дружок мой, при смерти, готовься к этому!»— нельзя всякому человеку. В

такой форме никому нельзя сказать.

В течение всей болезни человека должна быть какая-то подготовка в этом

отношении. Причем я много раз говорил студентам: готовьте умирающих не к

смерти, а к вечной жизни. Не к тому, что: «Вот, ты умрешь, тебя похоронят, и

конец», а к тому, что смерть— это переход.

Но это можно говорить верующим или тем, кто помнит о своей вере, кто

воспитан в христианской вере. Можно ли так говорить неверующим врачам истудентам?Я думаю, что в такой форме можно говорить даже не всякому верующему.Сказать: «Ты умираешь, но смерть не конец, а начало»— можно очень зреломучеловеку. Но что можно сделать— это постепенно готовить человека к тому,что смерть перед каждым из нас лежит, поделиться с ним чем-то, что может егоподкрепить. Я помню несколько случаев, когда мне приходилось сидеть у больного,умирающего, который мне говорил: «Мне страшно умирать, я себе не представляю,как это будет…» И я нескольким людям отвечал: «А я тебе расскажу, как моя матьумирала», или: «Я тебе расскажу, как во время войны умирал один солдатик, скоторым я пробыл всю ночь». Чужой опыт может помочь, причем чужой опыт чемхорош: он в тебя не бьет.Как твои слушатели реагировали на это?Вначале— очень отрицательно: это, мол, против этики, наша роль—лечить людей, а не заниматься пастырством, для этого существует местныйсвященник, существуют родные, это их дело. Мы родным объясняем: вот, ваш муж(или жена, или чадо)— в опасности смерти, вы должны его всяческиподдерживать, мы не можем ручаться за то, что он выживет…— вот в такойформе.Конечно, с кафедры научить человека, что делать с умирающими, невозможно.Занимались ли вы этими вопросами лишь с христианской точки зрения или вдискуссиях принимали участие и другие религиозные деятели?Были люди разных вероисповеданий. Но я всегда настаивал на том, что жизнь исмерть— явление универсальное и что я собираюсь читать доклад не с точкизрения православного христианина или христианина вообще, а с точки зрениячеловека, у которого есть какой-то медицинский опыт, какой-то человеческийопыт, что мы должны говорить с каждым человеком, не ставя вопрос о том, во чтоон теоретически верит. Во что он теоретически верит, когда он в хорошемсостоянии,— одно, а то, что составляет его динамичность и силужизни,— иногда другое. Бывают люди верующие, которые могут провозглашатьсвою веру с громадной силой, но перед лицом смерти вдруг оказываются, какмаленькие дети, бессильны. Поэтому я всегда оговаривал, что буду говорить олюдях вообще, независимо от их религиозных или философских убеждений. Если вкаком-то данном случае их религиозные убеждения могут сыграть роль, нужнопринимать это в учет, но в основе надо помнить, что всякий человек, который