– Следующий вопрос у нас от Нины из Дегтярска. «Чем ревностнее моя молитва к Господу, тем труднее мне с реальным миром общаться . Как соблюсти равновесие между необходимостью такого противоречивого общения? С одной стороны, в моей молитве идеал,  Бог, свет, чистота, с другой  стороны – мир, полный хаоса, мрак, пустота и, что самое главное, нежелание людей идти к свету. Как соблюсти равновесие в нашей жизни»?

– Дело вот в чем. Если мы познакомимся с тем, что говорят святые отцы о молитве и об условиях молитвы, то мы откроем очень важное, что необходимо знать человеку: не просто молитва нужна – молитва без исполнения заповедей Евангелия остается воплем в пустоту. Тот, кто не понуждает себя к исполнению заповедей Евангелия, а только молится, глубоко ошибается. Почему это важно? А вот почему. Когда я начинаю понуждать себя к исполнению заповедей, то, повторяю, оказывается, я не могу не завидовать. Я хочу не завидовать, но не могу не завидовать; я хочу не осуждать, но не получается; я не хочу тщеславиться, а как это можно? Я, когда только убеждаюсь, когда встал на путь, хочу исполнить заповеди Божии – убеждаюсь, насколько больна моя душа. А дальше? В больнице осуждают друг друга за болезнь? У меня-то рука, ладно, а у него-то нога болит, подумайте, срам-то какой, какой ужас! Вы найдете такое? Скажут, вы что?

Так вот и здесь; когда человек понуждает себя к жизни по Евангелию, он убеждается в своей болезни и начинает сочувственно относиться к духовным болезням других людей. Я не могу не завидовать, а она вот, или он не может не врать, а другой не может не лицемерить, а третий не может не красть. Я как к этому отношусь? Да, мне их жалко, это болезни, но это больные люди, что делать? А я? А я не могу не осуждать, не завидовать, а может, не могу не лицемерить. И чем больше я вижу себя, тем меньше я начинаю осуждать других и тем легче мне становится относиться к этим людям по-христиански, и тогда моя молитва начинает исходить из чувства смирения и сочувствия к другим людям. Конечно, находиться в больнице, где больные люди, приятного мало. Но когда я вижу, что я среди них такой же больной, ситуация принципиально меняется, и мое отношение к ним меняется по существу. Это важно помнить, это важно знать.

– Да, и может быть, такой подход изменит наше отношение к миру: общеизвестно, что церковные люди и люди, которые называют себя церковными, нередко говорят, что мир погряз в грехе, что мир, так сказать, черный: только мы – «белые и пушистые», а вокруг все черно. А ведь, по сути, это симптом второй нашей личной болезни, когда мы видим, что все вокруг черно и только мы «светлы»…

– Это признак нашей слепоты, того, что мы, оказывается, не христиане. Меня однажды потрясло, когда я услышал от одной монахини такое резкое: ух, эти мирские! Я помню, что даже содрогнулся. Не дай Бог нам впасть в то состояние духовное, когда мы себя чувствуем выше других. Мои студенты уже наизусть помнят (и надо бы, чтобы все помнили) замечательную сентенцию святителя Феофана Затворника: «Сам дрянь дрянью, а все твердит: несть якоже прочие человеце». Вот к чему человек может прийти, когда он сверху вниз смотрит на других. Среди этих больных я так же болен, а по мере очищения моей души прихожу к выводу: я еще больнее их. А почему больнее? Я христианин, а они не христиане. Я знаю, и не делаю, а они-то не знают. И поэтому я хуже их. Это очень важно знать! И при таком даже теоретическом понимании вещей насколько легче нам станет жить в том мире – не в мирском, а в нашем мире, где мы с вами вместе живем.

– Алексей Ильич, у нас очень много вопросов из самых разных сфер, но я пытаюсь сделать так, чтобы один вопрос плавно перетекал в другой. Галина из Пензенской области спрашивает: «Где грань между видением своих грехов и комплексом неполноценности? Как видеть в себе грехи, но не развить в себе комплекс неполноценности»?

– Хороший вопрос. Комплекс неполноценности развивается, когда мы переживаем свои недостатки – не столько грехи, сколько недостатки. Я бы сказал, неуспехи в жизни, неумение вести себя в обществе, безуспешность своей деятельности, научной карьеры и так деле. В основном это отражается на внешней стороне жизни, и человек очень болезненно переживает все это, когда жизнь его проходит вне Бога, то есть вне состояния, о котором я только что говорил. Когда же человек понуждает себя к исполнению заповедей, видя, что сам он эти страсти искоренить не может, у него возникает искренняя молитва к Богу. Когда человек тонет, его надо понуждать, чтобы он кричал? Нет, конечно. Когда человек болеет, ему надо говорить, чтобы он шел к врачу? Он сам побежит, деньги заплатит, только, пожалуйста, помогите.

Вот откуда рождаются молитвы. Как только мы сказали молитву, знаете, что мы сделали? Мы включили свет. Мы открыли дверь Тому, Кто сказал: «Вот, Я стою перед дверями и стучу, и кто откроет Мне, к тому Я войду, и мы с ним начнем пировать». Так говорит Христос, обращаясь к каждому человеку, который видит себя, что,  оказывается,  он болен,  и он обращается за помощью к Тому, Кто его любит больше всех на свете, больше матери и отца, Кто распялся за него. Так вот, при правильном ведении нашей жизни, понуждения себя, у человека появляется и молитва искренняя, и у него начинается соприкосновение с Богом, со Христом. Тогда ни о какой неполноценности даже и речи нет. Человек думает о другом совсем: он переживает благо любви Христа к нему, понимает реальное состояние – не свои фантазии, что «человек – это звучит гордо». Да, многие люди больны, но это разве комплекс неполноценности, когда я знаю: да, потому Христос и пришел, чтобы спасти меня, излечить меня от болезни. Больной разве комплекс неполноценности получает, когда хороший врач к нему приходит? Надеждой живет и радостью, что к нему пришел хороший специалист, который теперь даст ему исцеление – надеждой и радостью, а не комплексом неполноценности.– Несколько вопросов на самые разные темы – например: «Как Вы считаете, материальны ли мысли»?– Ой, Господи, когда мне задают такого рода вопросы, я спрашиваю: а что это вам даст? Вы христианин, вы думаете о том, как подготовиться к вечной жизни. Что такое наша жизнь? Это экзаменационный период, и мы должны готовиться достойно войти в иную жизнь. Так, я вам отвечаю: мысль материальна. Ну и что? Мысль нематериальна. А что дальше? Не понимаю, что это вам дает? Я от этого становлюсь лучше? Или хуже? Я ближе к Богу или дальше? Вы знаете, таких вопросов бесчисленное множество, и я всегда только немножко удивляюсь и спрашиваю: «А зачем вам это?»Если мне скажут, зачем это и что это имеет какое-то значение именно для этого человека, этой личности, когда это имеет практическое значение, может его в чем-то поколебать, или,  наоборот, в чем-то утвердить, – с удовольствием можно тогда и порассуждать об этом. А просто так… Вот я, например, утверждаю, что в созвездии Рака водятся раки. Если кто не верит, пожалуйста, проверьте, но я не сомневаюсь в этом, потому и созвездие назвали так. И что дальше? Водятся они там или не водятся, что из этого?Потом, что такое «материально», что такое материя? Благодаря мощному развитию физики, мы увидели, что материи как вещества нет. Оказывается, это не вещество, а энергия.– Алексей Ильич, а Бог тоже материален?– Ну, это вообще уже… Я вам так скажу: когда мы говорим о Боге, то лучше вспомнить Максимилиана Волошина, который хорошо сказал: «Когда я говорю о Боге, то моя мысль подобна льву ослепшему, который ищет водного источника в пустыне». Мы говорим о Реальности, которая имеет совсем другое бытие. В Первичной Реальности мы хотим разобраться: ну-ка, Господи, постой, дай мы сейчас Тебя разберем по полочкам – кто Ты такой, из чего Ты состоишь.