- Ты придешь?

- Не знаю. А надо? - Киреев даже растерялся: давно они с Галиной не беседовали так мирно.

- Наверное, не обязательно.

- Ну и хорошо.

- Да.

- Что-то случилось, Галя?

- Сама не пойму. Вроде бы радоваться должна, а не получается. Ты смеяться будешь... Я вспомнила, как тебе уколы делала. Ты все время говорил, что у меня рука легкая.

- И я не врал. А вот у твоей подруги, Машей, кажется, звали...- Мариной. Она после за негра замуж вышла.- Вот у нее ручка еще та была. Выть хотелось. Бедный негр...- Ты еще просил: девушка, вы мне несколько уколов сразу сделайте, в зачет только чтобы пошли...- Вот и посмеялись.- Кира, мне это не нравится.- Что не ты мне уколы делаешь? А мне их никто не делает.- Что я свиньей стала себя чувствовать. У тебя рак, а я развожусь с тобой.- Да, некрасиво как-то. А давай считать, что никакой болезни нет. Я сейчас болиголов литрами пью, - приврал Киреев, - через полгодика как огурчик буду. Обещаю. Так что разводись спокойно.- Ладно, Кира, ты и впрямь лечись. Какие лекарства нужны будут - скажи. Павлов достанет.- Конечно.- Какой-то ты другой стал...- А это плохо или хорошо?- Не знаю. Интонации просящие у тебя исчезли - это хорошо. А с другой стороны, я жалеть начала о том...- Что детей у нас не было?- Да. А ты?- Я тоже. Слушай, Галя, а можно один вопрос?- Можно, конечно.- Как ты считаешь, возможна дружба между мужчиной и женщиной?- Только в том случае, если они через общую постель прошли, а потом это для них не актуально стало. Пока же актуально - дружбы быть не может. Дружба равенства требует, а в любви ее быть не может. Мне так кажется.- Здорово объяснила. Выходит, мы с тобой в новый этап отношений вступаем? Общая постель осталась в прошлом, теперь она не актуальна.- Ты так считаешь?- А ты разве по-другому? Или у вас с Сергеем случилось что?- Вроде не случилось, но что-то не так. Не пойму я.- Самое главное, дорогая, у тебя есть время. Уйма времени. У меня этого, увы, нет. Так что не грусти и разбирайся потихонечку, - закончил разговор Киреев.ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Глава шестнадцатая"И еще один день Ты мне даришь. Спасибо", - после поездки на Тамбовщину Киреев говорил эти слова каждое утро. Засыпая, он тоже благодарил Его. Михаил Прокофьевич еще не молился по книге- стеснялся. От смущения подшучивал над собой время от времени. Однажды даже записал в дневнике: "Я на старости лет в игрушки стал играть". Но продолжал каждое утро и каждый вечер говорить слова благодарности. Оказалось, что благодарить - приятно, как и быть благодарным. А вот просить он еще не решался. Вера Киреева, хрупкая и нежная, как паутинка, сотканная крошечным пауком в сентябрьском лесу, не смогла бы выдержать Его неудачи. Ведь о чем просить Кирееву у Бога? Только об исцелении. Он просто верил в свое исцеление. И эта вера, такая же хрупкая, как вера в Бога, росла в душе и сознании Киреева с каждым днем. А если еще точнее: обе эти веры - в Бога и собственное исцеление - слились в Кирееве в одну. От этого обе становились сильнее. Вот почему Михаил Прокофьевич предпочитал только уповать на Него, не вмешиваясь в Его Божественный промысел. Как было сказано в том стихотворении: