В Смирну нужно было поспеть до заката солнца, иначе не пустят, по мусульманскому обычаю. Мы пришли как раз перед закатом солнца, около 5-ти часов. При остановке та же самая безалаберная осада лодочников, что и в Митилене. Смирна большой и очень красивый город. На горе виднеется памятник на месте мученической кончины св. Поликарпа Смирнского. В другой стороне видны прекрасные греческие храмы с высокими куполами и даже колокольнями. По сторонам возвышаются покрытые разнообразною растительностью горы.

По городу ходит конка, слышны свистки железной дороги. На рейде стоят два броненосца: белый прекрасный американец, появившийся здесь, вероятно, после того, как в армянскую резню турки кстати избили здесь и американских миссионеров (за что, не знаю), и серый немец, кажется «Августа», первый выпаливший в критян в последнюю греко-турецкую войну. Стоят и грязные турецкие броненосцы, – вероятно, без всякой службы, да и без людей, как подобает турецкому флоту, по крайней мере, на этих броненосцах не заметно никакой жизни.

Октября 30. От самой середины Черного моря очень холодно, дует холодный и все усиливающийся ветер. Есть и качка порядочная, но я пока не ощущаю ее скверного действия: что-то будет дальше? Сегодня утром погода по-прежнему холодная и ветреная, на берег неприятно было сходить, и я только с парохода полюбовался на Смирну. В 2 часа дня снялись с якоря и идем прямо до Пирея, нужно было остановиться в Хиосе, но оттуда даже сигнал был, что по случаю разгулявшегося ветра сообщения с берегом не может быть. С 10 час. вечера ветер разгулялся с такой силой, что наш пароход, очень большой сравнительно, качало и кидало во все стороны. Разгуливая по палубе, невольно приходилось приседать к полу, так как пароход принимал положение валяющегося с одного бока на другой, так что трудно было устоять на своем месте, а если потерять равновесие, то и в воду можно угодить. Я пошел в каюту, разделся и лег в постелю, но имел неосторожность закутаться одеялом: желудок скоро согрелся, и качка начала было на меня действовать худо; я поторопился освободиться от одеяла и скоро спокойно заснул и проспал до 7 часов.

Октября 31. Оправившись после сна, поспешил на палубу освежиться и полюбоваться здешними видами. Холод как будто еще усилился, а горы кругом покрылись даже снегом. Скоро издали открылись Пирей и Афины, виднелись Акрополь и гора св. Георгия. Перед Пиреем нас нагнал египетский пароход, который из Константинополя должен был выйти позже нас и прямым рейсом прийти в Пирей раньше нас и уже уйти оттуда еще вчера вечером; оказывается, после нашего выхода из Константинополя поднялся такой страшный ветер и снег, что тот пароход не смел даже и с якоря сняться и вышел уже на 16 часов позже. Ночью его качало сильнее нас, ибо он много меньше нашего парохода. Чтобы войти на стоянку в гавань, пароход наш должен был сделать крутой поворот, что потребовало много времени, так как поворачиваться очень тесно. Не успели еще якоря бросить, как масса греческих лодок напали на пароход, как голодное воронье, крича на всякие лады, так что шум поднялся гораздо больший, чем в Митилене. Через посольского комиссионера Анжело мы без всякого таможенного осмотра получили свой багаж. Машина от Пирея до Афин ходит через полчаса. До вокзала прошли пешком и постоянно видели то полунагих беглецов полуразрушенной Фессалии, которую турки во время схватки с греками разнесли совершенно и опустошили, то полуодетых солдат-добровольцев, которых теперь выпустили из армии на произвол судьбы. Очень грустно смотреть на тех и других. Их положение хуже, чем французов, бежавших из Москвы в 12-ом году: последние бежали из неприятельской страны, а эти бродят по своей родине и даже по столице, и никому до них дела нет; когда они только еще шли на войну, тогда все греки, особенно столичные, провожали их с пением и ликами и т. п.

овациями, а теперь, разбитых, никто и куском хлеба накормить не хочет. Понятно, что всей этой голой и голодной бродячей команде ничего не оставалось, как пуститься в грабеж, и они действительно разносили целые магазины и т. п. и даже почему-то недавно разнесли порядком бельгийское посольство.

На полях между Пиреем и Афинами видны несчастные греческие войска, проделывающие школу военного искусства, очевидно на деле научившись, как опасно иметь дело с вооруженным врагом, не запасшись против него ни оружием, ни военным искусством, ни средствами и т. п. Но теперь уже поздно, теперь, греки, пора бы вам посмириться и не гордиться, а лучше делать самим свое дело внут реннего упорядочения... Нет, они еще и теперь говорят, что все-таки победят турок, только вот прежде вышли не совсем готовыми.

Афины – городок небольшой, красивый; церквей видно порядочно, хотя, большею частию, церкви небольшие; улицы узкие и грязные. Нравы самые восточные: все идут и кричат, а некоторые даже поют, как будто у себя в саду. Около 11 часов утра мы были с отцом архимандритом С. в квартире посольского священника; квартира нанятая, не очень большая и не совсем благоустроенная. В комнатах ужасный холод; поторопились поставить две печки, отопляемые коксом, и помаленьку набрали тепла, скоро, впрочем, исчезающего.

А без печек совсем закоченели, зуб на зуб не попадал. Вечером отец Сергий был у посланника, и тот пригласил его и меня на воскресенье к завтраку. В 7 час. вечера мы оба были у митрополита Прокопия, кончившего курс в нашей Московской Духовной академии. Нас тотчас же угостили, по восточному обычаю, глико (варенье, вода, вино и опять вода). Владыка одет в черную греческую рясу, на голове греческая камилавка с расширяющеюся верхушкой, под камилавку забраны волосы. Он очень бодрый, большого роста, на вид приятный, не заметно в нем греческого коварства и лукавства; очень любезно он с нами побеседовал, между прочим, о своем плане завести здесь семинарию наподобие наших. А под конец спросил отца Сергия: а как теперь думают в России о Греции, как относительно субсидий? Отец Сергий сказал, что теперь, кажется, поворот в пользу греков, газеты и журналы толкуют в этом духе, собирают разные пожертвования в пользу пострадавших и т. п. Немало удивило меня, когда владыка во время разговора преспокойно закурил, у нас в России это немыслимо, а на Востоке табак – общая забава и привычка. Около 8 часов мы вышли от митрополита и услыхали звон, похожий на наш русский набат; отец С. объяснил, что завтра там, где звонят, праздник св. Космы и Дамиана, и поэтому всю ночь будут звонить, и всякий проходящий может звонить сколько ему захочется. Погода, кажется, переменяется на тепло: все стихло и становится тепленько, хотя днем и порошил легкий снежок. Мы прогулялись по нескольким кварталам и возвратились домой. По улицам всюду толчется народ. Всюду горит электричество. Здания все красивые, из горного камня. Ноября 2-го мы с отцом С. служили литургию в посольской церкви. Поют стройно и красиво, но очень сокращают службу (бдение один час с четвертью). Утешительно то, что все члены посольства обязательно бывают в церкви. Церковь очень хорошая – в миниатюре Святая София. Только напрасно устроены три маленьких престола вместо одного просторного. Живопись старинная, очень хорошая, хотя не лишена некоторых ошибок: например, св. Мученик Павел изображен в виде настоящего грека. Богомольцев набралось довольно порядочно. Был и посланник, человек пожилой и очень благочестивый; после литургии мы были у него на завтраке, очень любезен и предупредителен. С 3-го ноября погода установилась замечательно прекрасная: солнце не жжет, а как бы убаюкивает своими мягкими теплыми лучами, окружающие горы и весь воздух преисполнены самыми мягкими отливами цветов, получается впечатление как бы от мягкого зеленого бархата. Легко и приятно дышится здесь. Ноября 4–5 числа мы ходили по разным достопримечательностям Афин. Забрались на Акрополь, представляющий из себя высокую гору, заваленную разного рода развалинами и остатками памятников старины. Видели остатки самых древнейших построек еще простого вида, потом остатки пелагических построек, воздвигнутых из громадных горных, почти необделанных каменных глыб и брусьев. Но вот и прекрасные остатки уже классических построек. Отделка замечательно роскошная, чистая и правильно размеренная. Например, если между двумя параллельными провести к ним множество перпендикуляров, то середина всего этого ряда будет казаться непременно как бы выпуклою; вот во избежание этой ошибки глаза древние строители греки при устроении колоннад укорачивали средние колонны, почему некоторой кажущейся неправильности у них никогда и не заметно. На самой вершине Акрополя – остатки прекрасного и большого древнего храма, который был и языческим, и христианским, и мечетью, и костелом, потому что разные народы и верования побывали здесь. А теперь он стоит как памятник древнего величия, полуразрушенный и полуразрушившийся, отчасти окруженный некоторым вниманием археологов. Все постройки из прекрасного здешнего мрамора. Удивительно, как тогда могли на прекрасные высокие составные мраморные колонны поднимать таковые же толстые, длинные, чисто обтесанные балки, которые и теперь видны в целом их виде. По соседству – маленький музей, в котором собраны разные остатки колонок, фигур, статуй и резьбы. Вот, например, группа, изображающая вестников о Марафонской победе: поразительно тонкая работа, представляется, как бы самая тонкая одежда надета и развевается в разных складках на бегущих, до того тонкая, что как бы виднеется самое тело, поразительно искусно. Фигуры большею частию раскрашены, и почему-то глаза делали в косом виде, так, например, как у японцев. С Акрополя открывается прекрасный вид на город и окрестности. Вдали виднеется мягкая зеленая шапочка, это – масличная роща, в разных местах высятся и опускаются горы и холмы с мягкими на солнце переливами красок и цветов. Так бы и смотрел все вдаль и вдаль. На горе св. Георгия виднеется монастырь его. Уютное для спасающихся местечко, не скоро к ним попасть можно. А от Ареопага, в котором св. апостол Павел проповедовал и привел к вере св. Дионисия Ареопагита, Дамарь и некоторых других, от него почти и следов не осталось никаких, кроме выдающихся из земли камней на его месте. Он ниже описанного Акрополя. Заходили в панораму, изображающую осаду Парижа немцами в 70 году; это большое здание, где в картине изображена вся эта история. Впечатление получается очень сильное: все представляется живым, пред глазами происходящим.