не может более существовать в одиночестве, и тогда ему предлагается преодоление

этой ситуации, имеющее, однако, с самого начала двойственный характер.

Двойственность эта связана с тем, что и здесь полностью соблюдается уважение к

человеческой свободе, так что и преодоление это может быть подлинным или

ложным. Не вдаваясь в подробности, приведу просто текст Библии: когда Адам

оказывается лицом к лицу с Евой, он узнает ее и говорит, что она— плоть

от плоти его и кость от кости его (Быт2:23). Но что означает это его

признание? Перед ним, как и перед Евой, два пути: либо узнать себя в ней, аей— узнать себя в нем, видеть лишь себя самого, отраженного вовне, видетьв другом лишь продолжение себя самого и совершенно потерять из видусуществование другого. И напротив, можно в этом видеть трансцендирование самогосебя, освобождение от себя. Именно об этом говорит Мефодий Патарский в своейкниге: он использует как бы игру слов и, рассуждая о падении, говорит, что,пока Адам и Ева любили друг друга, они могли говорить, глядя друг на друга: этоalter ego, «другой я сам»; в момент падения они видят друг друга нагими, потомучто каждый смотрит на другого и говорит: я— это я, а он— это он.Тут как бы трещина, разлом. Здесь-то и появляется элемент влечения, вожделения,здесь смешиваются две перспективы: перспектива природы (о которой говорится впервой главе) и перспектива человечества, трансцендирования личности в жизнисверхличной.Возвращаясь к энциклике— мы наблюдаем тут то основоположное смешение,которое почти всегда, мне кажется, имеет место в католической литературе:смешение плоти и тела. Чтобы пояснить различие между ними, напомню прекрасноевыражение отца Сергия Булгакова: «Борьба с плотью это борьба за тело»184— тут подчеркивается различиемежду телом и плотью, телесностью и плотским состоянием. А результатомнедоверчивого отношения к плоти, которую смешивают с телом, является, мнекажется, своего рода игра в прятки в отношении проблемы деторождения. Вэнциклике и во всем этом строе мышления, по-видимому, ставится вопрос о том,как сочетать и запрет, и возможность избежать деторождения, когда онооказывается событием, которое может вылиться в трагедию. И тут энцикликаповторяет Талмуд, где уже объяснено, что Бог, по Своему милосердию, ведая нашуслабость и склонность ко злу, попустил существование периодов бесплодия, чтобыможно было и утолить вожделение, и избежать опасности зачатия185. Но и с православной, и просто счеловеческой точки зрения это представляется мне безнравственным, радикальнобезнравственным.Ответы на вопросыКак должна строиться христианская семья?Апостол Павел говорит, что семья— это малая Церковь, то есть что всемье присутствуют все или основные характерные черты церковной любви(Еф5:22—33). Такого единства, такой любви, которая бывает в семье, привсех трудностях, при нашей греховности, конечно, нигде не найти. И расширениеэтой тайны единства из семьи— дальше должно быть по образу семьи, а не по