В самой мрачной жизни бывают просветы, и таким просветом в злодейной жизни Ирода была попытка увенчать славу своего царствования грандиознейшим предприятием — перестройкой Иерусалимского храма. Различные побуждения склоняли его к этому. С одной стороны, подстрекаемый своим непомерным честолюбием и славолюбием, он стремился придать своей резиденции необыкновенную пышность и блеск постройкой многочисленных прекрасных зданий.

С другой стороны, к этому примешивались и чисто политические соображения, так как этот жестокий, развратный восточный деспот думал, что таким вниманием к народной святыне ему удастся ослабить мрачную ненависть к нему со стороны подданных, против которых он так много погрешил, оскорбляя их религиозное чувство, избивая раввинов, уничтожив синедрион и осквернив святой город языческими играми и театрами.

Для постройки храма прежде всего сделаны были все необходимые приготовления.

Полтора года потребовалось на постройку нового святилища и еще восемь лет на сооружение главных дворов и портиков. К 14-му году до Р.Х. новое здание было уже настолько закончено, что в нем можно было совершать богослужение. Хотя дополнительные и отделочные работы продолжались еще несколько десятков лет, но уже ко времени Спасителя вновь воздвигнутое здание поражало своим великолепием. Здесь было, кажется, все, чего требовала прихотливая роскошь и что изобрела архитектур­ная фантазия Востока.

Центральное здание, где устроены были святилище и Святое святых, охотно сравнивалось раввинами, по его виду, с лежащим львом: оно с своею мраморной белизной и золотыми крышами, унизанными острыми шпицами, чтоб не давать садиться птицам, выглядело подобно красивой горе, снежная вершина которой золотилась солнцем.

Назначение и расположение дворов и святилища были установлены законом Моисеевым. Во дворе священников было так называемое медное море для омовения, в середине был огромный жертвенник, сделанный из неполированных камней. На северной стороне находились мраморные столы для мяса жертвенных животных. В святилище стояли стол для хлебов предложения, жертвенник кадильный и семисвечный светильник — весь из литого золота. Святое святых было пусто: там, где некогда стоял ковчег завета, находился камень, на который первосвященник полагал свою кадильницу в день очищения. Он назывался "камнем основания" и считался "пупом земли".

Ввиду описанного великолепия неудивительно, что иудеи необычайно гордились своим храмом. Действительно, это было величественное здание с перемежающимися массами красного и белого пентеликинского мрамора, которые раввины сравнивали с переливами морских волн. Сверкая в знойный полдень своими золотыми шпицами, украшенный дорогими камнями и приношениями, храм, поистине, составлял гордость всей земли, и раввины не без основания говорили: "Мир подобен глазу; белок его есть океан; черная его часть есть земля; зрачок - это Иерусалим, а изображение внутри зрачка — святилище". Для них этот храм был обиталищем Невидимого.

Когда Господь вместе с учениками покидал в последний раз этот храм, мысли апостолов все еще витали с любовью и гордостью близ, своей национальной святыни и достопамятного места. Они остановились, чтобы бросить на храм последний и продолжительный взгляд, и один из них пожелал обратить внимание Спасителя на красоту здания.Учитель. — сказал он. — Посмотри, какие камни и какие здания!Вполне понятен тот восторг, с каким благочестивые иудеи, в том числе и апостолы, смотрели на свою святыню.Но Иисус Христос скорбел. Он не разделял восторженности Своих учеников. Никогда, ни единым словом Он не высказал Своего одобрения по поводу драгоценного материала, из которого построен был храм, или по поводу тех сокровищ и приношений, которые стекались в него. Он ежедневно учил в храме, когда находился в Иерусалиме; в пределах его Он произнес некоторые из самых торжественных и дышащих глубокою любовью речей, так что доже и враждебные Ему агенты синедриона должны были сознаться, что никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. VII, 46); в храме, под влиянием окружающей обстановки, Он рассказал некоторые из Своих наиболее поразительных притчей; здесь же Его испытующие слова вызвали краску стыда даже на медных лбах тех, которые привлекли к Нему на суд бедную грешницу, взятую в прелюбодеянии; в маккавейский праздник обновления храма Он ходил среди великолепной колоннады, известной под названием "притвора Соломонова"; во время торжеств по случаю праздника кущей золотой светильник послужил для Него поводом произнести знаменитую беседу, начинающуюся словами: Я свет миру, а торжественный обряд черпания воды в золотой умывальник из пруда Силоамского вызвал Его на сравнение Себя с живой водой. Одним словом, многие часы Его жизни и деятельности были связаны с Иерусалимским храмом. Он пользовался им для Своих целей, но никогда не увлекался внешним блеском этого здания. Красою храма Он считал только искренность его богомольцев, и ни золото, ни мрамор, ни блестящие краски, ни искусная резьба на кедроэом дереве, ни тонкая отделка скульптурных изображений и никакие драгоценные камни не могли для Него сделать вертеп разбойников домом молитвы. Храм уже был запятнан торгашеством и преступлениями иудейских священников. Вот почему в ответ на восторженное удивление учеников Господь произнес кратко и почти сурово: видишь сии великие здания? всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне.Это был грозный, окончательный приговор, исполнившийся с ужасающей точностью. От действительного храма, какой видел Христос и в котором учил Он, теперь остались лишь стены большой платформы да обломки ''хела", или средостения, с сохранившеюся надписью, которая под страхом смерти запрещала вход язычникам и которую Господь, наверное, неоднократно читал Своими собственными очами.Скорбно и безмолвно, с печальными мыслями в сердце небольшая группа отошла от священного здания, стоявшего как олицетворение еврейской истории со дней Соломона. Они перешли через долину Кедронскую и пошли по крутой тропинке, которая ведет через гору Елеонскую к Вифании. На вершине горы путники остановились, и Иисус Христос сел, чтобы отдохнуть, может быть, под зелеными ветвями великолепных кедровых деревьев, украшавших тогда гору. Тут все служило для возбуждения высоких мыслей. Далеко внизу находился святой город, давно сделавшийся прелюбодейным, и теперь, в последний день служения Спасителя, не узнавший времени своего посещения. На противоположной стороне широкое плато увенчивалось мраморными колоннадами и блестящими крышами храма. Обратившись к востоку, Господь мог видеть бедные, обнаженные горы пустыни Иудейской до пурпуровой линии Моавских гор, сияющих в солнечном закате подобно цепи драгоценных камней. В глубоких высохших ложбинах, точно пятна темного кобальта, виднелись таинственные воды Соленого озера. Таким образом, когда Господь смотрел с вершины горы, со всех сторон были видны знамения гнева Божия и греха человека. На одной стороне было мрачное озеро, страшные и смолистые воды которого были постоянным свидетельством лишения Божия за чувственный грех; у ног Спасителя был преступный город, проливший кровь стольких пророков и осужденный за свою страшную злобу на еще более тяжкое возмездие.Смотря на этот город, апостолы невольно припоминали только что сказанные слова Господа о его печальной судьбе. Они не могли отделаться от тягостного впечатления, вызванного этими словами, и невольная тревога выразилась в вопросе Его любимых учеников: скажи нам, когда это будет, и какой признак, когда всё вне должно совершиться?