5. Поэтому, услышав повеления Бога, мы должны верить и повиноваться Его словам. Как Творец природы, Он по воле Своей все преобразует и изменяет. И затвори Господь Бог ковчег отвне его. Велика и добродетель, сильна и вера этого праведника. Она, ведь, она помогла ему и построить ковчег, и благодушно перенести тесную жизнь в таком жилище, вместе с зверями и всеми другими животными. Поэтому-то и блаженный Павел, вспомянув о нем, в похвалу его, восклицал так: верою ответ приим Ное о сих, яже не увиде, убоявся, сотвори ковчег во спасение дому своего: еюже осуди мир, и правды, яже по вере, бысть наследник (Евр. XI, 7). Видишь, как вера в Бога, подобно крепкому якорю, поддержала его в том, что он и ковчег построил и мог прожить в нем? Она послужила для него и средством к спасению: еюже, сказано, осуди мир, и правды, яже по вере, бысть наследник. Не то, чтобы сам Ной осудил (своих современников); нет, осудил их Господь сравнением (их с Ноем), потому что они, имея все то же, что и праведник, не пошли по одному с ним пути добродетели. Итак, Ной верою, которую показал, осудил этих людей, которые показали совершенное неверие: не поверили предсказанию (о потопе). А я, при всем этом, особенно изумляюсь и добродетели праведника, и неизреченной благости и человеколюбию Господа, когда подумаю, как он мог жить между зверями, то есть, львами, рысями, медведями, и прочими дикими и неукротимыми животными.

Вспомни здесь, возлюбленный, о высокой власти, какою пользовался первый человек до преступления, и размысли о благости Божией. Так как преслушание перваго человека уменьшило дарованную ему власть, а потом Бог нашел другого человека, который старался возстановить в себе древний образ, хранил чистоту добродетели и являл глубокое повиновение заповедям, то и возводит его в прежнее достоинство, как бы на опыте показывая нам великость власти, которую Адам имел до прослушания. Таким образом, добродетель праведника, вспомоществуемая милостию Божиею, возстановила прежнюю власть, и звери опять признали свою подчиненность. В самом деле, звери, как увидят праведника, тотчас забывают свою природу, а лучше сказать, не природу, а свою лютость, и, оставаясь тем же по природе, из лютых превращаются в кротких. И вот, это самое случилось с Даниилом. Будучи окружен львами, он пребывал безстрашным, как бы находясь среди овец: дерзновение праведника обуздывало природу зверей и не позволяло им выказывать свою зверскость. Точно так же и чудный Ной легко прожил вместе с зверями, и ни теснота места, ни продолжительность времени, ни такая заключенность, ни лишение воздуха, не могли привести его в оцепенение, но все ему было облегчаемо верою в Бога, и он в этой ужасной темнице жил так, как мы среди лугов и рощей. Повеление Господа сделало для него легким и трудное. Таково свойство праведных: когда они терпят для Бога, то не смотрят на то, что делается, но размышляют о причине - и легко переносят все. Так и Павел, учитель языков, называл легкими темницы, нападения, ежедневныя опасности, многоразличныя и невыносимыя скорби, не потому, чтобы оне были таковы сами по себе, но потому, что причина, для которой оне были попускаемы, поставляла его в такое расположение, что он не обращал и внимания на приключающияся бедствия. Послушай, что он говорит: еже бо ныне легкое печали нашея по преумножению тяготу вечныя славы соделовает нам (2 Кор. IV, 17). Надежда, говорит он, на будущую славу и вечное блаженство помогает нам благодушно переносить эти непрерывныя скорби и считать их легкими. Видишь, как любовь к Богу отнимает силу у несчастий и не дает (верующим) даже чувствовать тяжесть их? Вот почему и блаженный Ной все переносил благодушно: он питался верою и надеждою на Бога. И затвори, сказано, Господь Бог ковчег отвне его. И бысть потоп четыредесять дней и четыредесять нощей на земли, и ношашеся ковчег (Быт. VII, 17, 18). Смотри опять, как (Писание) своим разсказом усиливает страх и увеличивает событие. Бысть, говорит оно, потоп четыредесять дней и четыредесять нощей, и умножися вода, и взя ковчег, и возвысися от земли. И возмогаше вода, и умножашеся зело на земли, и ношашеся ковчег верху воды. Вода же возмогаше зело зело на земли (ст. 18. 19).

6. Смотри, как подробно повествует нам (Писание) о сильном напоре вод, - о том, как оне с каждым днем более и более прибывали. Возмогаше, сказано, вода зело зело, и покры вся горы высокия, яже бяху под небесем: пятьнадесять лактей горе возвысися вода, и покры вся горы (ст. 19, 20). Премудро устроил человеколюбец Господь, заключив ковчег, чтобы праведник не видел, что делается.

Что же потерпел бы тогда праведник, если бы он видел, как вода поднималась на такую высоту? Выше гор, сказано, пятьнадесять лактей возвысися вода. Вспомни здесь, возлюбленный, о словах, сказанных Господом: не имать Дух мой пребывати в человецех сих, зане суть плоть (Быт. VI, 3), также: растлеся земля и наполнися земля неправды (ст. 11), далее: виде Господь землю, и бе растленна: яко растли всяка плоть путь свой (ст. 12).

Так и Господь наш, очистив всю вселенную этим потопом, и, так сказать, освободив от человеческаго нечестия, скверны крайняго растления, сделал ее прекраснейшею и снова явил нам лицо ея светлым, не позволив остаться и следу прежняго безобразия. Возвысися выше гор пятьнадесять лактей вода. Не без причины Писание разсказывает нам об этом, но - дабы мы знали, что потонули не только люди, и скоты, и четвероногия, и гады, но и птицы небесныя, и все звери и другия безсловесныя животныя, какия только обитали на горах. Для того говорит оно: возвысися выше гор пятьнадесять лактей, чтобы ты удостоверился, что определение Господне вполне совершилось. Он сказал: еще седмь дней, и наведу потоп на землю, и потреблю всякое востание, еже сотворих, от лица земли, от человека до скота, и от гадов до птиц небесных (Быт. VII, 4). Следовательно, божественное Писание повествует об этом не для того, чтобы только показать нам, на какую высоту поднялась вода, но - чтобы мы могли, вместе с этим, знать и то, что вовсе не осталось ни одного - ни зверя, ни скота, ни другого животнаго, но что все они истреблены вместе с родом человеческим. Так как все они созданы для человека, то когда должен был погибнуть последний, естественно, разделяют с ним гибель и они. Далее, сообщив нам, на какую высоту поднялась вода, именно, что она взошла на пятнадцать лактей выше горных вершин, Писание, соблюдая свойственную ему точность, говорит еще: и умре всяка плоть движущаяся по земли и птиц, и зверей, и всякий гад движущийся на земли, и всякий человек, и вся елика имут дыхание жизни, и всякий, кто был на суше, умре (ст. 21, 22). Не без причины Писание заметило, что всякий, кто был на суше, умер, но - чтобы тебе дать знать, что все погибли, спасся же только один праведник, со всеми бывшими в ковчеге, - так как они еще заранее, оставив сушу, вошли в ковчег, согласно Божию повелению. И истребися всякое востание, еже бяше на лице всея земли, от человека даже до скота, и гадов, и птиц небесных, и потребишася от земли (ст. 23). Смотри, как Писание и раз, и два, и многократно, сообщает, что произошла всеобщая погибель, и что ни одно существо не спаслось, но все потонули в воде - и люди и животныя. И оста Ное един, и иже с ним в ковчезе. И возвысися вода над землею дней сто пятьдесят (ст. 23, 24). Столько-то дней вода все поднималась. Здесь опять подумай о необычайном великодушии и мужестве праведника.

В самом деле, чего приятнаго мог ожидать он, когда видел, что вода в течение ста пятидесяти дней оставалась в одинаковом положении, поднявшись высоко и ни мало не спадая? Однакож он благодушно переносил свое положение, зная, что Господь всемогущ, и, как Творец природы, все творит и преобразует по Своему изволению. Не тяготился пребыванием в ковчеге, потому что благодатная помощь Божия укрепляла силы его, и подавала ему достаточное утешение, не попуская ему пасть духом и предаться чувствам неблагородным и низким. Так как он наперед с своей стороны явил неослабную добродетель, высокую праведность и сильную веру, то и от Господа уже было даровано ему в изобилии терпение, мужество, благодушие во всем, способность прожить в ковчеге, не потерпев от того никакого вреда и разстройства, и не тяготясь сообществом животных.

7. Этому-то праведнику будем и мы подражать, и постараемся делать все, что требуется с нашей стороны, чтобы явиться нам достойными даров Божиих. Он ожидает от нас повода, чтобы показать великую Свою щедродательность. Не лишим же сами себя, по лености, даров Его, но поспешим и поревнуем сделать начало и вступить на путь добродетели, чтобы, получив высшую помощь, могли мы достигнуть и конца. Без помощи высшей силы мы не можем сделать ничего добраго. Итак, взявшись за надежду на Него, как бы за якорь верный и твердый (Евр. VI, 19), будем держаться за него, и не станем смотреть на труд добродетели, но - размышлять о награде за труд, и таким образом все переносить благодушно. И купец, когда оставит пристань и выйдет в открытое море, не думает только о морских разбойниках и кораблекрушениях, морских чудовищах и напоре ветров, о непрерывных бурях и несчастных случаях, но и о выгодах, предстоящих после этих опасностей, и, питаясь надеждою, благодушно переносит все встречающияся неприятности, только чтобы получить больше денег, и с ними возвратиться домой.

Если же, возлюбленные, и купец, и земледелец, и воин, не смотря ни на неверность успеха, ни на большую вероятность неудачи, ни на множество различных, как вы слышали, препятствий, не отчаиваются и не оставляют трудов, утешаясь надеждою, то мы как оправдаемся в том, что небрежем о добродетели и не подъемлем с охотою всякий труд ради ея, тогда как у нас надежда несомненна, обещано нам столько благ, и награда безконечно превышает все труды наши? Послушай блаженнаго Павла, что он говорит после столь многих и тяжких скорбей, нападений, уз и ежедневных смертей: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим. VIII, 18). Хотя бы мы, говорит, каждый день предавали себя на смерть, - чего впрочем природа не приемлет, хотя воля, побеждающая природу, по благости Господа, чтится, - все же и тогда наши страдания не равнялись бы тем благам, которыя нас ожидают, и той славе, которая в нас откроется. Смотри, как велика слава, которую получают творящие добродетель: она превыше всех подвигов, какие бы кто ни совершал; пусть он достигнет самой высоты, но и тогда будет еще ниже ея. В самом деле, что может человек совершить такое, чем бы он вполне заслуживал щедродательность Господа? И если Павел, столь великий и высокий муж, говорил: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас, если так говорил тот, который сказывает о себе: всякий день умираю (Кор. XV, 31), и: паче всех потрудихся (ст. 10), то что скажем мы, которые не хотим подъять и малаго труда ради добродетели, но всегда ищем покоя, только и смотрим, как бы избегнуть всякой неприятности, а между тем знаем, что невозможно достигнуть тамошняго (вечнаго) покоя, если здесь не возлюбим жизнь подвижническую? В самом деле, здешния скорби располагают нас благоугождать Богу, и малые подвиги, здесь совершаемые, даруют нам великое дерзновение там, лишь бы только мы решились поступать по совету этого учителя вселенной (ап. Павла). Подумай, возлюбленный: то, что случается с нами здесь, хотя прискорбно, однакож кратковременно; а блага, ожидающия нас там, безконечны и вечны. Видимая бо, говорит (апостол), временна, невидимая же, вечна (2 Кор, IV, 18). Перенесем же благодушно временное и не уклонимся от подвигов добродетели, чтобы насладиться вечными и неизменяемыми благами, которых да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.Беседа XXVI. И помяну Бог Ноя, и вся звери, и вся скоты, и вся птицы, и вся гады, елика беху с ним в ковчезе: и наведе Бог дух на землю, и преста вода1. В прочитанных теперь словах открывается великая и несказанная любовь и безмерная благость, которую Бог являет не только этому разумному животному, то есть, человеку, но и всем безсловесным животным. Будучи Создателем всего, Он и благость Свою простирает на все Свои создания, всячески показывая нам, сколь великое имеет Он попечение о человеческом роде, и что искони и изначала все делал для нашего спасения. Итак, биет ли Он, наказует ли, то и другое делает по одной и той же благости. Наказания насылает Он но по страсти и гневу, но из желания пресечь нечестие, чтобы оно не распространилось очень далеко. Вот и теперь, как слышите, Он навел потоп не почему-либо другому, как по заботливости о предавшихся столь великому нечестию. Какая же, скажешь, заботливость в том, что все погибли под водою? Не говори необдуманно, человек, но благопокорным умом принимай содеваемое Господом, и тогда познаешь, сколько попечительности даже и в этом. Отторгнуть от греха неисправимых грешников, каждодневно причиняющих себе новыя раны и делающих язвы свои неисцельными, - не значило ли это показать величайшую попечительность? Да и самый образ наказания не преисполнен ли человеколюбия? В самом деле, люди, которым и без того надлежало бы отдать долг природе, лишаются жизни в наказание, но так легко, что и не чувствуют этого, и наказание терпят без боли и мук: какую это обнаруживает мудрость и благость! Притом, если мы благочестивым умом разсмотрим самыя последствия события, то есть, что оно не только было благодетельно для наказанных, но и последующим поколениям принесло два величайших блага (внушив им не предаваться тем же беззакониям и, смотря на такой пример, сделаться целомудреннее), то какую благодарность мы должны воздавать Богу за то, что и потомки вразумлены наказанием этих людей и опасением подвергнуться той же участи, и закваска всякаго нечестия и порока истреблена, и не осталось им (потомкам) ни одного учителя на грех и зло? Видишь, как и самыя наказания, Богом насылаемыя, являются более благодеяниями и особенно доказывают Его попечительность о роде человеческом? И если кто захочет проследить этот предмет с самаго начала (бытия человеческаго), то найдет, что Бог с этою самою целию насылал на грешников все наказания. Так и Адама, когда он преступил, Бог изгнал из рая, не для того только, чтобы наказать, но - и чтобы сделать ему благодеяние. Какое же, скажешь, благодеяние - лишиться жизни райской? Не поверхностно смотри на события, возлюбленный, и не спешно суди о делах Божиих, но проникай в глубину великой благости Его, и найдешь, что все делается Им для этой цели.Впрочем, могу и иначе доказать, что Бог и повелел Адаму выйти из рая и подвергнул его наказанию смерти, желая показать Свое человеколюбие: изгнанием из рая и поселением вблизи его Он, сделал его благоразумнее и осторожнее на будущее время, самым опытом убедив его в коварстве обольстителя. А наказанию смерти подвергнул его для того, чтобы он, сделавшись чрез преслушание повинным греху, не грешил в безконечность. Итак, не ясно ли для тебя, что все это - и изгнание из рая и наказание смертью - было делом величайшаго человеколюбия? Могу присовокупить и еще нечто. Что же именно? То, что, подвергая Адама этому наказанию, Бог не остановил на нем одном благодетельныя последствия его, но хотел, чтобы его судьбою вразумились потомки. В самом деле, если уже, и после этого, сын Адама, Каин, хотя имел пред глазами у себя изгнание отца из рая, потерю несказанной той славы, и страшное то проклятие, изрекшее: земля еси, и в землю отъидеши (Быт. III, 19), и не смотря на это, не вразумился, но впал в тягчайший грех, то до какого неистовства он не дошел бы, когда бы не знал случившагося с отцом его? И вот, что особенно удивительно, - наказывая и этого столь великаго грешника, осквернившаго руку свою гнусным убийством, Господь наказание соединил с человеколюбием.2. А чтобы ты познал величие благости Божией из того, что было с Каином, Господь, когда Каин согрешил против Него, и, решившись принести жертву, показал при этом великую небрежность, то есть, не сделал надлежащаго выбора, но принес просто, что случилось, (Господь) не сказал ему за это ничего неприятнаго и укорительнаго, хотя это был немаловажный грех, а очень великий. В самом деле, если желающие почтить подобных себе людей уступают им первое и лучшее, и стараются представить то, что почитают дороже всего, то как же Каину, который был человеком и приносил жертву Богу, не следовало принести самое лучшее и драгоценное? Но, хотя он и так тяжко согрешил и показал такую небрежность, однакож Бог не взыскал с него и не наказал его за это, но весьма кротко беседует с ним, как друг с другом, говоря ему: согрешил еси, умолкни (Быт. IV, 7). Он только указал ему на грех его и посоветовал не простираться далее. Видишь, какая необычайная благость! Мало того, когда он не только не воспользовался таким снисхождением, но к прежнему присовокупил еще больший грех и покусился на убиение брата, то Бог и тут еще оказывает ему великое долготерпение, потому-то наперед спрашивает его и дает ему случай к оправданию; когда же он остался упорным, тогда-то уже, для его вразумления, подвергает его наказанию, впрочем такому, которое растворено было любовию.Видишь, как Бог простил Каину, когда он совершил против Него грех, и грех немаловажный; когда же он поднял руку на своего брата, тогда подверг его осуждению и проклятию? Так теперь будем поступать и мы, подражая Господу нашему: грехи, сделанные против нас, будем прощать и оказывать снисхождение оскорбившим нас; когда же грех делается против Бога, тогда будем взыскательны. Но не знаю, как это мы делаем все напротив, - по отношению к грехам, чинимым против Бога, нисколько не взыскательны, а когда сделано будет хотя малое оскорбление нам, тогда строго взыскиваем и порицаем, не думая о том, что таким образом мы еще более раздражаем против себя милосерднаго Господа. А что Богу обычно оставлять наши грехи против Него, а за грехи против ближняго строго взыскивать, послушай блаженнаго Павла, который говорит: аще кто жену имать неверну, и та благоволит жити с ним, да не оставляет ея: и жена аще имать мужа неверна, и той благоволит жити с нею, да не оставляет его (Кор. VII, 12, 13). Видишь, какое снисхождение! Пусть муж твой будет язычник, неверующий, но, если хочет жить с тобою, не оставляй его. И опять, пусть, говорит, жена твоя будет язычница, неверующая, но, если она хочет жить с тобою, не отвергай ее. Что бо, говорит, веси, жено, аще мужа спасеши? Или что веси, мужу, аще жену спасеши (ст. 16)? Смотри, как Бог не препятствует принимать в законное сожитие мужа, или жену, неверующих в Него. Послушай же теперь, что сам Христос говорит ученикам: Аз же глаголю вам, яко всяк отпущаяй жену свою, кроме словесе любодейнаго, творит ю прелюбодеиствовати (Матф. V, 32). Благость необычайная! Пусть, говорит, жена твоя будет язычница, или неверующая, - если только хочет жить с тобою, не разлучайся с ней; но, если она согрешит против тебя, и, забыв супружеские обеты, предпочтет тебе других, тебе дозволяется отвергнуть и прогнать ее. Помышляя об этом, постараемся и мы воздавать Господу за Его благоволение к нам, и, как Он охотно прощает грехи, содеваемые против Него, а за грехи против нас взыскивает, и с великою строгостию, так точно будем поступать и мы: в чем ни согрешат против нас ближние, все будем прощать; напротив, за грехи против Бога постараемся строго взыскивать. Это и нам принесет величайшую пользу, и принимающим исправление сделает немало добра. Может быть, вступление у нас сегодня стало очень пространно. Что же мне делать? Это допустил я не намеренно, но увлекшись течением слова.Так как вся наша речь о потопе, то мы и должны были доказать вашей любви, что и наказания, посылаемая от Бога, суть скорее действия Его человеколюбия, чем наказания; так точно и этот потоп. Господь, как чадолюбивый отец, все делает по заботливости о нашем роде. Но чтобы величие любви Его познать и из предложеннаго нам сегодня чтения, послушаем самых слов божественнаго Писания. Вчера блаженный Моисей сообщил нам, что возвысися вода над землею дней сто пятьдесят (Быт. VII, 24); здесь остановилось наше поучение; сегодня он говорит: и помяну Бог Ноя, и вся звери, и вся скоты, и вся птицы, и вся гады пресмыкающыяся, елика беху с ним в ковчезе (VIII, 1).