщвления cиpийcкoe монашество следует поставить на первом месте. К этому монашеству хорошо подходит характеристика ветхозаветных праведников, сделанная Апостолом Павлом в послании к Евреям: подобно последним, сирийские монахи и подвижники "были побиваемы камнями, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли" (XI, 37-38). Так же подвизались и сирийские иноки.

Своеобразным видом подвижничества начинает свой каталог сирийских монахов Созомен; это так называемые _______, - названиe еще приличное (значит, пастухи), ибо по-настоящему их следовало бы назвать не пастухами, а пасущимися, как и переведено это слово в русском издании церковной истории Созомена. "Близ так называемой горы Сигор, - сообщает указанный церковный историк, - тогда особенно славились Ватфей, Евсевий, Варгий, Ала, Аввос, Лазарь (бывший епископ), Авдалеос, Зинон и старец Илиодор. Их называли также пасущимися, ибо они положили начало этому новому роду любомудpия. Такое название дано им потому, что они не имеют жилищ, не едят хлеба и вареной пищи и не пьют вина, но, живя в горах, всегда славословят Бога молитвами и песнями по уставу Церкви. Когда же наступает время вкусить пищу, каждый из них, взяв серп, отправляется бродить по гopе, будто пасущееся животное, и питается растениями"[1] . Созомен, как видели, перечисляет по именам некоторых из любомудрствовавших таким именно образом, но он здесь не называет имени святого Иакова Нисивинского. Между тем, если принять во внимание то, что говорит об образе жизни этого святого подвижника в начальный период его аскетических упражнений блаженный Феодорит в 1-й главе "Истории Боголюбцев", то станет очевидным, что и святого Иакова Нисивинского надо отнести к числу _______, конечно, в первый период его жизни. "Родившийся в Нисивине, великий Иаков возлюбил жизнь пустынную и уединенную и укрывался на вершинах самых высоких гор. Весной, летом и осенью жил он в лесах под открытым небом, зимой же скрывался в пещере, доставлявшей ему тесный приют. В пищу употреблял он не то, что с трудом производится и добывается, а что произрастает само собою. Собирая самородные плоды с диких деревьев и из растений те, которые были похожи на огородные овощи и могли быть употребляемы в пищу, из них давал своему телу столько, сколько необходимо было для поддержания жизни. Он не употреблял волны, которую для него заменяла самая жесткая шерсть диких коз. Из этой шерсти у него было и нижнее платье, и плащ. Удручая таким образом тело, он постоянно доставлял духовную пищу душе"[2] . Tillemont на основании этого места из Феодорита причисляет святого Иакова также к _______ [3] . Упоминаемый в числе их Созоменом Лазарь, по словам этого историка, был поставлен епископом "не какого-либо города, но ради чести и как бы в вознаграждение за жизнь", подобно Bapcию и Евлогию, которые были именно так хиротонисаны во епископа "в собственных своих монастырях"[4] . Но справедливо сомневается в точности приведенного сообщения Созомена Tillemont. Он указывает на то, что оба последние епископы были епископами Эдессы[5] . Добавим от себя, о каком собственном монастыре, в котором якобы, по Созомену, был поставлен епископом Лазарь, можно говорить, если последний был из числа "пасущихся", живших на вершинах гор и в ущельях? Последний из девяти указанных Созоменом подвижников этого рода Илиодор назван им старцем. Это показывает, что никакой возраст не останавливал древних месопотамских иноков от полного презрения мира и всех мирских удобств. Воздержание их доходило до высочайшей степени, так что, например, у Ватфея от неядения из зубов выползали черви. Ала до семидесяти лет не вкушал хлеба, а упоминавшийся уже нами старец Илиодор по целым неделям соблюдал пост и многие ночи проводил без сна[6] . Об этих подвижниках гор говорит с восторгом и преподобный Ефрем Сирин. Его характеристика указанных подвижников вполне совпадает с описанием их образа жизни, какое дает Созомен, и это особенно знаменательно, потому что преподобный Ефрем был их современником. "Полетим, - говорит он, - посмотреть на первоначальные правила людей, которые оставили города и городскую молву и возлюбили лучше горы и пустыню... Отправимся взглянуть на то наслаждение, каким наслаждаются они всегда в веселии среди гop. Отправимся взглянуть на возненавидевших мир, и лучше сказать, на возлюбивших жить в пустыне. Пойдем взглянуть на их тела, как облечены они своими же волосами. Пойдем взглянуть на вретища их, нося которые, в радости славят они Бога...Пойдем взглянуть на их трапезы, наполненные всегда дикими былиями. Приидите, посмотрим на камни, которые кладут они всегда себе под голову...Голод не беспокоит их, потому что всегда вкушают они хлеб жизни - Христа, сходящего с святых небес. Подобно и жажда не жжет их, потому что в душе своей, равно как и на языке, всегда имеют живой источник - Христа. Лукавый сатана не может смутить ни одного их помысла, потому что камень положили они в основание...В вертепах, а также в дебрях живут они, как в спокойных ложницах. А горы и холмы, которые вокруг их, так же им приятны, как и высокие стены. Трапезой служит им вся земля и всякая гора, а подобно и вечерю составляют дикие былия. Преимущественное их питие - водa из ручьев, а подобно и вино их течет из каменных расселин. Храмом служит им собственный язык их, которым всегда совершают молитвы свои. Bсe двенадцать часов, которые во дни, идут у них на молитву Владыке их... Сделаемся подобными сим обитателям гор, - восклицает преподобный Ефрем, - равно и причастниками их жития! Подобно зверям скитаются они со зверями и так же, как птицы, летают по горам; как олени пасутся с дикими животными; и трапеза им всегда готова, потому что питаются всегда злаком и былиями. Как светильники носятся они по горам и просвещают светом своим всех, с великою любовию приближающихся к ним"[7] . Мы поставили так описываемых современником и древним церковным историком "пасущихся" во главе исторически известных анахоретов Месопотамии, но как точнее определить их хронологию? Одно письмо преподобного Ефрема к настоятелю монастыря некоему Иоанну называет этих подвижников "древними", но в пoдлиннocти этого письма Tillemont[8] по очень солидным основаниям сомневается. Созомен же говорит, что Ватфей и другие его сотоварищи "положили начало этому новому роду любомудрия". По связи же речи видно, что время, о котором идет повествование, есть время царствования Валента (363-378). Однако это, выводимое путем заключения, предположение должно быть несколько расширено. Как мы уже сказали, и святой Иаков Нисивинский вел образ жизни в начале своего подвижничества, сходный с образом жизни "пасущихся", а начало его подвижничества следует отнести к очень раннему времени. Об этом мы уже говорили, а к сказанному там добавлять нечего: аргумент в пользу этого тезиса (раннее, до 325 г., получение святым Иаковом епископства в Нисивине) очевиден. После сказанного нельзя будет обвинять в произвольности, если время наибольшего развития этого рода подвижничества отнести к середине IV-го в. В том же самом письме преподобного Ефрема Сирина к Иоанну, о котором уже была речь, содержится и другое любопытное указание. Необыкновенный образ жизни "пасущихся" увлекал некоторые пылкие натуры до того, что они выходили из общежития и начинали жизнь, подобную той, какую видели у упомянутых подвижников, но не всегда имели достаточно сил, чтобы перенести столь тяжкие лишения. Некоторые из этих соблазненных умирали от голода, жажды и холода. Других находили полуживыми и переводили в монастыри, где возвращали их к жизни[9] . Здecь важно указание на то, что наряду с обитателями гор и ущелий другие аскеты жили в монастырях, имевших немалочисленных насельников. Это подтверждается и житием преподобного Ефрема Сирина. Из него известно, что по совету одного инока преподобный Ефрем поселился в одном монастыре и жил там в кeллии, находившейся рядом с келлиею другого обитателя этого монастыря. Имя этого сотоварища и руководителя на пути монашеской жизни преподобного Ефрема было Юлиан. В честь его преподобный Ефрем составил похвальное слово ("О подвижнике Иулиане"). Вопрос весьма интересный - где находился этот монастырь? Созомен дает понять, что это было в Эдессе. "Близ Эдессы любомудрствовал и Юлиан, проводя жизнь самую строгую и как бы бестелесную, так что, казалось, состоял из одних костей и кожи без плоти, и писателю Ефрему Сириянину подал повод к составлению сочинения о его жизни" (Ш, 14). "А в соседней Эдессе и окрестностях ее, около этого времени, знаменитейшими любомудрствователями были Юлиан и сирийский писатель Ефрем, упомянутый нами при описании царствования Констанциева, также Варсий и Евлогий" и т. д. (VI, 34). Но Tillemont предположил и, по-видимому, достаточно обоснованно, что Созомен здесь просто-напросто смешал двух Юлианов: Юлиана, сотоварища преподобного Ефрема по монашеской жизни, и Юлиана Сабу, знаменитого Эдесского подвижника, житиe которого дает блаженный Феодорит во 2-й главe своей "Истории Боголюбцев". Дело в том, что житие первого Юлиана не подходит к житию второго Юлиана[10] . Это мнение высказал Tillemont в конце ХVП в., но исследователи конца XIX-го века игнорируют это мнение, принадлежащее ученому с изумительной научной зоркостью, составляющей результат долголетних усердных занятий историческими документами, и, например, Zцckler ставит: ohne Zweifel пo вопросу о тожестве Юлиана Созомена и Юлиана Феодорита[11] . А наш русский исследователь иepомонах (теперь епископ) Палладий в статье "Преподобный Ефрем Сирин как церковный деятель", помещенной в "Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения" за 1893 г., отмечает существование на сирийском языке составленных преподобным Ефремом гимнов в честь Юлиана Сабы, но не отмечает, что на греческом языке сохранилось слово (о котором было сказано выше) "о Иyлиaне подвижнике", равно как сомнения Tillemont'a для него не cyщеcтвуют. Что их нельзя сдать в архив, это доказывается, между прочим, тем, что Р. Bedjan в Acta martyrum et sanctorum, t. VI издал житие Юлиaнa Сабы (на сирийском, конечно, языке), приписываемое преподобному Ефрему, и вот что он о нем говорит: "заметка в конце его, усвояющая весь этот рассказ преподобному Ефрему, не подлинна: стиль, нам кажется, не Ефрема Сирина"[12] . А раз отношение преподобного Ефрема Сирина к подвижнику Юлиану Сaбe будет заподозрено, то и местонахождение монастыря, в котором вместе с Юлианом (очевидно, другим, не Сабою) подвизался преподобный Ефрем, надо будет относить, пожалуй, не к Эдессе, а к Нисивину как это делает Tillemont. Для последнего решающее значение в данном вопросе имеет житие преподобного Ефрема или, вернее, похвальное слово в честь этого св. отца, в котором передается и вся его жизнь, принадлежащее святителю Григорию Нисскому. Здесь говорится, что преподобный Ефрем отправился в Эдессу со своей родины (т. е. Нисивина) по особому внушению Божию, дабы такой светильник, как он, не оставался под спудом. А если так, заключает Tillemont, то очевидно, что подвиги иноческие преподобного Ефрема, которые сделали его таким достойным свещницы светильником, происходили на его родине, т. е. в Нисивине. Мы и в данном случае, как и в некоторых других, наталкиваемся на вопрос о подлинности некоторых сочинений святителя Григория Нисского, с которыми тесно связаны многие пункты в биографии преподобного Ефрема Сирина. А увлечение разными новооткрываемыми сирийскими рукописями, содержащими сочинения преподобного Ефрема, при многочисленности последних и, следовательно, присутствии среди них подложных, не должно заслонять старых источников. Теперь несколько слов относительно святого Юлиана, сподвижника преподобного Ефрема Сирина. Его жизнь была полна многих превратностей. Tillemont[13] предполагает, что он не сириец по происхождению, а, может быть, гот или другой какой-либо варвар, ибо был рабом у одних господ в Илиополе, от которых он много потерпел, так как они были идолопоклонниками. По кончине господина, он стал монахом. Здесь с ним встретился преподобный Ефрем. "Оба мы принадлежали к одному братству, - говорит преподобный Ефрем. - Пребывал он в уединении в келлии своей, а близ его келлии была и моя... Ходил он в мою келлию, и я ходил к нему, потому что находил для себя пользу в беседе с ним"[14] . "Не удовольствовался Юлиан теснотою своей клети и внутри ее устроил себе подобие гроба, сделав туда самый узкий вход, и там как в гробу молился со слезами; работал же своими руками корабельные паруса"[15] . Из последнего замечания преподобного Ефрема видно, что монахи того (предположительно Нисивинского) монастыря, в котором спасались Ефрем и Юлиан, могли заниматься и, действительно, занимались физическим трудом. "А когда ударяли к службе Божией, - рассказывает далее преподобный Ефрем об Юлиане, - старался он придти прежде всех братий и во всю службу стоял, не смея возвести очей, как бы пред самым судилищем Господа нашего Иисуса Христа...В один день сказал я ему: "Кто портит здесь книги?" Ибо где было написано Бог или Господь, или Иисус Христос, или Спаситель, там начертания букв были стерты. Блаженный отвечал мне: "Не скрою от тебя ничего. Блудница, пришедши к Спасителю, орошала слезами ноги Его и отирала волосами главы своей. И я, читая, как скоро нахожу написанное имя Бога моего, орошаю оное слезами своими, чтобы и мне получить от Него отпущение грехов"[16] . Из этих слов преподобного Ефрема видно, что в их монастыре был храм, куда братия собиралась на общественное богослужение в определенные часы, а затем то, что монахи усердно читали книги Священного Писания. Подвизался святой Юлиан так пламенно, замечает преподобный Ефрем, более двадцати пяти лет и среди подвигов скончался, пребывая в гонении и в послушании, соделавшись достойным ублажения[17] . Так как преподобный Ефрем удалялся из монастыря и поселился в Едессе, то надо думать, что выход из монастыря по благословной причине дозволялся[18] . Каких-нибудь еще подробностей о распорядке жизни монахов восточной Сирии (Персии и сопредельных с нею частей Месопотамии: в 363 г. город Нисивин отошел к персам) из доступных источников извлечь нельзя. Созомен делает общее замечание о жизни всех этих монахов. "Правила жительства у всех их были, так сказать, общими: сколько можно более пещись о душе; посредством молитв, постов и священных песнопений приучать ее к готовности оставить здешние блага и в этом проводить большую часть жизни, а деньги, занятие житейскими делами, негу тела и попечение о нем пренебрегать совершенно"[19] . Мы находим еще одно замечание, сделанное в доброжелательном тоне, по адресу месопотамских отшельников. Это слова святого Епифания Кипрского в его "Adversus haereses": "Есть и другая форма жизни, которою пользуются наши достоуважаемые братья, живущие в Месопотамии в монастырях, называемых мандрами. Они носят длинные волосы, наподобие женских, и одеваются в простые мешки"[20] . Святой отец советует им быть приличнее в одежде и во внешнем виде ради ближних своих.

От Месопотамии перейдем к Осроине. "В Харрах славился Евсевий, на престоле епископском по oxoтe занимавшийся также любомудрием, и Протоген, управлявший харрскою церковью после тамошнего епископа Вита, того знаменитого Вита, которого в первый раз встретив царь Константин, говорят, признался, что этого мужа давно уже и неоднократно Бог показывал ему в видениях и повелевал повиноваться словам его"[21] . Хронология, указанная отчасти самим Созоменом и устанавливаемая при помощи других источников (Вит был на втором вселенском соборе в Константинополе в 381 г.22 ), дает видеть, что речь идет о лицах второй половины и даже конца IV века. Если так, то в дополнение к сообщению Созомена можно привести важное показание Сильвии Аквитанской об отшельниках и их обителях в Харрах. "Случилось обстоятельство, - рассказывает Сильвия о своем путешествии в Харры, - весьма для нас приятное, что мы прибыли к гробнице святого Елпидия накануне того дня воспоминания его мученичества, который приходился на девятый день майских календ: в этот день должны были сойтись в Харры отовсюду, со всех концов Месопотамии все отшельники, даже и те старейшие, которые жили в уединении и которых зовутъ аскетами (etiam et illos majores, qui in solitudine sedebant, quos ascites vocant)... Итак, нам сверх чаяния была великая радость, что мы увидали там месопотамских отшельников, святых и поистине людей Божиих...Я слышала, что они не выходят из своих жилищ, кроме дня Пасхи и этого дня... Они совершают великие подвиги... Итак, мы прожили и тут два дня, как ради воспоминания дня мученичества, так и для того, чтобы повидать тех святых мужей, которые соблаговолили принять меня весьма охотно при приветствии и говорить со мною, чего я не заслуживала. Затем на следующий день после воспоминания мученичества их не было видно, так как ночью они отправились в пустыню, каждый в свою келлию, где у кого она была. В самом же городе, кроме немногих клириков и святых отшельников, живущих в городе, я не нашла ни одного христианина, но все язычников"[23] . После этого Сильвия отправилась в Фадану (о которой говорит и Созомен как о местопребывании Аона и его обители), какое свидетельство из Peregrinatio мы уже приводили, и здесь получила благословение от отшельников, которые приходящих к ним радушно принимают в свои келлии. Таким образом, в Харрах и в недалеко отстоявшей от них Фадане отшельники жили по келлиям, но расположенным одна подле другой, причем эти келлии находились в пустыне, а в самом городе Авраама было мало отшельников. Вблизи келлий была церковь, но клириками при ней состояли не отшельники. Если из Харр, подвигаясь к северо-западу, мы перейдем в окрестности Эдессы, то самое выдающееся имя из числа эдесских подвижников будет, конечно, имя Юлиана Сабы[24] (о преподобном Ефреме Сирине мы не говорим здесь, потому что он в одинаковой мере принадлежал и Нисивину, и Эдессе, а затем речь о нем как представителе монашества сирийского уже была выше: здесь же можно будет сказать лишь о его учениках). "Иулиан, которого окрестные жители из уважения прозвали Саввою (имя, на греческом языке означающее пресвитера или старца), - пoвествует блаженный Феодорит, - утвердил свою подвижническую келлию в древней Парфянской стране, называемой ныне Осроем. Эта страна к западу простирается до берегов Евфрата, к востоку граничит с владениями римскими... Удалившись в глубину пустыни и нашедши здесь нерукотворенную келлию, выделанную нехорошо и некрасиво, но способную дать хоть тесный приют желающим уединения, с радостью поселился на этом месте, считая его лучше великолепных чертогов, блистающих золотом и серебром. Здесь-то проводил он жизнь, однажды в неделю принимая пищу; пищею его был хлеб ячменный, и то отрубяный, а приправою - соль, самым приятным питием - самородный ключ воды; и все это употреблялось не с пресыщением, но в мере, принятой раз навсегда. Утешением же и самым приятным и светлым торжеством служили для него псалмопения Давидовы и непрерывная беседа с Богом[25] . Многие из живших и вблизи его, и в отдаленности от него, учились у него такому любомудрию... Таким образом, около Иулиана вскоре собралось десять человек, потом это число удвоилось и утроилось и, наконец, достигло до ста. И хотя их было столько, их всех вмещала та же келлия. Питались же и они, подобно своему начальнику, ячменным хлебом, приправленным солью. А в свое время они собирали дикие овощи, складывали их в сосуды и вливали в них нужное количество рассола, - и это держали в запасе на случай нужды для больных"[26] . Что касается внутреннего распорядка обители Юлиана, то из рассказа Феодорита видно, что насельники юлиановского монастыря с начала дня (еще до зари, следовательно, почти ночью) приносили Богу псалмопение в келлии общее, а после зари по два удалялись в пустыню и там один, преклонив колена, приносил Богу подобающее поклонение, а другой, стоя, пел в это время пятнадцать Давидовых псалмов; потом они менялись положениями: первый, стоя, пел псалмы, а второй, припадши к земле, молился. "И это они делали, - замечает Феодорит, - постоянно с утра до сумерок. Пред закатом же солнца, отдохнув немного, одни - отсюда, другие - оттуда, - все со всех сторон сходились в келлию, и вместе воспевали Господу вечернюю песнь"[27] . Важно, конечно, установить хронологию подвигов Юлиана. Феодорит точных дат не ставит, но у блаженного Феодорита есть в его рассказе об Юлиане одна, если так можно выразиться, xpoнoлогическая обмолвка, для нас драгоценная. Именно, рассказывая о путешествии Юлиана в Антиохию для подавления распространившейся там apиaнской ереси и прекращения ложных о нем слухов, будто и он принадлежит к этой новоявленной вере[28] , блаженный Феодорит, между прочим, сообщает о том, как старец по дороге в Антиохию после двух или трех дней путешествия по пустыне однажды пришел ночью в некоторое селение. Здесь одна богатая женщина, узнавши о прибытии такого святого мужа, пришла получить от него благословение и, павши к ногам его, просила остановиться для отдохновения в ее доме. Старец согласился, несмотря на то, - говорит блаженный Феодорит, - что более сорока лет не имел подобного случая. Если предположить, что путешествие Юлиана в Антиохию было в начале 70-х годов IV столетия, то, следовательно, начало его подвижнической жизни должно падать на первые тридцатые годы IV столетия. Из многочисленных учеников Юлиана блаженный Феодорит называет Иакова Перса, знаменитого и уважаемого не только между своими, но и в училищах любомудрия (т. е. монастырях) в Сирии, и Астеpия, который поступил в ученики к Юлиану еще юношей[29] . Из подвижников, живших близ Эдессы, следует отметить, кроме того, еще Афраата, о котором блаженный Феодорит говорит в 8-й главе своей "Истории Боголюбцев", и блаженного Авраамия, который (как это, по словам Tillemont'a[30] , внушается весьма близкими отношениями к нему преподобного Ефрема Сирина, оставившего нам "Житие блаженного Авраамия и племянницы его Mapии"[31] ) жил возле Эдессы. Об учениках самого преподобного Ефрема говорит Созомен (III, 16), содержатся о них сведения в "Завещании святого Ефрема"[32] . Вот их имена: Аба, Авраам, Симеон, Мара Ангельский, Зиновий Гезиртский, к ним можно присоединить еще Исаака и Иакова. А двое из учеников "сирийского пророка" прямо осуждаются им за ересь (Павлона или Павлин Арвад или Арват). Последнее обстоятельство знаменательно: оно показывает, что даже обаяние великого учителя не могло предохранить от ложных учений. От Осроины перейдем к Келе-Сирии. "Cиpия же или так называемая Кела (Углубленная), и страна за нею, кроме Антиохии, хотя медленнее принимали христианство, однако не оставались также без духовных любомудрствователей. И эти мужи были и казались тем мужественнее, чем больше испытывали ненависти и козней от тамошних жителей: они великодушно противодействовали им, не защищаясь и не отмщая за себя, но с готовностью перенося оскорбления и пoбои со стороны язычников. Таковы были, как я слышал, Валентин, которого одни почитают уроженцем Эмессы, а другие - Арефузы, еще соименник его (т.е. другой Валентин) и Феодор, - оба из Титтов, номы апамийской, также Мароза, из Нехилов, Васс, Вассон и Павел, который, происходя из селения Телмисы, во многих местах основал много общежительных монастырей и, как следовало, руководил их к уразумению любомудрия, а наконец, в стране так называемой Югате устроил величайшую и знаменитейшую общину монахов"[33] . Как видим, в этом своем перечислении собственно сирийских иноков, Созомен сознательно, о чем он и заявляет, обходит Антиохию, бывшую центром иноческой жизни в данном округе в лице своих многочисленных обителей, расположенных вблизи нее, откуда, как по радиусам, раскидывались одна за другою обители антиохийского округа. О последних мы узнаем, главным образом, из "Истории Боголюбцев" блаженного Феодорита, список которого становится особенно полным и приближающимся к всеисчерпывающей полноте, когда речь идет о провинции, к которой принадлежал епископский город Феодорита Кир. Что же касается первых, то изображение жизни антиохийских монастырей дается в творениях знаменитого антиохийца, бывшего некогда насельником этих монастырей, святителя Иоанна Златоуста. Мы сначала скажем об антиохийских обителях на основании творений святителя Иоанна Златоуста, а потом перейдем к обителям, находившимся более или менее близко от Антиохии, но в пределax первой и второй Cиpии, Сирии Евфратской, и Финикии". И в данном случае, т. е. когда речь идет об антиохийских иноках, надо опять начинать с обитателей гор, насельников нагорных монастырей возле Антиохии. Последняя, как известно, находилась при соединении хребтов Ливана и Тавра, на северном склоне горы Сильпия[34] . Стремившиеся к подвижничеству обитатели шумного и многолюдного (по Златоусту - 200 тыс. человек) города, естественно, уходили в близлежащие горы и здесь начинали практику аскетизма. Там было несколько обителей, в одной из которых четыре года (375-378) провел в иноческих подвигах cвятитель Иоанн Златоуст, оставивший этот образ жизни и пребывание среди нагорных иноков лишь по жестокой болезни, бывшей следствием его чрезмерных подвигов в нагорном монастыре. Как знающий по собственному опыту жизнь нагорных иноков Антиохии, святитель Иоанн Златоуст в своих беседах к жителям Aнтиoxии неоднократно рисует перед своими слушателями картины жизни соседних отшельников. "Самые жилища монахов уже предуведомляют о иx благоденствии. Избегая рынков, городов и народного шума, они предпочли жизнь в гopax и вертепах... Здесь они размышляют уже только о цapcтвии небесном, беседуя в безмолвии и глубокой тишине с лесами, горами, источниками, а наиболее всего - с Богом... И одежда их соответственна их мужеству. Они облечены не в длинные одежды, как люди изнеженные и расслабленные, но одежды их приготовлены как у оных ангелов - Илии, Елисея, Иоанна и прочих апостолов: у одних из козьей, у других из верблюжьей шерсти, а некоторым довольно и одной кожи, и то ветхой"[35] ... "Они каждый день сражаются, умерщвляют врагов и побеждают все восстающие на них похоти... Пьянство и пресыщение побеждено у них питием воды. За трапезою следует трезвение и бодрствование"[36] . Во всех поступках, помыслах и занятиях своих иноки сохраняли глубокое смирение. "Все возбуждающее гордость и самомнение в человеке, как то: пышные одежды, великолепные дома, множество слуг - все это удалено оттуда. Сами они разводят огонь, сами колют дрова, сами варят пищу, сами служат приходящим. Там не позволят, чтобы кто оскорблял другого, не увидишь оскорбленных... Нет там ни принимающих приказания, ни приказывающих, но все - слуги, каждый омывает ноги странников; не разбирают они, кто к ним пришел, но делают это для всех равно; нет там ни больших, ни меньших. Чтo же, не значит ли это, что нет там никакой подчиненности? Хотя есть там и низшие, но высший не смотрит на это, а почитает себя ниже их и через то делается большим; у всех - один стол, как у пользующихся услугами, так и у служащих им; у всех одинаковая одежда, одинаковый oбpaз жизни. Больший там тот, кто предупреждает другого в отправлении самых низких работ"37 . А вот что говорит святитель Иоанн Златоуст о молитвенных подвигах нагорных иноков. "В полночь сам настоятель будит иноков и они, едва начинает восходить солнце или еще до рассвета, встают от ложа бодры и свежи. Их не возмущает ни печаль, ни забота, ни головная тяжесть, ни труд, ни множество дел. Они живут, как ангелы на небе. Поспешно встав с ложа, бодрые и веселые, все вместе с светлым лицом и совестью составляют один лик и как бы едиными устами поют гимны Богу, славя и благодаря Его за все благодеяния, от Него ниспосылаемые роду человеческому... Потом, пропевши свои гимны с коленопреклонением, прославленного ими Бога они призывают на помощь в таких делах, которые другим нескоро бы и на ум пришли. Они не просят ни о чем настоящем; у них не бывало об этом и слова; а просят о том, чтобы им с чистою совестью и преуспеянием в добродетели окончить cию многотрудную жизнь и благоуспешно переплыть cиe бурное море и чтобы в день страшного суда Христова не услышать оного грозного гласа: не вем вас. Молитвы же их начинает отец и настоятель. Потом, как вставши окончат cии священные и непрестанные молитвы, с восходом солнечным каждый идет к своему делу, и трудами многое приобретают для бедных[38] . Монахи не только когда поют и молятся, но и когда сидят за книгами, доставляют зрителям приятное зрелище. Когда пение кончится, один берет Исаию и с ним разглагольствует, другой беседует с апостолами, третий читает книги других писателей и любомудрствует о Бoге, о мире, о предметах видимых и невидимых, чувственных и духовных, о ничтожности жизни настоящей и о величии жизни будущей"[39] . Святитель Иоанн Златоуст с высоким уважением говорит и о женах-подвижницах. "Девы, еще не достигшие двадцатилетнего возраста, проводившие все время в своих покоях, воспитанные в нeге, почивавшие на мягком ложе, пропитанные благовониями и дорогими мастями, нежные по природе и еще более изнеженные от усердных ухаживаний, не знавшие в продолжение дня другого занятия, как только украшать свою наружность, носить на себе золотые уборы и предаваться сластолюбию, не делавшие ничего даже для себя, но имевшие множество служанок, носившие одежды более нежные, чем самое их тело, употреблявшие тонкие и мягкие покрывала, постоянно наслаждавшиеся запахом роз и подобных благовоний - эти девы, быв внезапно объяты огнем Христовым, бросили всю эту роскошь и пышность; забыв о своей нежности, о своем возрасте, расставались со всеми удовольствиями и, подобно храбрым бopцaм, вступили на путь подвигов. По-видимому, говорю я невероятное, однако же верное. Я слышал, что эти столь нежные девы достигли такой строгости в жизни, что надевали на свои нагие тела самые грубые власяницы; ноги их оставались босыми и ложем их были тростниковые прутья; большую часть ночи проводили они без сна. Трапеза у них бывает только вечером, трапеза, на которой нет ни трав, ни хлеба, а только бобы, горох, елей и смоквы. Постоянно заняты они прядением шерсти и другими более трудными рукоделиями, чем какими занимались у них служанки. Они взяли на себя труд лечить больных, носит одры их, умывать ноги им. Мнoгие занимаются приготовлением для них пищи"[40] . Из замечания о настоятеле, а с другой стороны, из последней характеристики видно, что среди иноков были и живущие общинами, и отшельники (и отшельницы). Но и первые, и вторые одинаково занимались молитвою, чтением Священного Писания, пением духовных гимнов и физическим трудом, последним соответственно условиям их жизни - общежительной или отшельнической: иное требовалось в общежитии, и в сущности очень мало работали отшельники для себя. Они если что делали, то, большею частью, для других. О великих подвигах любви, проявленных нагорными антиохийскими иноками в страшное для антиохийцев время, когда они ожидали царского гнева зa свое преступление (низвержение статуй), будет сказано впоследствии. Из числа нагорных антиохийских иноков по именам известны: Македоний Критофаг или Ячменоед, устраивавший свое жилище в глубоких пещерах. Этот подвижник и есть один из тех, которые дерзновенно предстательствовали за несчастных антиохийцев (о нем см. Hist. rel. блаженного Феодорита, с. 13). Затем еще могут быть названы: Роман (Hist. rel., с. 11), Зинон (с. 12), Петр Галатиец (с. 9). Как от некоего центра по его перифериям, своего рода венцом окружало Антиохию множество монастырей. К северу от Aнтиохии непосредственно начинается горный хребет Аман, становящийся чем дальше, по направлению к Тавру, тем возвышенней. У одной из сравнительно небольших гор этого хребта расположены были две иноческие обители: одна на вершине горы, а другая внизу при ее подошве. Основателем их был преподобный Симеон Ветхий (во второй половине IV века). Он сначала подвизался в одной пещере в окрестностях Антиохии, а затем, ища безмолвия, переселился на одну из гор Аманских. После того, как он возвратился из путешествия на Синай, к нему стали стекаться люди со всех сторон и некоторые здесь же оставались. Несколько северо-восточнее Аманских обителей находилась знаменитая лавра Гиндарская, основанная учеником преподобного Юлиана Сабы Астерием в конце IV века. Город Гиндар, о котором как "акрополе Кирестики и удобном для разбойников убежище" упоминает еще Страбон41 , лежал к северо-востоку от Антиохии приблизительно в 50 километрах, на пути из Антиохии в Кир (ныне Джиндарес[42] ). Епископ этого города Петр присутствовал на I-м Вселенском coбopе в Никее и на соборе Антиохийском 339 г., осудившем святителя Афанасия Великого. Но в данном случае, т. е., когда речь идет о лавре Гиндарской, надо разуметь не этот город Гиндар, а простое, хотя и большое, селение этого имени близ Aнтиохии, как это вытекает из слов блаженного Феодорита[43] . Основатель этой лавры Acтepий, по словам блаженного Феодорита, "был юноша благородного происхождения, воспитанный в неге, но имевший ревность о благочестии, превосходившую его силы", в доказательство чего блаженный Феодорит приводит случай, имевший место еще тогда, когда сей Астерий был учеником знаменитого Юлиана Сабы. Однажды он взялся сопутствовать своему старцу в пустыню в путешествии не обыкновенном, совершавшемся в обители Юлиана ежедневно, а гораздо более продолжительном, и едва-едва не умер, будучи спасен лишь чудесным появлением источника в пустыне по молитвам своего святого старца. Последний, замечает блаженный Феодорит, ясно провидел будущее назначение этого юноши как основателя монастыря Гиндарского. "Спустя много времени (чсьнпйт рпллпът ауфеспн), будучи призван Божественною благодатью руководить многих других к тому же совершенству, он (Астерий) открыл в окрестностях Гиндара подвижническую обитель". Из числа подвизавшихся в этой обители следует отметит Акакия, впоследствии известного епископа Верийского... Строгое общежитие, по-видимому, наблюдалось в другом недалеко отстоявшем от Антиохии монастыре-киновии Маратонской, основанной преподобным Феодосием Антиохийским (который сначала основал подобную обитель Скупель в окрестностях киликийского города Роса на берегу Исского залива). Этот преподобный Феодосий позаботился чудесно снабдить свой монастырь, расположенный внизу крутой скалы, водопроводом[44] . К востоку от Антиохии, на пространстве между этим городом и Bepиeй, в отрогах Аманского хребта, поднималась высокая гора с конусообразною вершиною и с постепенно понижающимися склонами, очень высокая. От вершины своей она называлась Корифою. На ней по всем склонам были рассеяны обители подвижников и уединенные келлии. Известна одна знаменитая в свое время Корифская обитель, расположенная на покатом холме упомянутой горы, обращенном к селению, находившемуся у подошвы этой горы и называвшемуся на местном наречии Теледою (_______). Она была основана во второй половине IV века преподобным Аммиамом, затем она была прославлена пребыванием здесь великого подвижника Евсевия, который был убежден преподобным Аммиамом для пользы братий стать в ней настоятелем, и сделалась рассадником других корифских обителей[45] . Одною из корифских обителей была обитель Евсевона, основанная в конце IV века учениками Евсевия Авинионом и Евсевоном. В ней начинал свою подвижническую жизнь преподобный Симеон Столпник; поэтому речь о ней еще будет впереди. К северу от Aнтиoxии шел горный хребет Аман. У одной из гор этого хребта, служившей прежде местом безумного служения идолам, преподобный Симеон Bетxий во второй половине IV века основал два "училища любомудрия", т. е. монастыря, один на вершине горы, а другой внизу ее, при самой подошве[46] . В первой же Сиpии к юго-востоку от г. Халкиды (ныне Kinnesrin) лежала знаменитая в истории cиpийcкогo монашества пустыня Халкидская, которая была населена множеством иноков (Фиваида сирийская)[47] . Здесь подвизался не раз упоминавшийся уже преподобный Маркиан[48] , затем Авит, Авраамий и другие. Но, кажется, больших обителей в этой пустыне не было. Подвижники халкидские жили или в полном уединении, или очень небольшими группами в два-три человека. Во второй Cиpии, в окрестностях Апамии, находились монастыри Hикеpтcкиe, основанные преподобными Агапитом и Симеоном, учениками славного Маркиана, возле "большого и многолюдного селения, называемого Никертами" (_______)[49] . Возле города Селевковила учеником того же Маркиана Василием была основана обитель Селевковильская[50] . В Cиpии Евфратской (Euphratensis) следует отметить киновию преподобного Публия, основанную во второй половине IV века. Она находилась в тридцати стадиях от г. Зевгмы, расположенного на берегу р. Евфрата. Сначала преподобный Публий со своими учениками жил в отдельных хижинах, хотя это не мешало поддерживать ему в своем братстве порядки строгого общежития относительно пищевого режима, но затем по совету некоторых своих друзей всю братию своего монастыря свел в одну большую хижину, чем завершил в ней cтpогий общежительный строй. Ввиду различия по языку и национальности насельников своей обители, преподобный Публий установил попеременное употребление греческого и сирийского языка за богослужением в монастырском храме[51] .