не может более существовать в одиночестве, и тогда ему предлагается преодоление

этой ситуации, имеющее, однако, с самого начала двойственный характер.

Двойственность эта связана с тем, что и здесь полностью соблюдается уважение к

человеческой свободе, так что и преодоление это может быть подлинным или

ложным. Не вдаваясь в подробности, приведу просто текст Библии: когда Адам

оказывается лицом к лицу с Евой, он узнает ее и говорит, что она— плоть

от плоти его и кость от кости его (Быт2:23). Но что означает это его

признание? Перед ним, как и перед Евой, два пути: либо узнать себя в ней, а

ей— узнать себя в нем, видеть лишь себя самого, отраженного вовне, видеть

в другом лишь продолжение себя самого и совершенно потерять из виду

существование другого. И напротив, можно в этом видеть трансцендирование самого

себя, освобождение от себя. Именно об этом говорит Мефодий Патарский в своей

книге: он использует как бы игру слов и, рассуждая о падении, говорит, что,

пока Адам и Ева любили друг друга, они могли говорить, глядя друг на друга: это

alter ego, «другой я сам»; в момент падения они видят друг друга нагими, потому

что каждый смотрит на другого и говорит: я— это я, а он— это он.

Тут как бы трещина, разлом. Здесь-то и появляется элемент влечения, вожделения,

здесь смешиваются две перспективы: перспектива природы (о которой говорится в

первой главе) и перспектива человечества, трансцендирования личности в жизни

сверхличной.

Возвращаясь к энциклике— мы наблюдаем тут то основоположное смешение,

которое почти всегда, мне кажется, имеет место в католической литературе:

смешение плоти и тела. Чтобы пояснить различие между ними, напомню прекрасное

выражение отца Сергия Булгакова: «Борьба с плотью это борьба за тело»184— тут подчеркивается различие

между телом и плотью, телесностью и плотским состоянием. А результатом

недоверчивого отношения к плоти, которую смешивают с телом, является, мне

кажется, своего рода игра в прятки в отношении проблемы деторождения. В

энциклике и во всем этом строе мышления, по-видимому, ставится вопрос о том,