58) Не говори: грешен я, не имею дерзновения, не смею молиться. Тот и имеет дерзновение, кто думает, что не имеет дерзновения; как наоборот, кто думает, что имеет дерзновение, отнимает силу у дерзновения, как фарисей. Кто почитает себя отверженным и бездерзновенным, тот паче будет услышан, как мытарь. Смотри, сколько на это имеешь примеров, — Сирофиникиссу, мытаря, разбойника на кресте, друга в притче, три хлеба просившего и получившего их не по дружбе, а по неотступности прошения. Всякий из этих, если б сказал: грешен я, постыжден, и потому не могу приступить с прошением, ничего бы и не получил. Но как каждый из них не на множество взирал грехов своих, но на богатство человеколюбия Божия, то воздерзновенствовал и восприял смелость, и будучи грешником, стал просить того, что выше его достоинства, и получил, чего желал. Воспоминая все сие, будем молиться непрестанно, с трезвением, дерзновением, с благими надеждами, со многим усердием. Будем молиться и за врагов и за друзей, и конечно получим все благопотребное. Человеколюбив бо есть Даятель, — и не столько мы желаем получать, сколько Он желает давать [3, 370—1].

59) Хотя и вне церкви находишься, взывай и говори: «помилуй мя!» не губами только шевеля, но из сердца вопия. Ибо Бог слышит и молча вопиющих к Нему. Не место требуется, но благонастроенное сердце. Иеремия во рве тинном был и Бога имел с собою; Даниил в яме со львами сидел, и Божиим покрываем был благоволением: три отрока в пещь огненную вверженные хвалебными песнями Бога преклонили на милость; разбойник распят был, но крест не помешал ему рай отверсть; Иовь сидел на гноищи, и Бога милостивым к себе соделал; Иона — во чреве китове был, и Бог услышал его. Хоть в бане будешь молись, хоть в пути, хоть на одре, — и где бы ты ни был, молись. Ты сам — храм Божий, не ищи другого места для молитвы: нужно только молитвенное настроение ума и сердца. Море было впереди, позади Египтяне, посреди Моисей. Для молитвы крайнее стеснение, и однако же молитва была пространнейшая. Позади гнались Египтяне, впереди стояло море, посреди— молитва. Моисей ничего не говорил, но Бог сказал ему: «что вопиеши ко Мне» (Исх. 14, 15)? Уста не говорили, но сердце, вопияло. — И ты, возлюбленный, всегда и везде так прибегай к Богу! Бог — не человек, чтоб идти к Нему в известное место. Он всегда и везде близ есть. Если желаешь о чем-либо просить человека, спрашиваешь, что он делает, занят чем, или отдыхает. Идя к Богу, ничего такого разведывать ненужно. Где ни приступишь к Нему и не призовешь Его, слышит. Скажи: помилуй мя, — и Бог уже близ есть. «Еще глаголющу ти, говорит Он сам, реку: се Аз» (Ис. 58, 9). О глас, преисполненный человеколюбия? Не ожидает и окончания молитвы; не успеешь кончить молитвы, как уже получишь дарование [3, 458—9].60) Когда скажу кому: молись, проси Бога, умоляй Его, — отвечает иной: просил единожды, дважды, три, десять, двадцать раз, — и все не получаю просимого. — Не отступай, брате, пока не получишь. Концом моления да будет получение просимого. Тогда перестань, когда получишь; или лучше и тогда не переставай, но все продолжай молиться. Пока не получишь, молись, чтоб получить; а когда получишь, молись благодаря, что получил [3, 458].

61) Многие входят в церковь, прочитывают тысячи стихов, и выходят; но не помнят, что читали. Уста двигались, а слух не слыхал. Сам ты не слышишь своей молитвы, а хочешь, чтобы Бог слышал твою молитву? — Я преклонил, говоришь, колена; но ум твой блуждал вне. Тело твое было внутрь церкви, а мысль вне ее. Уста говорили молитву, а ум считал барыши, обдумывал сделки и обмен товаров, обозревал поля и прочие имения, и вел беседы с друзьями. Злый диавол, зная, сколь полезна для нас молитва, наипаче нападает помыслами во время ее. Часто праздно лежим мы на одре, и никаких не имеем помыслов. Но пришли помолиться, — и помыслы бесчисленны. Это враг хлопочет, чтоб мы отошли от молитвы ни с чем [Там же].

62) Видишь, возлюбленне, что все в Божественном Писании написанное, не для другого чего предано памяти, как для пользы нашей и спасения рода человеческого. Поучаяся в нем, всякой из нас находит и налагает на раны свои соответствующие врачевства. Для того всякому открыт доступ до него, и всякому желающему удобно найти требуемое для томящей его болезни врачевство, воспользоваться им и получить наискорейше оздравление; только пусть не отвергает предлагаемого врачевства, а с охотною покорностию примет его. Ибо нет ни одной, из схватывающих человеческое естество болезней, — ни душевной, ни телесной, — для которой не нашлось бы здесь врачевства. И вот смотри! Входит кто сюда, печалию томимый и житейскими обстоятельствами теснимый, и от того одолеваемый малодушием; но вошедши сюда и тотчас услышав слова пророка: «вскую прискорбна еси, душе моя, и вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, — спасение лица моего и Бог мой» (Пс. 41, 6.4), — достаточное приемлет утешение, и отходит отрясши всякое малодушие. Иной, крайнею бедностию томимый, скорбит и мучится, особенно видя, как к другим течет богатство, и они надымаются и с такою выступают пышностию. Но слышит он слова Пророка: «возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает» (Пс. 54, 23). И еще: «не бойся, егда разбогатеет человек, или егда умножится слава дому его: яко егда умрети ему, не возмет вся» (Пс. 48, 17.18), — и воодушевляется терпеть благодушно долю свою. Иной опять скорбит, подвергшись наветам и клевете, и жизнь вменяет не в жизнь, нигде не находя человеческой помощи. Но и этот от того же Пророка получает урок, — в подобных обстоятельствах не к человеческой прибегать обороне, но поступать, как он говорит о себе: «оболгаху мя, аз же моляхся» (Пс. 108, 4). Видишь, где ищет он содействия и помощи? Другие говорит, сплетают козни, клеветы и наветы; я же прибегаю к стене необоримой, к якорю надежному, к пристани неволненной, — к молитве, которою все трудности делаются для меня легкими и удобоодолимыми. Иной еще, будучи отвергнут и презрен прежде ему помогавшими, и оставлен друзьями, смущается и мятется помыслами. Но и он, если захочет придти сюда, услышит потребные ему слова блаженного сего пророка: «друзи мои и искреннии мои прямо мне приближишася и сташа, и ближнии мои отдалече мене сташа: и нуждахуся ищущии душу мою, и ищущии злая мнгь глаголаху суетная, и лстивым (ковам) весь день поучахуся» (Пс. 37, 12. 13). Видишь, как те до самой смерти сплетали наветы и непрестанную вели войну? — Ибо весь день означает — всю жизнь. Что же делал он, когда те так наветовали на него и такие строили ему ковы? «Аз же, говорит, яка глух не слышах, и яко нем не отверзаяй уст своих: и бых яко человек не слышай и не отверзаяй уст своих» (ст. 14. 15). Видишь преизбыточество любомудрия, как он, противоположных держась путей, одерживал верх? Те ковы сплетали, а он и уши затыкал, чтоб даже не слышать о том. Те все время изощряли язык и поучались суетностям и козням, а он молчанием обезоруживал их манию (злые замыслы). Почему же он так поступал, и когда строили против него ковы, он держал себя, будто глухой и немой, не имеющий ни слуха, ни языка? Послушай, что сам он говорит о причине такого любомудрия. «Яко на Тя, Господи, уповах» (ст. 16). Поелику, говорит, я на Тебя возложил все упование мое, то никакой уже у меня заботы нет о том, что те делают. Ибо единое Твое мановение довольно к тому, чтобы рассеять, и сделать бесплодными все их наветы и ковы, и ничему из заготовленного ими не дать перейти в дело. Видите, как во всякой нужде, беде и скорби, можно здесь получить пригодное врачевание и отойти отсюда отрясши всякую житейскую печаль. Посему я и умоляю вас: почаще сюда приходить и тщательно внимать тому, что читается здесь из божественных Писаний, и не только здесь внимать Писаниям, но и дома брать в руки священные книги и усердно усвоять себе прочитываемое. Ибо великая отсюда произойдет польза [4, 261—2].

63) С постом надобно соединять молитву. А что воистину так должно, слушай, что говорит Христос: «сей род ничимже изыдет, токмо молитвою и постом» (Мф.17, 20). И об Апостолах пишется, что, по утверждении в вере душ учеников в Дервии, Листре и Ликаонии, они помолившеся с постом, предаша их Господеви (Деян. 14, 2. 3). Опять и Апостол говорит: «не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времене, да пребываете в посте и молитве» (1 Кор. 7, 5). Видишь, как пост имеет нужду в содействии с этой стороны? — И молятся тогда более трезвенно, так как ум тогда бывает быстродвижнее, не будучи тяготим злою ношею страстей [4, 279].

64) Молитва есть великое оружие, великое ограждение, великое сокровище, великое, пристанище, безопасное убежище; только если трезвенно приступаешь к Владыке, и отвсюду собрав ум свой, в таком настроений вход пред Него совершаем, никак не допуская врагу нашего спасения прокрасться к нам. Ибо он, зная, что в это время мы, исповедав грехи свои и показав врачу раны свои, можем получить совершенное уврачевание, сильнее на нас нападает, и всякие употребляет хитрости, чтоб отбить нас от молитвы и ввергнуть в нерадение и рассеянность. Почему будем трезвиться, умоляю вас, и, зная козни врага, в это наипаче время стараться отражать его, как бы видя его присущим и пред очами нашими стоящим, и отревая всякий помысл, возмущающий ум наш, всецело простираться горе, делая моление наше настоящею молитвою, чтоб не только язык произносил слова молитвы, но и ум сшествовал глаголемому. Если же язык будет произносить слова, а ум вне будет влаяться, то домашние пересматривая вещи, то торжищные воображая дела, то никакой не будет нам пользы, а паче осуждение. Св. Павел внушает нам молиться на всяко время духом (Еф. 6, 18), — не языком только, но и в самой душе, — духом. Духовны да будут наши моления, да трезвенствует при сем помысл и ум да простирается вместе с словами [4, 280].

65) Великое благо — молитва. Если, разговаривая с добродетельным человеком, получаем не малую пользу; то с Богом беседовать сподобившийся, каких не получит благ? Ибо молитва есть беседа с Богом. Что это так, послушай, что говорит Пророк: «да усладится Ему беседа моя» (Пс. 103, 84), т.-е., глаголание мое с Богом да явится приятным Ему [Там же].

66) Разве не может Бог даровать нам потребное, прежде прошения нашего? — Но Он ожидает моления нашего, чтобы от него взять повод праведно сподобить нас своего особого промышления [Там же].67) Хотя получим просимое, хотя не получим, пребудем в молитве. И благодарны будем не только тогда, когда получим, но и когда не получим. Ибо не получить, когда того хочет Бог, не меньшее есть благо; как и получить. Ибо мы не знаем, что нам полезно, так как сие знает Бог. Почему и получение и неполучение почитая равным благом, за то и другое должны мы благодарить Бога. — Не дивись, что мы не знаем, что нам полезно. И Павел, сей дивных таин созерцатель, не знал, что ему полезнее, — и в неведении молился о неполезном. Было нечто тяготящее его, и он молился избавить его от того. И не однажды молился, но говорит: «о сем трикраты Господа молих» (2Кор. 12, 8). Но не получил просимого. Что же? Тяжело это ему было? скорбно? неприятно? Никак нет. Господь сказал ему: д» овлеет ти благодать моя: сила бо моя в немощи совершается. И св. Павел вот чем ответил на это: сладце убо похвалюся паче в немощех моих» (ст. 9). Не только, говорит, не ищу избавиться от тяготящего меня, но мне сладко даже хвалиться тем. Видишь, сколь благодарна эта душа? Видишь, какова любовь ее к Богу? — Послушай, что еще в другом месте говорит тот же Апостол: «о чесом бо помолимся, якоже подобает, не веемы» (Рим. 8, 26). Невозможно, говорит, нам людям знать все до точности. Почему надобно предоставить Творцу нашего естества определение полезного для нас, и то с радостию и полным удовольствием принимать, что Он одобрит, не на видимость случающагося смотря, а на то, что оно благоугодно Господу [4, 280—1].68) Нашим да будет всегдашним делом прилежать молитвам и не унывать при медленности услышания, но являть терпеливое благодушие. Будем приучать себя к тому, чтоб прилепиться к молитве, — и молиться и днем и ночью, особенно ночью, когда никто не докучает делами, когда улегаются помыслы, когда вокруг все безмолвствует, и ум полную имеет свободу возноситься ко Врачу душ. Если блаженный Давид, царь вместе и пророк, столькими озабочиваемый и утомляемый делами, полночь посвящал молитве, как сам говорит: «полунощи востах исповедатися Тебе о судьбах правды твоея» (Пс, 118, 62): то мы частную и немногодельную проводя жизнь, что можем сказать в свое оправдание, не поступая так, как он? Будем же и мы подражать ему, люди простые — царю, проводящие жизнь немногоделовую и покойную тому, кто в диадеме и порфире превосходил жизнь монахов. Ибо слушай, что еще говорит он в другом месте: «быша слезы моя мне хлеб ден и нощь» (Пс. 41, 4). Видишь душу, в непрестанном сокрушении пребывающую? Пищею, говорит, моею, хлебом моим, моею трапезою было не другое что, как слезы мои, днем и ночью проливаемые. И еще: «утрудихся воздыханием моим измыю на всяку нощь ложе мое» (Пс. 6, 7).«В полунощи, говорят Деяния, Павел и Сила молящеся пояху Бога» (16, 25). Давид на царстве в диадеме в слезах и молитве всю проводил жизнь. Апостол, до третьего неба восхищенный, неизреченных таин откровения сподобившийся, находясь в узах, в полночь молитвы и песни возносил к Господу. И царь, в полночь вставая, исповедался Господеви; и Апостолы в полночь совершали песнопения и прилежные молитвы. Им будем подражать и мы, непрерывностию молитв ограждая жизнь свою от всего неприятного и бедственного. Всякое место и всякое время пригодно для такого деяния." Если ты имеешь ум очищенным от нечистых страстей, то будь ты на торжище, будь дома, будь в дороге, будь в судилище, будь на море, будь в мастерской, — и где ты ни будь, везде призвав Бога, можешь улучить просимое [4, 281—2].69) Анна, мать Самуила, окрыленная любовию к Богу, возвела ум свой на небеса, и как бы самого Бога зря, молилась Ему со всею теплотою. Что же говорила она? Сначала ничего, но пред начатием молитвы положила глубокие воздыхания и раздирающие стенания, и испустила потоки горячих слез. Как сухая и жесткая земля, ниспадшим на нее дождем оросившись и умягчившись, делается способною к порождению плодов, так было и с сею женою. Умягченная плачем душа породила сильную молитву: «умиленна душею, помолися Господу: Адонаи Господи Елои Саваоф» (1 Цар. 1, 10. 11). Не одним призвала она Его словом, но многими, к Нему прикладными, являя свою к Нему любовь и горячее расположение. Самую же молитву внушила болезненная скорбь сердца. Она скоро была услышана, потому что прошение ее было написано крайне разумно. Таковы обычно бывают молитвы, исходящие из души раздираемой скорбию. Вместо хартий был у ней ум, вместо пера язык, вместо чернил слезы. Почему доныне читается ее прошение: ибо письмена, написанные такими чернилами, остаются неизгладимыми [4, 640].70) Ничего нет равного молитве, ничего нет сильнее веры. То и другое показала нам Анна. Ибо приступив к Богу с сими дарами, она получила все, чего желала: и естество свое бесплодное исправила, и стыд безчадия отъяла, и поношения ревнивой (пары своей) пресекла и к великому востекла дерзновению, когда с камня неплодоносившего сжала клас обильный. Вы слышали и знаете, как она молилась и просила, как умолила и получила, как родила, воспитала и Богу посвятила своего Самуила: так что не погрешит, кто эту жену назовет материю и вместе отцем детища. Ее молитвы, слезы и вера были началом рождения, хотя не безсеменного. Ей будем подражать мужи, ей подражайте жены. Эта жена есть учитель того и другого рода. Какие из вас бесплодны, не отчаивайтесь; какие стали матерями, воспитывайте детей, как она. Все поревнуем любомудрию жены сей прежде рождения, вере в рождении, и попечительности по рождении [4, 643].71) «Умножи молящися пред Господем» (1Цар. 1, 12). Две добродетели указывают в Анне слова сии: терпеливое пребывание в молитве и бодренность ума; первое словом: «умножи», а второе — словом: «пред Господем». Все мы молимся, но не все пред Господом.