Для египетских подвижников первых поколений было характерно строгое воздержание в пище. Примерами этого пестрят памятники ранней монашеской литературы. Такой строгий пост являлся средством борьбы со страстями, о чем, например, ясно говорит авва Иоанн Колов: «Если царь захочет взять неприятельский город, то прежде всего задерживает воду и съестные припасы; и таким образом неприятель, погибая от голода, покоряется ему. Так бывает и с плотскими страстями: если человек будет жить в посте и голоде, то враги, будучи обессилены, оставят душу его» (Древний Патерик, изложенный по главам. М., 1899. С. 48–49). Св. Аммон, давая инокам указанную заповедь (*% φαγεΓν μίχρόν ελάχιστόν τι), скорее всего, имеет в виду опасность тщеславия и гордыни, которые, как «незаконные чада» сугубого воздержания, могут зародиться в душе монаха. На такого рода опасность указывал своим учением и св. Пахомий Великий. Например, житийные материалы свидетельствуют о следующем случае: «Один инок проводил много ночей в непрерывном молитвенном бодрствовании, услаждаясь надеждой заслужить особенное уважение от людей. Пахомий убеждал его изменить образ жизни, говорил, чтобы он ходил на трапезу, когда призываются туда братия, и вкушал с ними пищу, только не до полного насыщения; чтобы совершал такое количество молитв, какое назначено всем инокам; чтобы по выходе из келлии был ко всем любезен и не казался мрачным. Конечно, не следует покидать своих подвигов, так как и это было бы угождением сатане; но надобно все делать ради Бога, не давая диаволу места в сердце своем. Когда этот инок продолжал действовать по–прежнему, опасаясь как бы не показаться братиям слабым и жалким, Пахомий опять настойчиво советовал ему ослабить свои подвиги. Много раз он напоминал тщеславному иноку свои прежние наставления и наконец сказал ему, что он дойдет до состояния безумия, если будет упорствовать в своем пристрастии к внешним подвигам ради уважения от других, а не ради умерщвления страстей. Но монах делал по–своему, и предсказание Пахомия исполнилось. Тщеславный монах, более и более надмеваясь гордостью по причине своего наружного благочестия, дошел до безумия, до самозабвения» (Лалладмм, ap–лжмансрмт. Указ. соч. С. 124–125).

160

Речь идет о наиглавнейшей монашеской добродетели — смирении. Смысл его, опираясь на Пс. 130, 1–2 и Лк. 14, 11, хорошо объясняет в своем «Правиле» св. Венедикт: «Если мы, братия мои, желаем достичь вершины совершенного смирения и быстро дойти до того небесного величия, к которому восходят [святые] через смирение в здешней жизни, нам следует своими возводящими горе деяниями (acfi^Ms wosfns ascew^ewfi^Ms) водрузить лествицу, явившуюся во сне Иакову, по которой восходили и нисходили Ангелы (Быт. 28, 11–22). Это восхождение и нисхождение [Ангелов] не иначе должно пониматься нами, как в том смысле, что гордыней [человек] низводится долу, а смирением возвышается (e^a/fafiowe ^escew^ere ef AMmiAfafe ascew^ere). Лествица эта есть жизнь в мире сем, воздвигаемая Господом к небу, если сердце наше смиренно» (Samf Bewoif. La regle des moines / Ed. par Ph. Schmitz. Namurci, 1948. P. 45). Согласно св. Венедикту, именно на смирении, словно на незыблемом фундаменте, воздвигается чепловек как «дом Божий» (см.: PAiAppe M. — D. Analyse theologique de la Regle de saint Benoit. Paris, 1961. P. 19).

161

В тексте псалма св. Аммон заменяет α< ψύα< («ляд–вия») на ή ψυχ^. Кстати, такое разночтение фиксируется в критическом издании Септуагинты (см.: Sep‑tuaginta id est Vetus Testamentum Graece iuxta LXX interpretes / Edidit A. Rahlfs. Vol. II. Stuttgart, 1935. S. 39). Используя слова псалма, св. Аммон описывает «плач о грехах» — тема, постоянно встречающаяся в святоотеческой аскетике. Без такого «плача», согласно святым отцам, невозможно стяжание благодати и обретение духовной радости. Преп. Антоний, например, учил: «необходимо всегда помнить, что Дух Святый вселяется в инока только после продолжительных трудов покаяния и тогда только неотступно обитает в нем. Инок, возбудивший в себе искреннее раскаяние и непрестанный плач о своих грехах, чувствует потребность исправления и нравственного усовершенствования. Он начинает упражняться в добродетелях и, очищая себя от грехов, приближаться к Богу. Но он всегда должен помнить о своей собственной немощи и просить помощи благодатной, следуя во всем указаниям Духа Святого» (Лоба^еескмм С. Указ. соч. С. 247). Для обозначения подобного состояния св. Аммон использует два понятия: πένθος («сокрушение, сетование, скорбь, печаль, горе») и κατήφεια («потупле–ние глаз, стыд, печаль»), из которых особое распространение в аскетической письменности получило первое. Например, преп. Макарий использует его для характеристики вообще земного бытия человека. Ссылаясь на Пс. 2, 11, он замечает: «Время сие есть время сокрушения и слез (ό καιρός ούτος πένθους εστ< κα< δακρύων), а век тот (εκείνος ό α<ών — грядущий век) есть век веселия и радости» (PseM^o‑Macaire. Oeuvres spirituelles. P. 160). Никита Стифат так определяет значение «сокрушения» в духовной жизни: «Как скверна, происходящая от наслаждения, имеет своей предпосылкой сатанинскую любовь (τόν σατανικόν έρωτα προηγησάμενον) для осуществления порочности (ε<ς αποπλ^ρωσίν τ^ς φαυλότητος), так и очищение, происходящее от мучительной печали (^ άπό τ^ς ενωδύνου λύπης κά^αρσίς), имеет [предпосылкой] теплоту сердечную для осуществления сокрушения и слез. И это [происходит] по Домостроительству благости Божией относительно нас, дабы мы, отражая и очищая трудами мук изнурение наслаждений (κόποίς οδύνης κόπον ^δον^ς) и потоками слез постыдный поток плоти, смогли изгладить в уме отпечатления (τούς τύπους) дурных [деяний], а в душе — бесформенные образы (τάς άμορφους εικόνας) и представить свою душу [Богу] сияющей красотой, которая превосходит красоту естественную» (ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ ΤΩΝ ΙΕΡΩΝ ΝΗΠΤΙΚΩΝ. ΤΟΜΟΣ Γ'. ΑΘΗΝΑΙ, 1977. Σ. 288). Впрочем, и понятие κατ^φεία довольно часто встречается в терминологии отцов–подвижников. Так, преп. Макарий, говоря о признаках (σημεΓα), по которым можно определить «внимающих Слову Божиему», называет «потупление глаз» наряду со «стенанием» (στεναγμός), «вниманием» (προσοχή), м«молчанием» (σιωπή) и прочими внешними проявлениями подлинного благочестия (см. МяЫпоз/ ^ужеоп. Reden und Briefe. Bd. I. S. 3).

162Это выражение (τό σκότος το αιώνιον), естественно, указывает на ад. Ср. у Оригена, который в «Гомилиях на Книгу пророка Иеремии», толкуя слова Господа в Ин. 9, 4, замечает, что «днем» Он называет век сей, а «мраком» и «ночью» — конечное истребление [грешников] через [вечные] наказания (τ^ν συντέλειαν δια τας κολάσεις). После окончания мира этот «мрак» или «угрюмость» (τό σχυ^ρωπόν) окутает грешников, и никто из них уже не сможет славить Бога (см.: PG. Т. 13. Col. 392).163Слово σχυ^ρωπότης имеет смысловые оттенки как «уныния, угрюмости, меланхолии», так и «печали, горя». Последнее значение, смыкающееся с понятием «сокрушение» и обретающее позитивный смысл, иногда встречается в церковной письменности. Например, патриарх св. Фотий в одном из своих посланий, обращенном к некоей инокине Евсевии, говорит, что она, с младенчества прилепившись к Богу, отказавшись от родителей, братьев и сродников и сочетавшись с нетленным и бессмертным Женихом — Христом, Ему Одному посвятила всю свою жизнь, не посрамляя сетованиями исповедание (μή χατυβριζε τοΓς όδυρμοΓς τ^ν ομολογίαν), сокрушением не помрачая горнюю благодать (μηδε τω πεν^ει τ^ν χάριν εχείνην αμαυρώσης), а здешней печалью (τ^ νυν σχυ^ρωποτητι) не заменяя радость Ангелов там. См.: Photii Patriarchae Constantinopolitani Epistulae et Amphilochia. Vol. II. Recensuerunt B. Laourdas et L. G. Westerink. Leipzig, 1984. S. 176.