Итак, взгляд умеренный есть самый лучший путь к изъяснению природы и свойства вдохновения. Следовательно, в некоторых случаях вдохновение было: 1) отрицательное, когда Дух Святый только предостерегал от заблуждений. Поэтому писатели употребляли и свой запас, и пользовались пособиями других. Это доказывается первыми стихами Евангелия от Луки (Лк. 1; 1-3), из коих видно, что апостол начал писать по собственному побуждению и пользовался готовым, ибо он, как видно из слов его, сам все исследовал. Следовательно, действие Святаго Духа в нем было только отрицательное, состоящее в предостережении. Такое же участие Святаго Духа в книгах Паралипоменон, Царств и других. Это первая часть принятого нами мнения. 2) Но надобно допустить и действие Святаго Духа положительное, то есть иногда оно должно простираться до того, чтобы внушались как мысли, так и слова. "Вдыхать" мысли нужно потому, что многие истины сверхъестественны, а потому недоступны для ума нашего; "вдыхать" слова нужно уже потому, что "вдыхаются" мысли, ибо свойство ума таково, что мыслей нельзя сообщать без слов: мы дотоле не поймем мысли, доколе не выразим ее словами. Кроме того, мы имеем на это прямое свидетельство: Иисус Христос обещал апостолам научить их, как и «что» им «говорить» (см.: Мф. 10; 20. Мк. 13; И). Под «что» разумеются мысли, а под "как" - слова, образ выражения. Если этого недостаточно, то есть еще другое: «Аз бо дам вам уста и премудрость» (Лк. 21; 15). Без сомнения, это обещание простиралось не на один случай, когда апостолы должны были защищаться пред судом. Если Иисус Христос "вдыхает" мысли и слова в таком деле, от неудачи которого проистек бы вред частный, терялось бы благо и жизнь одного человека, то тем более должно допустить такое вдохновение в таком случае, когда за неудачей последовал бы вред для всего человечества.

Таким образом, Священное Писание есть источник религии главный, но не единственный; оно вдохновенно, то есть составлено под надзором Святаго Духа; это доказывается суждением здравого ума и свидетельствами святых писателей. Вдохновение сие имеет разные степени, которые определяются нуждой. К некоторым апостолам, например, к Марку и Луке, мы не можем по видимому приложить эпитета боговдохновенности, ибо они на»избраны Богом, как Павел. Но божественность их доказывается другими писателями. Например, божественность Луки доказывается Павлом, Марка - Петром. Притом, хотя бы не было в них боговдохновенности положительной, но зато есть отрицательная, ибо все истинно. Следовательно, Писания их божественны, не говоря даже о предмете, заимствованном от лиц боговдохновенных, ибо Лука заимствовал от Павла, а Марк - от Петра. Кроме того, древность свидетельствует, что Иоанн смотрел все три Евангелия и одобрил. Муж боговдохновенный не мог не знать, что в писаниях других вдохновенно.

Есть ли Священное Писание источник полный и совершенный? Этот вопрос служит предметом спора между католиками и протестантами. Первые утверждают недостаточность его с тем, чтобы доказать нужду преданий; а последние говорят противное с тем, чтобы остаться при одном Писании. Устранив всю эту личность, спросим: полно ли Священное Писание? Чем решить этот вопрос? По чему узнать, что Священное Писание содержит в себе все догматы религии? Чтобы узнать все, что нужно к полноте религии, должно иметь прежде всего начало, которое бы определяло все это; но где оно? В предании или же Писании? Но это значит принимать определяемое за определяющее, что нелепо. Может быть, послужит таким началом теория откровения? Но эта теория есть не более, как только рама; самая картина, которую должно сюда вставить, еще неизвестна. Разум, как мы видели, излагая теорию откровения, предлагал с полной уверенностью только общие требования; в рассуждении частностей он большей частью гадал, и поэтому говорил всегда ограниченно: "так мне кажется... так я гадаю". Следовательно, по этой теории нельзя судить о полноте Священного Писания. Но несмотря на это, предложенный нами вопрос мы можем решить таким образом: Священное Писание полно и совершенно по отношению к цели, или же по отношению к нашему спасению, то есть оно содержит все, что нам нужно для спасения. Евангелист Иоанн говорит: «сия же писана быша, да веруете, яко Иисус есть Христос Сын Божий, и да верующе живот имате во имя Его» (Ин. 20; 31). То же видно и у других святых писателей. Следовательно, нам нужна для спасения вера в Иисуса Христа, яко посланника Божия, Спасителя и Искупителя. Но это вполне раскрыто в Священном Писании, а потому в этом отношении оно полно и совершенно: оно содержит всю практическую часть религии, которая и есть самонужнейшая.

Что касается до подробностей религии, до частных черт ее, то в сем отношении нельзя утверждать полноты Священного Писания, ибо в нем нет многих подробностей, например, неполно учение о поминовении усопших, о призывании святых, о браке, и прочем; даже многие догматы изложены в виде первых очерков, в виде "семян", без всяких причин и последствий; словом, оно неполно в отношении к внешней части религии, или же Церкви; в нем нет того, что касается до образования и устроения внешней религии, или же Церкви. Таким образом, Священное Писание полно и совершенно по отношению к цели, или же ко спасению; но неполно по отношению к частностям и подробностям религии.

Совершенной ясности и в сем случае нельзя требовать, ибо ее на языке человеческом быть не может. Поясним это примером. Например, законы государственные пишутся самым простым и понятным языком; но сколько в рассуждении их бывает недоразумений не только между простым народом, но даже между судьями, не по злонамеренности, а просто по неведению! Таким образом, и в отношении к ясности Священного Писания можно сказать, что оно ясно столько, сколько и полно, то есть ясно по отношению к цели, но неясно по отношению к подробностям - географическим, археологическим, историческим и филологическим; ибо (как -ред.) есть многие слова, для нас непонятные, так в выражении Нового Завета можно сказать, что многие греческие слова никак не могут быть переведены на другие языки со всей выразительностью.

Наконец, спрашивают: позволительно ли Священное Писание переводить и читать? Или оно должно оставаться на оригинальном своем языке и должно быть читаемо только учителями религии? Этот вопрос рожден католиками, а воспитан и распространен протестантами. Трудно и представить, как ум человеческий пришел к сему вопросу! Писание дано всем людям, как же оно может быть у всех, когда остается на неизвестном языке и в руках только известных немногих лиц? Запрещение переводить и читать всем Священное Писание родилось в средние века у пап, именно у Григория VII, известного чрезмерным стремлением к всемирной иерархии. Папам нужно было усилить власть церковную, а как это сделать?.. Отнятием у народа святых книг, дабы он принимал религию только из уст пастырей и утверждался на одном их авторитете. Потом к поддержанию этого запрещения начали придумывать разные мнения и находить в них для этого основания: по отношению к переводам утверждали, что в переводы вкрадываются многие неправильности; а по отношению к чтению говорили, что многие простолюдины, читая Священное Писание, впадали в ереси и расколы. Это правда; но поелику это есть только одно злоупотребление, то ради него нельзя устранять самого употребления; в противном случае надобно бы удалить из мира огонь, воду, воздух и прочее, чем люди часто злоупотребляют. Нет! переводить нужно на известный для каждого язык; равно как и читать нужно всякому, кто захочет. Заблуждения можно устранить другим образом. Так, чтобы перевод был верен, Церковь должна тщательно его пересмотреть; если же и после этого вкралась какая-либо ошибка, то впоследствии времени, когда она делается замеченной, учители Церкви должны переменить ее. Чтобы простой народ не заблуждался, об этом должны печься пастыри Церкви; этот надзор легче можно иметь в Восточной и Католической Церкви, ибо в них есть исповедь, где священник может спрашивать о недоумениях и разрешать их; кроме того, нужно еще делать краткое толкование из отцов Церкви, авторитетом коих простой народ весьма убеждается.

Таким образом, в отношении к Новому Завету вопрос - должно ли переводить и читать всем Священное Писание? - решить легко; но трудно отвечать на оный по отношению к Ветхому Завету. Должно ли давать всем Ветхий Завет вместе с Новым? Этот вопрос недавно был предметом рассуждений и споров и у нас, отчего и перевод Ветхого Завета на русский язык оставлен. Здесь могут быть .причины «рrо и соntrа». Первые причины суть следующие: Бог дал как Новый Завет, так и Ветхий всем людям, а не одним Иудеям, ибо Он всех людей хочет спасти. Иисус Христос, говоря: «испытайте Писаний» (Ин. 5; 39), относил это не к одним священникам и учителям Иудейским, а ко всем Иудеям. Причины второго рода, то есть «сопtrа», могут быть следующие: многие места Ветхого Завета могут быть простым народом различно перетолковываемы. Ветхий Завет содержит в себе откровение в двух видах: патриархальное и Моисеево, и Новый Завет есть уже третий вид откровения. Виды сии приспособлены к степеням развития сил человеческих, и в последнем случае должно (откровение - ред.) быть более совершенно, нежели в двух первых: в первых двух видах откровения может встречаться нечто такое, что несовершенно и противно последнему. Так, например, в Ветхом Завете самые лучшие люди представляются со слабостями, каково многоженство; также многие законы противны настоящему положению вещей, например, преследовать иноверных оружием. Теперь простой народ станет заключать таким образом: поелику такие-то слабости дозволены были мужам, которые назывались друзьями Божиими, то, значит, они невинны; поелику такие-то обычаи были когда-то у народа Божия, то они могут быть и теперь усвоены. Ясно, что от сего произойдет немалый вред. Это тогда нужно было, смотря по времени и месту, но для новейших времен вовсе не годится. Кроме того, есть еще в Ветхом Завете места тяжелые по изложению, есть восточные описания и картины, которые за две или же три тысячи лет были приличны, но теперь не идут; есть также места несколько щекотливые для чисто нравственного вкуса. Отсюда люди плотские могут соблазняться, а благочестивые могут приходить в сомнение касательно божественности сих книг. Таковых мест много у Иезекииля. С другой стороны, еще и то стоит против сего, что Ветхий Завет нужен только в отношении историческом; все нужное ко спасению содержится в одном Новом Завете. Следовательно, по меньшей нужде в Ветхом Завете, в сравнении с Новым, по многим опасностям, могущим произойти от чтения его, по большей грубости народа русского, в сравнении с народами заграничными, перевод Ветхого Завета на время должен быть приостановлен. Вот образ суждения о переводе и чтении Ветхого Завета!

Но скажут: Библия славянская есть, и читать ее не запрещают! Так! но в русском переводе этого быть не может, иначе одно и то же произведет другие действия. Славянская библия не может иметь ничего нового; она столь древняя, что народ не знает ее происхождения, а потому не так обращает на нее внимания и почти не читает. Пусть же явится теперь (новый - ред.) перевод, пусть явится новая Библия - так, конечно, назовет ее народ, - по новизне своей она обратит на себя внимание всего народа.Вторая разница между славянским и русским переводами есть следующая: славянский язык способен прикрывать некоторые резкости восточных мыслей и оборотов; некоторые славянские выражения не могут быть заменены русскими: как ни смягчай, ни утончай русских слов, они не могут быть так приличны, так скромны, как славянские. Таким образом, славянская Библия менее опасна, нежели перевод русский. Опасность появления перевода русского увеличилась бы еще тем, что в обществах человеческих обыкновенно проявляется несколько взглядов на вещи, которые бывают добрые, худые и смешанные, чистые и корыстные. Пусть явится перевод Ветхого Завета, тогда сии партии обратят на него все внимание, и поелику будут Смотреть с различных сторон, тотчас явятся пересуды, толки и разногласия. Оттого-то политики и законодатели часто держатся древности и не переменяют того, что нужно бы переменить, смотря по обстоятельствам. И у нас это разномыслие могло бы быть, ибо и у нас есть разные взгляды. Есть взгляд своенравный, заграничный, и есть взгляд домашний, древний (не взгляд истинный древний, поколику он существует в учении нашей Церкви, но взгляд древний такой, какой существует в умах и сердцах людей); есть также взгляды средние, водимые не истиной, а своенравием. Судя по различию этих взглядов, надобно положить, что перевод Ветхого Завета должен подвергнуться многим несправедливым толкам. Есть еще препона довольно резонная: понятия простого народа таковы, что они не знают, на каком языке напечатана Библия; они думают, что она произошла от Самою Бога так, как она есть, в таком виде, на том же языке, и в том же формате. Так думают даже те, которые должны быть образованнее других. Например, в Москве многие старообрядцы учат своих детей по древней азбуке, по так называемой "боговдохновенной книжице", которая находится в каталоге Смирдина/ При таком положении вещей от перевода русского может произойти очевидный вред, а поэтому правило христианского благоразумия требует предоставить это дело времени.Итак, вот четвертый источник религии - Священное Писание, источник боговдохновенный, полный, ясный и совершенный по отношению к цели, данный всем, и по отношению к Новому Завету могущий с пользой быть употребляем всеми. Из четырех показанных нами источников откровения два первых, - непосредственное озарение от Святаго Духа и явление известных мужей - суть не собственные, а два последних - предание и Священное Писание - суть собственные, прямые и определенные источники религии. Можно ли остановиться на сих четырех источниках или, собственно, на двух последних? При оценке источников откровения мы должны управляться следующей аксиомой: Промысл чрез столько источников может заставить течь религию, чрез столько способов будет передавать ее, сколько нужно.Теперь представим религию, текущей в четырех или, собственно, в двух последних источниках: достаточно ли этого для цели? Нет! Ибо как трудно черпать религию из предания даже ученым, посвятившим на это всю жизнь! Для нас этот источник почти не существует. Он существовал в первые века, когда апостолы рассказывали другим, а сии, слыша от них, передавали и прочим; теперь этого не стало. Но может Писание есть такой источник, которым все могут довольствоваться, и из которого все могут почерпать? И этого нет! В наши просвещеннейшие времена у французов и англичан простой народ не умеет читать; что же сказать о других нациях? Поэтому Писание для большей части рода человеческого не существует. Следовательно, кроме этих источников нужен еще новый, (но) не потому, чтобы они были недостаточны, а потому, что состояние людей препятствует должному их употреблению. Объясним это примером: представим, что все письменные люди удалились из какой-нибудь губернии; после этого вера у жителей этой губернии остается, ибо она есть в их сердцах, но они умрут и передадут ее своим детям с несовершенствами; сии будут передавать с еще большим недостатком, так что по истечении ста лет останутся только слабые следы веры. Представим еще, что какой-либо народ, не знающий христианства, имеет Библию на неизвестном ему языке; он будет хранить ее, но христианство для него останется неизвестным.Итак, нужен источник пятый - не мертвый, но живой; нужно сословие людей, которое бы передавало религию не знающим письменности. Пастыри и учители даны Самим Богом, на них Святый Дух переходит чрез рукоположение преемственно от апостолов. Они составляют иерархию, или же представительную Церковь. Ее предназначения (есть) другие, как то: совершать Таинства, судить совесть, но главное ее назначение есть передавать живым голосом то, что в предании и Писании содержится мертвым. Доказывается это, во-первых, примером апостолов или же, лучше, первенствующей Церкви, где преемники апостолов делали то, что и самые апостолы, а апостолы, как известно, были органами религии; во-вторых, свидетельством апостола Павла, который говорит, что Иисус Христос дал пастырей, дабы они приводили верующих ко спасению, учили и изъясняли им религию, и таким образом сохраняли единство веры. Таким образом, иерархия есть пятый источник религии. Сила этого слова, то есть источника, принимается здесь иначе. В первых двух источниках религия содержится материально; здесь, напротив, содержится она нематериально; через это сословие она проходит, как через канал; сей источник не дает ни новых систем, ни новых правил, но только изъясняет прежние и раскрывает. Следовательно, по отношению к прежним источникам он имеет значение источника изъяснительного, толковательного, а по отношению к народу имеет значение источника материального, ибо народ всю религию принимает от пастырей. Эта двойственность значения его и была причиной, что богословие не ставило его в числе источников. Это отношение церковной иерархии к источникам религии может быть выражено именем истолкователей, свидетелей и, в случаях сомнительных, судей. Последнее свойство особенно выразилось на Вселенских Соборах.Итак, нужда пятого источника утверждается на неумении простого народа пользоваться прежними. Следовательно, скажут: этот источник нужен только для простого народа, а не для ученых? Нет! и для ученых он нужен. Правда, ученые могут сами почерпать из предания и Писания, но при сем они могут расходиться в своих мнениях и могут разногласить; при сем разногласии нельзя достигнуть единства, а оно необходимо; следовательно, необходимо нужен судья, который бы примирял разногласия. Где сей судья? Он может иметь важность человеческую или божественную. Между человеками его нельзя искать, ибо авторитета человеческого для сего весьма мало. Нельзя искать его ни в Писании, ни в предании, ибо о них идут прения. Такой судья есть Церковь; на авторитете ее успокаивается и самый ученый. Другого судьи на земле и быть не может. Ее слушают вЛ благомыслящие ученые. В случаях сомнительных они, обыкновенно, сопровождают мнение сие такими оговорками: мне кажется так, но я всегда готов подчинить мнение свое голосу Церкви... и т.п. Таким образом, сословие пастырей есть источник христианской религии, есть живой орган, дарованный Самим Богом. Пастыри суть хранители христианства, учители, толкователи и судьи по высшему назначению.Каков авторитет Церкви представительной в сем отношении? В Писании слово Божие содержится несомненно; в преданиях также; равно ли несомненно и то, что слышим из уст Церкви? Это будет тогда, когда все пастыри будут между собою согласны, и когда Дух Святый будет действовать на них так, как на апостолов. Но имеет ли Церковь право усвоять себе такое действие Духа? и усвояет ли?., усвояет, но разно. Так, католики усвояют себе в сем случае очень много; они утверждают, что как апостолы изъяты были от заблуждений, так и Церковь; то есть утверждают, что Церковь непогрешима. Где же сия непогрешимость? В представительной Церкви и, вполне, в папе, а по частям - в епископах. Где она выражается? В собраниях, которые устно или письменно папа делает с епископами. Это мнение католиков. Мнение Восточной Церкви таково, что Церковь непогрешима; но какая Церковь? Ибо Церковь разделяется на представительную - сословие священных лиц, и вообще понимаемую как совокупность всех христиан. Какая из них непогрешима? Ответ двоякий: строжайший, заключающийся в "Камне Веры", сходится с мнением католиков, по которому Церкви представительной приписывается непогрешимость во Вселенских Соборах, только! Другое, умереннейшее, находится в системах богословских. По сему мнению непогрешимость приписывается всем в совокупности; но кому именно она принадлежит, указать не можно. Из людей никто не имеет непогрешимости, один Дух Святый непогрешим; определенного органа непогрешимости нет. Но скажут: это игра слов? Нет. Дух Святый непогрешим, поколику эта непогрешимость его выражается в Церкви; но в ком именно она выражается, этого определить не можно. Таким образом, в нашей Церкви два мнения: Церковь непогрешительна по отношению к Вселенским Соборам, и Церковь непогрешительна вообще. Эту двоякость мы увидим во многих случаях. Последнее мнение есть в системе Иринея Фьялковского. И действительно, Церковь вся непогрешима; ибо если бы она была вся погрешима, то оскудела бы, затмилась. Притом и апостолы обещают непогрешимость последнюю в смысле умереннейшем, ибо говорят, что Церковь никогда не оскудеет: «врата адова не одолеют ее» (Мф. 16; 18), в сем заключается ее непогрешимость, то есть заблуждения и обманы сатанинские ее не совратят. Следовательно, мы должны верить такой непогрешимости, хотя она для нас таинственна. Напротив, принимать католическое мнение неприлично. Ибо в таком случае действие Святаго Духа подчиняется математическим расчетам, а это нелепо.