Прежде всего обратимся к высказываниям Пузакова и его литературной героини о Боге. Он описывается как «межпланетный разум, интеллект», который наполовину находится «во внематериальном мире» в виде комплекса энергий (то есть, разлагается на составные части), а другой половиной «рассредоточен на Земле, в каждом человеке» (1, с. 48). Здесь чувствуются пантеистические мотивы. Бог оказывается безличной разумной субстанцией, рассеянной в мире.

С космическим интеллектом у автора и его героини наступает некоторая путаница. Сначала предлагается «воспользоваться космическим интеллектом... обменяться с ним информацией» (1, с. 85). Что имеется в виду? Попользоваться Божественной мудростью, «устроив себе ночевку под звездным небом» (там же)? Видимо, речь идет не только об этом, но и о другом, ибо дальше читаем: «космические силы будут с вами и помогут достичь самых немыслимых светлых мечтаний, обрести душевный покой» и проч. (1, с. 86). Таким образом, пузаковский космос представляет собой пространство, населенное бесчисленным множеством разнообразных сущностей, как божественного, так и иного происхождения.

Что же это за космические силы, которые возбуждают в душе «мечтания», создавая видимость покоя? Уж не бесы ли? Кстати, в дальнейшем Пузаков сочинит рассказ Анастасии о недобрых «сущностях», живущих во вселенной. Коли так, значит обращаться к звездному миру небезопасно, ведь там живут разные «сущности»?

В книге Мегре-Пузакова «Пространство любви» появляется дефиниция того, что собою представляют «светлые силы». Это вовсе не бесплотные существа мира ангельского, а «светлые мысли, когда-либо произведенные людьми» (2, с. 48). Потом мы узнаем, что злые сущности также могут быть созданы самим человеком.

Раскрытие темы происходит на фоне роста дуалистических мотивов в рассуждениях лесной жительницы. Она, к примеру, поучает, что в любом человеческом творчестве участвуют «две противоположности», то есть добро и зло имманентно присущи человеческому естеству, и вопрос в выборе, который делает личность (1, с. 232). Позитивный выбор делается через контакт с Богом, который содержит в каждом человеке «Свою частичку» (1, с. 234).

У Пузакова неясная и смутная ангело-демонология. Анастасия упоминает о каких-то таинственных силах, подвластных только Богу, называя их «ОНИ» (так в тексте. — Авт.). Эти «они» имеют некоторый план управления событиями, происходящими в мире (1, с. 138), чтобы «перенести людей через отрезок времени темных сил» (1, с. 148). Отнюдь не Спаситель мира — Иисус Христос, а «они» выступают в роли спасителей мира от зла. Господь же выступает в писаниях Пузакова как один из просветленных, которые были, есть и будут. Люди их гонят, «Иисуса Христа, например. И Бог снова посылает Своих сынов» (именно сынов с малой буквы, здесь налицо полное отрицание Богосыновства Спасителя. — Лег.) (1, с. 232).

Итак, существуют светлые и темные сущности, порождаемые человеком, а кроме того, есть силы добра и зла, существующие в космосе и находящиеся в противоречивых отношениях с Богом, о чем узнаем несколько позже.

Бог не трансцендентен миру, и Его нельзя увидеть всего лишь потому, что Он — нечто вроде совершенного компьютера: Его мысли «с большой скоростью и плотностью работают» (1. с. 353). Иными словами, лицезреть Божество можно, но пройдя определенную «тренировку». Вообще для Анастасии (а значит, и для ее создателя), утомленных псевдобогословскими ухищрениями, Бог постепенно превращается во «что-то», в «разум, интеллект, существа, силы света, вакуум, абсолют, ритм, дух, Бога» (1, с. 230). Как ни называй, все сойдет. Постепенно проступает и более отчетливой становится и пантеистическая тема. Бог якобы говорит: «среди камней смогу травинкой я зеленой вновь пробиться», «днем наступающей взойду зарею» (3, с. 52-53). Трудно, конечно, человеку постичь то, что Бог невидим. Пузаков создает такой, трогательный по почти архаической примитивности, сюжет. Бог творил человека, и так был этим увлечен, что не успел подумать о Себе Самом и не создал Свой собственный облик (3, с. 69) Как произошел мир В четвертом томе своего опуса Пузаков, наконец, излагает свою доморощенную космогонию. Оказывается до сотворения Земли вселенная была наполнена «множеством энергий», которые во тьме «мыслили» и «творили» (3, с. 16). Нам ранее сообщали, что Бог рассеян в виде энергий. Но здесь другое: наблюдалось множество или божеств, или порученцев-демиургов, действовавших от имени Бога, непрестанно творя. Далее оказывается, что наш писатель не чужд и индуистских идей о цикличных катастрофах: в мире сосуществуют «сущность разрушенья и сущность, созидающая жизнь». Каждая космическая сущность была вовлечена в бессмысленный процесс сотворения и уничтожения (3, с. 16-17). Здесь, конечно, присутствует и дуалистический мотив: «пророчица» сообщает, к примеру, о «гармонии добра и зла» (3, с. 22).