– И все же, что такое материя? Известно определение: это то, что мы познаем в ощущениях, так? Мы только что говорили о том, чтобы «вкусить Бога», то есть мы Его познаем в наших ощущениях…

– Красоту мы, интересно, в каких ощущениях познаем?

– Зрением.

– Мы познаем красивый предмет или красивое существо – вот котеночек, до чего же красивый, ай! А красота что такое? Бог как раз не является тем предметом, который мы можем постигать в наших ощущениях. Это совершенно другая категория, и подобного рода вопросы проистекают, я бы сказал, из философского непонимания Того, Кого мы называем Богом. Бог есть Дух, говорим мы. А что такое дух? Человек, в тебе есть дух? Есть. А что это такое?

Я еще раз повторяю, есть такая замечательная мысль Платона, которая в какой-то степени элементарна (но все гениальное просто): простые реальности не поддаются никаким определениям, их нельзя выразить никакими словами. Хотя реальность самая простая – красный цвет. Ну и расскажите мне, что это такое, определите, чтоб я понял – мне описывать могут все, что угодно, и какие колебания у него, и прочее, но я все равно не узнаю, что такое красный цвет, пока не увижу. Так и с Богом.

– «Считаете ли Вы необходимым переводы текстов богослужений на современный язык? Половине слушателей они непонятны. Я пришла к вере в пятьдесят лет, и не у всех есть способности к пониманию, не у всех есть время для изучения старославянского языка» – Ирина, Ростов-на-Дону.

– Я вам скажу так: чтобы перевести слова молитвы, требуется адаптирование текста на современный язык. Это верно. Это громадная работа, конечно, и, к сожалению, она практически не ведется. Для этого требуется очень компетентная комиссия, состоящая из людей, которые очень хорошо знают и старославянский язык, и русский язык, как ни удивительно. Ведь недаром называются наши молитвы стихирами, вы слышите – стихи, поэзия, поэтому переводом должны заниматься люди, обладающие еще и поэтическим даром. Ведь просто изумительно написаны многие эти славянские стихиры, в них прямо-таки ощущается музыка.

Поэтому я говорю так: славянский язык – стиль барокко, современный русский язык – стиль барака. Так что вы хотите: в бараках жить или во дворцах барокко? Согласен, что действительно многое там непонятно. Я отвечу так: достаточно того, что нам понятно. Все песнопения, богослужения, все чтения направлены на что? Помочь человеку молиться – богослужение ведь не лекция, где надо узнать то, другое, третье; богослужение, еще раз повторяю, это то, с помощью чего создается атмосфера, благодаря которой каждый присутствующий в храме может в себе самом служить Богу, то есть молиться. Богослужение совершается в душе человеческой, а в храме можно и магнитофон поставить и воспроизводить службу.У меня, кстати, был случай один – очень интересный. В Англии, в Манчестере, я помню, было Вознесение, и я пошел в большой греческий храм. Народу почти никого не было, человека три, не больше… Хор поет, о, Боже мой, слушаю и умиляюсь. Заглядываю туда, заглядываю и удивляюсь – один человечек всего стоит. Потом увидел: оказывается, священник служит, а хор в виде этой железки магнитофона поет.Богослужение совершается человеком, личной молитвой, поэтому каждый, кто приходит в храм, должен совершать богослужение. Все прочее – и пение, и чтение – только средство помощи каждому человеку в богослужении. Не хор служит Богу – там подчас есть и люди неверующие, и не просто батюшка служит – он может служить, а может и не служить, хотя слова произносит. Служит только тот, кто в своей душе молится, кается. Поэтому, я скажу, можно особенно не смущаться тем, что мы не все понимаем. Того, что мы понимаем, как правило, вполне достаточно, чтобы мы могли, мало понимая, служить Богу. Иконы, церковная музыка, если она действительно церковная, а не какой-то рок (это уже диавольщина) – все помогает молиться. Вот к этому мы и должны стремиться. Так что можно не смущаться, но неплохо бы было узнавать кое-какие церковные старославянские слова, что они значат, поскольку многие из них постоянно повторяются. «Вновь и вновь помолимся, опять и опять помолимся, еще и еще помолимся». Узнать некоторые слова все же надо, это неплохо и нетрудно.– Интересно отметить, что эти вопросы в основном задают люди с высшим образованием, а то и с двумя, тремя. А когда люди изучают компьютерный язык, который тоже очень непрост, изучают китайский язык и требуют перевести церковно-славянский на современный язык, это, конечно, вызывает некоторое недоумение.И еще очень хорошая иллюстрация к нашему разговору и к тому, что Вы, Алексей Ильич, сейчас сказали. Было письмо – тоже, кстати, из Санкт-Петербурга. Один зритель наш пожилой, поскольку он вторую половинку свою называл бабушкой (она, как я понимаю, прикована к постели),  написал примерно следующее. «Я, конечно, никогда ваш канал не смотрю, но вот бабушка меня убеждает, и я по воскресениям на несколько часов включаю ваш канал,  и она смотрит трансляции богослужений. Я с этим смирился, терплю, а так я ваш канал никогда не включаю. Но вот в очередной раз, когда она два часа смотрела вашу передачу, слушала песнопения, я заметил, что когда это все закончилось, она лежит такая радостная. И я ее спрашиваю: ну и что ты поняла из этого, ты мне можешь что-нибудь пересказать, о чем там говорилось? А она лежит совершенно радостная, просветленная, а пересказать ничего не может...» Вот, я думаю, это, в принципе, иллюстрация к тому, о чем мы говорим.Конечно, богослужение – это не лекция, но давайте перейдем, Алексей Ильич, к другому вопросу. Наши зрители, и постоянные и непостоянные, как бы разделены на два лагеря. Одни буквально со слезами на глазах благодарят нас за утреннее и вечернее правило, за трансляцию служб – и в том числе за то, что эти службы идут без всяких комментариев с нашей стороны. А другие считают это просто кощунством. Что Вы могли бы сказать по этому поводу?– Я вам скажу, что очень много у нас сейчас людей пожилых, больных, неспособных прийти в храм, тем более отстоять там достаточно долгие часы. И для них богослужение по телевизору может служить очень большим религиозным подспорьем. При одном, конечно, условии. Вы очень хорошо сказали, что у вас не комментируют. Но только очень важно, чтобы телекамера во время трансляции не двигалась по иконам, по лицам, – когда она будет находиться в одном месте, как будто бы человек стоит в одной точке и присутствует за богослужением, тогда человек может действительно помолиться. Но при этом надо предупреждать тех, кто действительно хочет этого: в это время надо вести себя так, как если бы вы были в храме. Таким образом действительно благодаря телевидению можно присутствовать на богослужении. Ничего кощунственного здесь нет. Святые отцы говорят: молись всюду – и стоя, и лежа, и идучи. Еще раз повторяю, молиться можно всегда, потому что богослужение дается нам, чтобы мы совершили его в своей душе.