Следует отметить, что в политеистическом мире, в языческой культуре религиозная публицистика не могла получить широкого развития. Это связано, в основном, с отсутствием или, по крайней мере, со слабой вероятностью конфликта между приверженцами различных культов. Божество и его влияние на человека в политеизме, как правило, рассматривались (и до сих пор рассматриваются, например, в индуизме) локально, в пределах одной территории или одной сферы влияния на мир и человека. Известно, что римские императоры после завоевания чужеземных территорий приносили жертву благодарения местночтимым богам как покровителям оккупированных земель, т. е. божество, его могущество и влияние ассоциировались с этническими и географическими границами.

Грекоримская культура также была толерантна (а точнее – индифферентна) в отношении многообразия религий. Уже Страбон говорит о том, что иностранцам, жившим в Афинах, разрешалось почитать собственных богов с единственным условием: «чтобы они не вели к кощунственным действиям по отношению к местным богам»[1]. Еврейский историк М. Даймонт утверждает, что «римляне никогда и никого, кроме христиан, не подвергали преследованиям по религиозным причинам»[2]. При этом даже известно, что Александр Македонский приносил жертвы покровителям завоеванных им земель, а среди римской элиты было распространено почитание персидского бога Митры[3].

К своей собственной вере греки и римляне были настроены так же либерально, о чем свидетельствуют античная комедия и философия. Почитание официально признанного властью божества, участие в жертвоприношениях ему означало подтверждение гражданской лояльности, демонстрацию безопасности для государственного строя.

Если обратить внимание на современные неоязыческие культы, то определенный либерализм, признающий множество путей к одной цели, обнаружится и там. Такое отношение достаточно метко охарактеризовал в одной из своих лекций протоиерей Александр Мень: «Это было язычество – одним богом больше, одним меньше. Если в твоем пантеоне двести богов, легко принять еще пять, будет двести пять, эта, так сказать, механика, была несложной»[4].

Именно в силу причин, изложенных выше, сравнительно редко возникали именно религиозные конфликты, не было необходимости в защите или массовой проповеди собственного вероучения, что определило слабое развитие публицистического инструментария в религиозном контексте политеистической античной культуры. Аристотель, указывая на тематический круг риторических выступлений (финансы, война и мир, оборона страны и т.п.), ни словом не упоминает о религии[5]. Существовала, правда, эпидейктическая риторика, которая часто использовалась для составления речей, посвященных богам античного пантеона, но она носила исключительно хвалебный характер (как правило, для этих целей использовался жанр панегирика)[6]. Античный политеизм был неспособен на религиозную полемику, он не давал повода к рождению религиозной проблематики. Такую возможность могло дать вероучение, которое выдвинуло бы требования, несовместимые с языческими либеральными религиозными представлениями. Подобной верой явилось христианство, которое, в свою очередь, опиралось на монотеистический фундамент древнееврейской религии, выраженной в букве Ветхого Завета. §2. Влияние Библии на формирование проблематики христианской публицистики 2.1. Ветхий Завет как источник христианской литературной традиции