Возникновение сект мистического толка

Никон принял патриаршество 25 июля 1652 г. и эти первые пять лет его связывала с царем Алексеем Михайловичем крепкая дружба. Ни одно важное государственное дело не решалось без согласования государя с патриархом. Одно время патриарх принял активное участие в борьбе с моровой язвой, за что ему был пожалован царем титул "великого Государя". Патриарх Никон утверждает несколько монастырей: Иверский, Крестный и Новый Иерусалим. Но, будучи человеком прямым и бескомпромиссным, постепенно приобретает влиятельных врагов в лице знатных бояр. Наиболее негативно относились к патриарху четыре знатных боярских рода: Стрешневы, Милославские, Одоевские, Морозовы. При дворе плелись интриги с тем, чтобы настроить государя против патриарха. Вскоре повод такой представился. В 1657 г. царь Алексей Михайлович вернулся из Ливонского похода, где военная операция против Литвы прошла не совсем успешно для русской армии, и мрачное настроение государя усугубили вести от бояр, что Никон растрачивает государственную казну на строительство монастырей, содержание братии, тогда как эти деньги с успехом могли пойти на военную кампанию против Литвы. Отношения царя и патриарха обострились. Кроме того, докладывали, что патриарх портит чистоту веры, соблазняет народ исправлением богослужебных книг и т.д. Касаясь вопроса реформирования постановлений Стоглавого Собора, следует сказать, что этот Собор проходил в 1551 г. под председательством митрополита Макария, где присутствовал и царь Иоанн Грозный. Было рассмотрено 37 вопросов, касающихся разных сторон церковной жизни. В ста главах были изложены основные вероучительные, обрядовые и др. вопросы, откуда Собор и получил название "Стоглавый".

Чтобы все привести к общему знаменателю, патриарх Никон учреждает под Москвой ученое братство, которое разбирает греческие первоисточники, направляет от Киевской Академии в Грецию ряд образованных монахов во главе с Арсением Сухановым, и наконец, в 1654 г. собирает архиерейский собор, где была признана необходимость исправления богослужебных книг. Коломенский архиепископ Павел, единственный иерарх, отказавшийся подписать акт собора. Уже в 1656 г. очередной собор, на котором присутствовали два патриарха Сербский и Антиохийский, подтвердил законность собора 1654 г. и постановил: новоисправленные книги исправлять по всем церквам, а старые — сжигать. Страсти закипели. Враги патриарха Никона воспользовались недовольством части мирян и ряда священников, о которых позже отцы Московского Собора скажут, что их суть "простота и невежество", а именовать их будут "пустосвятами". Сопротивление "пустосвятов" раздражало патриарха: вначале он увещевал их устно, а затем последовали суровые санкции. Епископ Павел был лишен сана и сослан в Палеостровский монастырь, священник Неронов в Каменецкий монастырь, протопоп Аввакум — в Даурию, князь Львов — на Соловки. Посыпались челобитные царю. Хотя Алексей Михайлович и не разделял убеждений "пустосвятов", однако его отношения с патриархом были натянутыми вследствие других, объективных, как ему казалось, причин. Царь перестал приглашать патриарха в Кремль, в том числе на прием иностранных послов. В 1658 г. патриарх публично при всем народе за литургией снял с себя облачения и заявил, что отныне он не патриарх, т.к. царь его за такового не признает. Добровольно удалился в Воскресенский монастырь на восьмилетнее заключение. Такое поведение патриарха озлобило царя, и вместо примирения, он в 1666 г. приглашает для суда над Никоном Антиохийского патриарха Макария, Александрийского патриарха Дионисия, десять митрополитов, трех архиепископов, пять епископов и множество священников. Суд инкриминировал низложенному в сане Никону следующее: самовольное оставление паствы, гордость, а не смирение на суде, унижение митрополита Газского Паисия, лишение без соборного суда епископов их епархий, грубость и жестокость в обращении с подчиненными. В звании простого монаха Никон был сослан на покаяние в отдаленную обитель. Умер в 1681 г., а через год от восточных патриархов была получена грамота, освобождающая патриарха Никона от соборного осуждения. Пока патриарх Никон находился в добровольном 8-летнем заключении, приверженцы старообрядчества ободрились. Протопоп Аввакум был возвращен из ссылки и с завидным упорством стал консолидировать вокруг себя старообрядческое движение. Речи его были резки, недостаток знаний и такта восполнялся экзальтированностью, что подкупало массу людей. Жаркие его приверженцы появлялись и среди бояр. Преследование "пустосвятов" со стороны властей уподоблялось ветру в сторону тлеющего костра. Вскоре старообрядческое движение захлестнуло всю Россию. Главной отличительной чертой раскола была привязанность к букве церковно-богослужебных книг и обряду без разумения его смысла и значения. Умереть хотели они "за один АЗ". В своих мнениях по вопросу восстановления законного преемства через рукоположение старообрядцы разделились на два больших русла. Одна ветвь (поповцев) продолжала изыскивать пути восстановления своего священства через православных иерархов, когда в 1846 г. они обратились к заштатному греческому митрополиту Амвросию с просьбой "напечь" им побольше епископов и священников, что последним и было сделано на Буковине. Оно называется теперь Белокриницким согласием. Другие, наоборот, отвергли всякий контакт с Православием, обвинив его во всех смертных грехах, и затем у них последовало лавинообразное дробление на множество сект и толков. Коротко о наиболее известных из них.

Хлысты

Ритмично скачут по большой горнице люди, издавая при этом нечленораздельные звуки, вихрем захватывает постороннего человека томительное чувственное сладострастие, пробуждая неудержимое желание, которое в конце радения и совершится наконец, к вящему восторгу радеющих. Но пока они хлещут себя и других жгутами и прутьями и в голос кричат: "Себя хлещу, Бога ищу!" гортанные странные звуки срываются с их уст, и неведомая речь временами вплетается в общий гомон. Так радеют (служат Богу) хлысты. Основал эту мистическую секту Данила Филиппов, как он сам объяснялся, через "озарение" достал истину. Позже он назовет себя Богом Саваофом, чем вовсе и не удивит сектантов, ибо таковым они его и считали. Еще чуть позже, в 1649 г., этот беглый солдат Костромской губернии назовет ревностного последователя Суслова "сыном своим единородным", то бишь Христом Иисусом. И опять поверят ему сектанты, потому что Суслов окружит себя "богородицей" и двенадцатью "апостолами". Купив огромный дом в Москве на средства последователей, назовет его "Новым Иерусалимом". Там и закрутятся умопомрачительные радения, регулярно заканчивающиеся свальным грехом. В 1699 г. Данило Филиппов умер — как упрямо станут утверждать хлысты — "вознесся на небо", и его место займет Прокопий Лупкин, который в 1716 г. будет предан суду в Ярославле, после покаяния властям отпущен, но лишь в 1733 г. секта будет признана как зловредная ересь, и повсеместно в России на хлыстовщину обрушатся гонения. Но... время упущено. Хлысты распространились в Рязанской, Тверской, Симбирской, Пензенской, Вологодской, Нижегородской, Костромской, Владимирской и Ярославской губерниях. Да что там говорить за мир, если к 1733 году только в одних московских монастырях насчитывалось уже 8 хлыстовских гнезд. В следствию было отыскано 416 человек, из которых часть была казнена, часть сослана в Сибирь, другая часть принесла покаяние. Собрания сектантов происходят обычно в потаенном, скрытом от глаз постороннего месте. Выставляется караул на случай облавы. В часы собраний комната освещена огромной люстрой в роде паникадила. Все собравшиеся переодеваются в белую одежду. Существенным элементом "богослужения" являются кружения ("посолонь") и пророчества. Радения бывают: а) одиночное, б) стенкою (несколько человек в ряд), в) корабельное (бегание друг за другом), г) крестное (парами накрест). В момент духовного экстаза кружение становится вихревым. В этот момент "в небо улетает" или "птицу райскую сманивает" сектант. Затем впадает в исступление и начинаются галлюцинации; кто кричит, кто лезет под печь с выпученными от эмоций глазами. Всеобщий неописуемый восторг оканчивается сексуальной разнузданностью, которая в народе и носит название "свального греха". Обобщить признаки, по которым можно опознать хлыста, следующие: народная молва, легкость половых отношений, неупотребление спиртного, внешний облик — истомленное, желто-бледное лицо, тусклый взгляд, гладко причесанная и умащенная маслом голова у мужчин, вкрадчивая смиренная речь, порывистые неадекватные ситуации движения тела, странная любовь к сладостям, употребление для названий друг друга уменьшительных имен. Следует заметить, что радения сектантов исключительно заразительны; часто случалось так, что человек однажды из любопытства попавший на радение секты, практически из нее не возвращался. Хлыстовщина поглотила многих здравомыслящих людей, в том числе из русской интеллигенции, которые из праздного любопытства желали поприсутствовать на радениях.

Прыгуны

В жарко натопленной горнице на лавках у стен сидят люди. С лукавой улыбкой расторопный румяный мужик запевает сочиненную им молитву на мотив русской народной песни. Ему дружно подтягивают собравшиеся, и лишь чуть вначале угадывавшийся мотив, переходит в ликующую песню "Ах вы, сани, мои сани". Песня гулко разносится по селу. Во время пения на "пророка" (т.е. на румяного мужика) накатывает дух. Он останавливает песню и приготовляется к принятию "духа", выражая это топанием об пол ногою и приглаживанием волос на голове. Потом следует покачивание корпусом в разные стороны и, наконец, не будучи в силах сдерживать экстаз, начинает плясать перед пророчицей, которая, не сходя с места, отвечает ему нервным подергиванием плеч. И вот тогда "пророк", подняв вверх руки, начинает подпрыгивать. Прыгая все выше и активнее, он кладет руки на плечи партнерши, и тогда они оба пускаются в пляс. Присутствующие проникаются "священнодействием" пророков, и сами начинают прыгать пока не упадут в изнеможении. (Нередко сторонний наблюдатель, присутствующий на радении к вящему изумлению ловил себя на том, что и сам прыгает.) Затем кто-то начинает бормотать всякий вздор, но это — "пророчество", и к каждому сказанному слову прислушиваются, чтобы растолковать сказанное. На должность пророка подбирают людей молодых и расторопных, но главное, умеющих хорошо плясать. Собрания у прыгунов проходят с пятницы на субботу, т.к. в секте держатся Моисеева закона. Объясняют такую форму служения сектанты просто: царь Давид перед Ковчегом пел и плясал, и Бог не вменял ему этого в грех. Основателем секты считают Лукьяна Соколова (1862 г.), но действительным идейным вдохновителем и общепризнанным лидером является Максим Рудометкин по кличке "Комарь". Зародилась секта в Закавказье в 50-х годах XIX века. Секта празднует все еврейские праздники, но насколько в настоящее время она распространена судить трудно, т.к. подобной статистики никто не вел. В свое время это течение было весьма распространено в России, но, как известно, многие мистические секты были попросту поглощены рационалистическими протестантскими. Эта участь не минула и прыгунов.

СкопцыРаскаленный докрасна металлический прут со свирепой решимостью прижат к корню детородного органа. Жгучая преступная боль пронизывает и разламывает тело, болевой шок нейтрализует сознание адепта, кровь фонтаном хлещет по бедрам... Так поручик Селиванов добровольным жестом расписался в своем безумном фанатизме. Формула греха указана в Писании: "... похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" (1 Ин. 2:16). "Чтобы освободиться от "лепоты", надо оскопиться", — так заявил Селиванов, указав при этом на место из Мф. 19:12. Обнаружились в России последователи Селиванова в 1772 г. Сам он был изгнан с хлыстовского корабля за этот поступок и вскоре направился в Тульскую губернию. Там он проповедует "с кровлей" о некоем "огненном крещении", которому подверг себя, "смыв греховную лепоту". В Туле Селиванов скоро приобрел последователей, которых к 1775 году было уже 60 человек. Оскопляли и детей с согласия родителей. "Учителя" часто, заражая этой идеей своих последователей, оскопляли их, споив или иным зельем отключив сознание. Страшный надорванный крик несся к высотам света и печали, когда разум возвращался в поруганное тело, но поправить уже ничего было невозможно. И начинался отлов "учителя" прозревшим искалеченным адептом, где первых попросту убивали. История изобилует схожими явлениями в моменты духовного потрясения. Сколько веков прошло, а и сегодня еще жутко читать о радениях галов-скопцов, когда они кружатся в неистовой пляске, бичуются до крови, пока не упадут в изнеможении. Многие, пришедшие только взглянуть на зрелище, заражаются безумием, вдруг сами пускаются в пляс и, хватая один из лежащих тут же наготове мечей, оскопляются... Изуверский характер секты определяется некоей "большой" ("Царской") и "малой" печатями. При "царской" печати удаляется и половой орган ("ключ бездны") и яички ("врата ада"), а при "малой" печати — только мошонка. У женщин удаляется клитор и иногда груди. В 1775 г. проводилось следствие по делу скопцов, и вскоре последовали крутые санкции государственных чиновников к изуверам. Селиванов пошел в ссылку в Сибирь, его активный последователь Шилов — в Ригу. Ересь дала мощный рост в Орловской, Калужской, Тамбовской, Тульской губерниях. Селиванов бежит из Иркутска и тайно появляется в Москве. Был вскоре арестован, и государь Павел I, узнав об инциденте, потребовал лично представить Селиванова ему. По его распоряжению произошла аудиенция тет-а-тет, после чего царь предложил закрыть преступного фанатика в психиатрическую лечебницу пожизненно, что и было сделано. Однако, после смерти Павла I, скопцы активно устраивали в России свои общины — "корабли", и лишь с 1819 г. власти опять реально столкнулись с проблемой сектантства подобной ориентации, когда оскоплялись солдаты — фундамент любой власти, интеллигенция, подпавшие под влияние "корабля" обыватели. Селиванов был подвергнут церковному увещеванию, но обратной дороги для него, как известно, уже не было. Следует ссылка в Суздальский монастырь, что становится детонатором для создания из него последователями великомученика. Паломники из сектантов за большую честь почитали добыть в Суздале ногти, волосы, объедки хлеба своего кумира. Самые крутые меры против скопцов принял царь Николай II, объявив их самой "зловредной" сектой. За одно подозрение в принадлежности к скопцам судили. Сектанты бегут в Румынию и Турцию, массами оседают в Бухаресте, Яссах, Измаиле. В 1871 г. в их среде возникает новый толк, т.н. "новоскопческое движение". В целом, трансформировавшись и приспособившись к условиям выживаемости в любом государстве с его законами, лидер новоскопческого движения Кузьма Лисицин указал на приоритет нравственного оскопления сердца перед плотским оскоплением. А последнее, утверждал он, можно совершить и на предсмертном одре в ветхом возрасте, что Господь зачтет как законное оскопление. При этом Лисицин указывал даже на многих русских князей и вельмож, пресыщенных избытком грехов разного рода, на смертном одре принимавших схиму... Ему поверили, и среди сторонников Селиванова произошел раскол. Вероучительная особенность скопцов следующая. Адам и Ева были созданы с эфирными телами, не имевшими никаких половых признаков. В результате непослушания Бог накладывает на них печати — эти отличительные особенности, которые делают первых людей плотяными, а т.к. наличие указанных признаков являются печатью греха, то ее и нужно уничтожить. Оскопление в их среде именуется "убелением" и "новым крещением". Есть у них особо почитаемый и православный святой — мученик Моисей Угрин. Позже сектанты опять разобьются на толки — куткинцы, проколыши, крученики, где само их наименование свидетельствует, что толк аппелирует к практической форме разрешения от плотских уз. В наше время изредка появляются в печати материалы об их последователях, сохранивших учение в Сибири и на Дальнем Востоке. Но в целом, конечно, говорить о массовости секты не приходится, т.к. подобная форма "крещения" даже любителя религиозной экзотики наверняка отпугнет. Правильнее сказать, что в наше время скопцы — удел любопытного исторического антиквариата и представляет интерес лишь для узкого круга специалистов.О Льве ТолстомЛ. Н. Толстой получил от Бога большой талант художественного восприятия и отображения мира, позволивший ему написать историческое литературное полотно "Война и мир", психологическую драму "Анна Каренина", а в конце 70-х годов он начал богоборческий трактат "Исповедь" и закончил свою противоцерковную деятельность философским опусом "Критика догматического богословия". Как известно, детская вера — это тот фундамент, на котором базируется вся последующая религиозная жизнь человека. И сам Христос говорил об этом: "... Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне..." (Мф. 19:14). Вот эту детскую веру Толстой, по его собственным словам, навсегда потерял уже к 16 году своей жизни, превратившись в нигилиста. Он писал: "... Я прожил на свете 55 лет и за исключением... 15 детских лет, 35 лет я прожил нигилистом, в смысле отсутствия всякой веры". Дойдя до полного духовного опустошения и будучи у порога самоубийства, Толстой пробовал механически исполнять внешние обряды Православной Церкви. Однако это было самообман, т.к. вся обрядность проходила у него при отсутствии веры в Бога. Поэтому Толстой пришел к выводу, что традиционное Православие есть ложь. Потеряв веру в личного Бога, Толстой стал искать "духовные костыли", которыми стал для него французский философ (в наших учебниках — "просветитель") Ж.-Ж. Руссо, который являлся открытым противником христианства вообще. Идеи Руссо оказали решающее влияние на всю последующую жизнь Толстого. Он писал: "Руссо был моим учителем с 15 лет"; в эти годы он носил на шее медальон с портретом Руссо вместо нательного креста. "Многие страницы его так мне близки, что мне кажется, я их написал сам... — признался Толстой, — совсем недавно (в 1905 году; Толстому 77 лет) мне случилось перечесть некоторые из его произведений, и я испытал то же самое чувство возвышения и удовлетворения, которое я испытал, читая его в первой молодости". Но мог ли такой могучий талант быть направлен на разрушение твердынь? Мог ли враг рода человеческого использовать писательские способности на сокрушении святынь? Да мог. Тогда встает вопрос, когда у Толстого появился этот "союзник"? Первый момент одержимости можно отнести к биографическому факту. Будучи 27-летним офицером, находясь под Севастополем, однажды после угарного ночного кутежа и крупного проигрыша, Толстой вспоминает в своем "Дневнике": "... разговор о божестве и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии Христа, но очищенной от веры и таинственности религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающее блаженство на земле". Этой гордой идее Толстой и посвятил всю вторую половину своей жизни (до конца 70-х годов до смерти в 1910 году). В 1899 году в журнале "Нива" был напечатан роман "Воскресение". Прямые, грубые и кощунственные выпады в адрес Православной Церкви имели место в главах 39 и 40. Слишком оскорбительно для православного чувства цитировать эти места из романа, потому лучше их опустить. Чаша терпения Православной Церкви была переполнена, встал вопрос об отлучении от нее писателя-еретика. 20-22 февраля 1901 г. состоялось специальное Определение Священного Синода. Цитируем дословно: "Святейший Синод, в своем попечении о чадах Православной Церкви об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным, в предупреждении нарушения мира церковного, обнародовать через напечатание в "Церковных ведомостях" нижеследующее свое Послание: "Божией милостью. Святейший Всероссийский Синод верным чадам Православной Кафолической Греко-Российской Церкви, о Господе радоватися". Молим вы, братия, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научитеся, и уклонитеся от них (Рим. 16:17). Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живаго. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви Святой, которая пребудет неодоленною во веки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой.Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми сознательно и намеренно отверг себя сам от всякого общения с Церковью Православной. Бывшие же в его вразумление попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствует перед всею Церковью к утверждению право стоящих и к вразумлению заблудшихся, особенно же к новому вразумлению самого графа Л. Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбью о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв и от всякого общения с нею. Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молясь, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2 Тим. 2:25). Молимтися, милосердный Господи, не хотяй смерти грешным, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь". Подлинное подписали: Смиренный Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский. Смиренный Феогност, митрополит Киевский и Галицкий. Смиренный Владимир, митрополит Московский и Коломенский. Смиренный Иероним, архиепископ Холмский и Варшавский, Смиренный Иаков, епископ Кишиневский и Хотинский. Смиренный Борис, епископ. Смиренный Маркел, епископ. Вначале Толстой не хотел отвечать на вышеуказанное постановление Синода, но потом, 4 апреля 1901 г. решил ответить. Его "ответ Синоду" широко был известен в то время и приводить его полностью нет необходимости. Приведем лишь те места, где писатель обличает себя сам: "То, что я отвергаю непонятную Троицу, не имеющую никакого смысла в наше время, басню о падении первого человека... кощунственную (?) историю о Боге, родившемся от Девы, искупившем род человеческий, то это совершенно справедливо. Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Верю я в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться — считаю величайшим кощунством. Да, я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорее, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым". Сестра известного русского философа профессора Л.М. Лопатина, вспоминая свой разговор с родной сестрой Толстого, монахиней Марией, передает характерные слова этой матушки о своем любимом брате: "Ведь Левочка какой человек-то был? Совершенно замечательный! И как интересно писал! А вот теперь, как засел за свои толкования Евангелия, сил никаких нет! Верно, всегда был в нем бес...", и Лопатина от себя прибавляет: "Я в этом никогда не сомневалась" (Иван Бунин. "Освобождение Толстого". Париж, 1937. С. 125). В ответ на постановление Св. Синода об отлучении Л. Толстого, его жена Софья Андреевна Толстая написала резкое непродуманное письмо Главе РПЦ Первоприсутствующему в Синоде митрополиту С.-Петербурга Антонию. 24 марта 1901 г. в № 17 "Церковных Ведомостей", издававшихся при Святейшем Синоде, было опубликовано письмо графини Толстой С.А. и ответ митрополита. Эти оба письма являются библиографической редкостью в наши дни, поэтому приводим их целиком по порядку.Письмо С.А. Толстой:"Ваше Высокопреосвященство! Прочитав вчера в газетах жестокое распоряжение Синода об отлучении от Церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и, увидя в числе пастырей Церкви и Вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушна. Горестному негодованию моему нет пределов. И не с точки зрения того, что от этой бумаги погибнет духовно мой муж: это не дело людей, а дело Божие. Жизнь души человеческой с религиозной точки зрения никому, кроме Бога, не ведома и, к счастью, не подвластна. Но с точки зрения той Церкви, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю, которая создана Христом для благословения именем Божиим всех значительнейших моментов человеческой жизни: рождения, браков, смерти, горестей и радостей людских... которая громко должна провозглашать закон любви, всепрощения, любви к врагам, ненавидящим нас, молиться за все — с той точки зрения для меня непостижимо распоряжение Синода. Оно вызовет сочувствие (разве только "Московских Ведомостей"), а негодование в людях и большую любовь и сочувствие Л.Н. Толстому. Уже мы получили такие изъявления — и им не будет конца — от всего мира. Не могу не упомянуть еще о горе, испытанном мною от той бессмысленности, о которой я слышала ранее, а именно: о секретном распоряжении Синода священникам не отпевать в церкви Льва Николаевича в случае его смерти. Кого же хотят наказывать? — умершего, не чувствующего уже ничего человека, или окружающих его, верующих и близких ему людей? Если это угроза, то кому и чему? Неужели для того, чтобы отпевать мужа и молиться за него в церкви, я не найду — или такого порядочного священника, который не побоится людей перед настоящим Богом любви, или непорядочного, которого я подкуплю для этой цели большими деньгами? Но мне этого не нужно. Для меня Церковь это понятие отвлеченное, и служителями ее я признаю только тех, кто истинно понимает значение Церкви. Если же признать Церковью людей, дерзающих своею злобой нарушить высший закон — любовь Христа, то давно бы все мы, истинно верующие и посещающие Церковь, ушли бы от нее.