Сочинения их большею частью помещены в обширном сборнике аскетических писателей, в «Добро­толюбии». Из российских отцов имеются сочинения о ней преподобного Нила Сорского, священноинока Доро­фея, архимандрита Паисия Величковского, схимонаха Василия Поляномерульского и иеромонаха Серафима Саровского. Все упомянутые писания отцов достойны глубокого уважения по обилию живущих в них и дыша­щих из них благодати и духовного разума; но сочинения российских отцов, по особенной ясности и простоте из­ложения, по большой близости к нам относительно вре­мени, доступнее для нас, нежели писания греческих светильников. В особенности писания старца Василия можно и должно признать первою книгою, к которой в наше время желающему успешно заняться Иисусо­вою молитвою необходимо обратиться (Издание Оптиной пустыни, 1847 г.). Таково и на­значение ее. Старец назвал свои писания предпрутия­ми, предисловиями, или таким чтением, которое при­готовляет к чтению греческих отцов. Превосходна кни­га преподобного Нила Сорского. Чтением ее должно также предварять чтение греческих писателей; она, постоянно ссылаясь на них и объясняя их, приуготовляет к чтению и правильному пониманию этих глубокомыс­ленных, святых учителей, нередко витий, философов, поэтов. Все вообще творения святых отцов о монашес­кой жизни, и в особенности же о Иисусовой молитве, составляют для нас, монахов последнего времени, нео­цененное сокровище. Во времена преподобного Нила Сорского, за три века до нас, живые сосуды Божествен­ной благодати были крайне редки, до зела оскудели, по его выражению; ныне они так редки, что можно не оста­навливаясь и безошибочно сказать: их нет. За особен­нейшую милость Божию признается, если кто, истомив­шись душою и телом в монашеском жительстве, к концу этого жительства неожиданно найдет, где-либо в глуши, сосуд, избранный нелицеприятным Богом, уничиженный пред очами человеков, возвеличенный и превознесенный Богом. Так Зосима нашел в заиорданской без­людной пустыне, сверх всякого чаяния, великую Ма­рию (Четьи-Минеи. 1 апреля). По такому конечному оскудению в духоносных наставниках отеческие книги составляют единствен­ный источник, к которому может обратиться томимая гладом и жаждою душа, для приобретения существенно нужных познаний в подвиге духовном. Книги эти — дражайшее наследие, оставленное святыми отцами их ино­ческому потомству, нам нищим. Книги эти — крохи, упавшие к нам и составляющие нашу долю, крохи с ду­ховной трапезы отцов, богатых духовными дарования­ми. Заметно, что время написания большого числа книг о умном делании совпадает с временем особенного ос­кудения в монашестве умного делания. Преподобный Григорий Синаит, живший в XIV веке, когда прибыл в Афонскую гору, то нашел там, между тысячами монахов, только трех, которые имели некоторое понятие о ум­ном делании. К XIV и XV векам относится большинство писаний о Иисусовой молитве. «Движимые тайным Бо­жественным вдохновением, — говорит Паисий Велич­ковский, — многие отцы изложили в книгах святое уче­ние, исполненное премудрости Святаго Духа, о этой Божественной умной молитве, на основании Божественных Писаний Ветхого и Нового Заветов. Это уст­роилось по особенному Божию промыслу, чтоб Боже­ственное делание не пришло во всеконечное забвение. Многие из этих книг по попущению Божию, за грехи наши, истреблены магометанами, поработившими себе Греческое государство; некоторые же смотрени­ем Божиим сохранены до нашего времени» (Главы о умной молитве. Издание Оптиной пустыни, 1847 г.). Возвы­шеннейшее умное делание необыкновенно просто, нуждается, для принятия, в младенческой простоте и вере, но мы сделались так сложными, что эта-то про­стота и неприступна, непостижима для нас. Мы хотим быть умными, хотим оживлять свое я, не терпим само­отвержения, не хотим действовать верою. По этой при­чине нам нужен наставник, который бы вывел из нашей сложности, из нашего лукавства, из наших ухищрений из нашего тщеславия и самомнения в широту и про­стоту веры. По этой причине случается, что на попри­ще умного делания младенец достигает необыкновен­ного преуспеяния, а мудрец сбивается с пути и низвер­гается в мрачную пропасть прелести. «В древние вре­мена, — говорит Паисий Величковский, — всесвятое делание умной молитвы сияло во многих местах, где пребывали святые отцы, и много тогда было наставни­ков этому духовному подвигу: по этой причине и свя­тые отцы тех времен, пиша о нем, объясняли только неизреченную духовную пользу, происходящую из него, не имея, как я полагаю, нужды писать о той час­ти делания, которая приличествует новоначальным. Писали они отчасти и об этом, что очень ясно для имеющих опытное знание подвига; но для неимеющих его оно остается прикрытым. Когда некоторые из от­цов увидели, что истинные и непрелестные наставни­ки этого делания начали очень умаляться, то, будучи подвигнуты Божиим Духом, чтоб не оскудело истинное учение о начале этой мысленной молитвы, изложили письменно о самом начале и приемах, как должно обу­чаться новоначальным, входить умом в страну сердеч­ную, там истинно и непрелестно совершать умом мо­литву» (гл. 4).

Мы видели, что святой пророк Давид приглашает всех без исключения людей Божиих к молению именем Господа; и что постановлением святой Церкви законополагается всем неграмотным и незнающим Священно­го Писания наизусть заменять молитвословия и псалмо­пения молитвою Иисусовою. Святой Симеон, архиепископ Солунский, заповедует и советует архиереям, священникам, всем монахам и мирским на всякое время и час произносить эту священную молитву, имея ее как бы дыхание жизни [102] ; при пострижении в монашество, ког­да новопостриженному даются четки, постригающий говорит: «Прими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, его же и носяй во устех твоих, уме же и сердце, глаголи непрестанно: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» [103] . Но преподобный Нил Сорский наставля­ет, что «память Божия, то есть умная молитва, выше всех деланий, добродетелей глава, как любовь Божия. Кто бесстыдно и дерзко захочет войти к Богу и беседо­вать с Ним чисто, кто нудится стяжать Его в себе, тот удобно умерщвляется бесами, если будет попущено, как взыскавший достигнуть того дерзостно и гордостно, превыше своего достоинства и устроения» (Слово 11). При по­верхностном взгляде завещание преподобного Нила может представиться противоречащим законоположе­нию Священного Писания, святых отцов и преданию Церкви. Тут нет противоречия; тут говорится о молитве Иисусовой в ее высшей степени. Всем христианам мож­но и должно заниматься молитвою Иисусовою с целью покаяния и призывания Господа на помощь, заниматься со страхом Божиим и верою, с величайшим вниманием к мысли и словам молитвы, с сокрушением духа; но не всем дозволяется приступать к молитвенному священно­действию умом в сердечной клети. Первым образом могут и должны заниматься Иисусовою молитвою не только монахи, живущие в монастырях и занятые послу­шаниями, но и миряне. Такая внимательная молитва может назваться и умною и сердечною, как совершае­мая часто одним умом, и в тщательных делателях всегда при участии сердца, выражающимся чувством плача и слезами по причине умиления. Молитвенное священно­действие ума в сердце требует предварительного упраж­нения в первом образе моления, удовлетворительного преуспеяния в этом молении. Благодать Божия сама со­бою, в известное ей время, по ее благоволению, перево­дит подвижника молитвы от первого образа ко второму. Если благоугодно Богу оставить подвижника при молит­ве покаяния, то да остается при ней, да не ищет высшего состояния, да не ищет его в твердом убеждении, что оно не приобретается человеческим усилием, — даруется Бо­гом. Пребывание в покаянии есть залог спасения. Будем довольны этим состоянием; не будем искать состояния высшего. Такое искание есть верный признак гордости и самомнения; такое искание приводит не к преуспея­нию, а к преткновениям и погибели. Святой Нил, осно­вываясь на учении всех святых отцов, воспрещает преж­девременно стремиться к низведению ума в сердце, к наружному и внутреннему безмолвию, к ощущению сла­дости и прочих высоких молитвенных состояний, кото­рые открываются тогда, когда будет принята Богом мо­литва покаяния и враги отступят от души. Сказал псал­мопевец: отступите от Мене еси делающие беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего. Услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият (Пс.6:9-11). Утешение, радость, наслаж­дение, подаяние даров суть последствия примирения. Искание их прежде примирения есть начинание, испол­ненное безрассудства.

Для стяжания глубокой сердечной молитвы нужно значительное предуготовление: оно должно состоять в удовлетворительном изучении опыта монашеской жиз­ни, в приобучении себя к деятельности по евангельским заповедям: святая молитва основывается на устроении души, производимом деятельностью по заповедям, по­чивает в этом устроении, не может пребыть в душе, ког­да она не находится в таком устроении. Приготовление должно состоять в удовлетворительном изучении Ново­го Завета и отеческих писаний о молитве. Тем необхо­димее последнее приуготовление, что, за неимением духоносных руководителей, единственным руководите­лем нашим должны быть отеческие писания и молит­венный плач пред Богом. Вожделенна сердечная молит­ва; вожделенно сердечное безмолвие; вожделенно ке­лейное неисходное безмолвие и жительство в уединен­нейшей пустыне, как особенно способствующие к раз­витию сердечной молитвы и сердечного безмолвия. «Но и самые эти благие и благолепные делания, — гово­рит преподобный Нил Сорский, — должно проходить с рассуждением, в приличное время, по достижении над­лежащей меры преуспеяния, как говорит Василий Ве­ликий: «Всякому деланию должно предшествовать рас­суждение: без рассуждения и благое дело обращается в злое по безвременности и неумеренности. Когда же рассуждением определятся время и мера благому, тогда бывает чудный прибыток». И Лествичник, заимствовав слова из Писания, говорит: «Время всякой вещи, яже под небесем (Еккл.3:1), между всеми же, — сказал он, — и в нашем святом жительстве есть время каждому занятию». И, продол­жая, говорит: «Есть время безмолвию и время немятеж­ной молве; есть время непрестанной молитве и время нелицемерному служению». Не будем прельщаться гор­достным усердием и искать прежде времени того, что приходит в известное время. В противном случае не получим ничего и в должное время. Есть время сеять труды и время пожинать колосья неизреченной благо­дати» (Слово 11). В особенности преподобный Нил воспрещает безрассудное стремление к отшельничеству, а такое стремление почти всегда появляется у личностей, не понимающих ни себя, ни монашества: потому-то пре­ткновения и самообольщения, при этом роде жизни, случаются самые тяжкие. Если монахам воспрещается безвременное стремление к молитве, приносимой умом в сердечном храме, тем более воспрещается оно миря­нам. Имели глубочайшую сердечную молитву святой Андрей юродивый и некоторые другие, весьма немно­гие миряне; это — исключение и величайшая редкость которая никак не может служить правилом для всех. Причисление себя к этим исключительным личностям есть не что иное, как обольщение себя самомнением, скрытая прелесть прежде явной прелести. Паисий Ве­личковский в письме к старцу Феодосию говорит: «Оте­ческие книги, в особенности те из них, которые науча­ют истинному послушанию, трезвению ума и безмол­вию, вниманию и умной молитве, то есть той, которая совершается умом в сердце, исключительно приличе­ствует только одному монашескому чину, а не всем во­обще православным христианам. Богоносные отцы, излагая учение о этой молитве, утверждают, что ее на­чало и непоколебимое основание есть истинное послу­шание, от которого рождается истинное смирение, а смирение хранит подвизающегося в молитве от всех прелестей, последующих самочинникам. Истинного мо­нашеского послушания и совершенного во всем отсече­ния своих воли и разума отнюдь не возможно стяжать мирским людям. Как же возможно будет мирским лю­дям, без послушания, по самочинию, которому последу­ет прелесть, понуждаться на столь страшное и ужасное дело, то есть на таковую молитву, без всякого наставле­ния? Как им избежать многоразличных и многообраз­ных прелестей вражиих, наводимых на эту молитву и ее делателей коварно? Так страшна эта вещь, то есть молитва — молитва не просто умная (умственная)

Тем более мирским людям, жительствующим без послушания, если они от одного чтения таких книг по­нудятся на молитву, предстоит опасность впадения в какую-либо прелесть, приключающуюся начинающим самочинно подвиг этой молитвы. Эту молитву святые назвали художеством художеств: кто же может научить­ся ей без художника, то есть без искусного наставника? Эта молитва есть духовный меч, дарованный от Бога на заклание врага наших душ. Молитва эта просияла как солнце только среди иноков, особенно в странах Египет­ских, также в странах Иерусалимских, в горе Синайской и Нитрийской, во многих местах Палестины и на иных многих местах, но не повсюду, как явствует из жития свя­того Григория Синаита. Он обошел всю святую (Афонс­кую) гору и, сделав тщательное разыскание делателям этой молитвы, не нашел в ней ни одного, который бы имел хотя малое понятие о этой молитве [104] . Отсюда явствует: если в таком святом месте преподобный Григо­рий не нашел ни одного делателя молитвы, то и во мно­гих местах делание этой молитвы было неизвестно меж­ду иноками. А где и занимались им, где она просиявала между иноками подобно солнцу, там хранилось делание этой молитвы, как великая и неизреченная тайна, изве­стная лишь Богу и ее делателям. Мирскому народу дела­ние этой молитвы было вполне неизвестно. Но ныне, по напечатании, отеческих книг, узнают о нем не толь­ко иноки, но и все христиане. По поводу этого боюсь и трепещу, чтоб по вышесказанной причине, то есть за самочинное вступление в подвиг этой молитвы без на­ставника, таковые самочинники не подверглись преле­сти, от которой Христос Спаситель да избавит Своею благодатию всех, хотящих спастись» [105] . Признаем обязанностью своею изложить здесь, по мере скудного разумения нашего и скудной опытности, учение святых отцов о художественном возделании мо­литвы Иисусовой, с ясным обозначением, какой образ упражнения молитвою и какого вида умная и сердечная молитва приличествует всем без исключения христиа­нам и новоначальным инокам и какой образ делания свойствен преуспевшим, возведенным в преуспеяние Божиим благоволением и Божиею благодатию.

Без всякого сомнения первое место между всеми способами должно отдать способу, предлагаемому свя­тым Иоанном Лествичником, как особенно удобному, вполне безопасному, нужному, даже необходимому для действительности молитвы, приличествующему всем благочестиво жительствующим и ищущим спасения христианам, и мирянам и инокам. Великий наставник иночествующих дважды говорит об этом способе в сво­ей Лествице, возводящей от земли на небо: в слове о послушании и в слове о молитве. Уже то, что он излага­ет свой способ в изложении учения о послушании общежительных иноков, с очевидностью показывает, что этот способ назначается и для новоначальных иноков. Предложение способа повторяется в отдельном, про­странном учении о молитве, после наставления для без­молвников, следовательно, повторяется для преуспев­ших иноков: это показывает с очевидностью, что спо­соб очень хорош и для безмолвников, и для преуспев­ших иноков. Повторяем: величайшее достоинство спо­соба заключается в том, что он, при всей удовлетвори­тельности своей, вполне безопасен. В слове о молитве святой Иоанн Лествичник говорит: «Подвизайся возвра­щать, — точнее, заключать мысль в словах молитвы. Если по причине младенчественности она изнеможет и уклонится, опять введи ее. Свойственна уму нестоятель­ность. Может же установить его Тот, Кто уставляет все.

Если стяжешь это делание и постоянно будешь держать­ся его, то придет Определяющий в тебе границы морю твоему и скажет при молитве твоей: до сего дойдеши, и не прейдеши (Иов.38:11). Невозможно связывать дух; но где присут­ствует Создатель этого духа, там все покоряется Ему (Слово 28, гл. 17). Начало молитвы — помыслы, отгоняемые молитвою при самом их начале; средина — когда ум пребывает в одних словах, произносимых гласно или умом, конец — восхищение ума к Богу» (Слово 28, гл. 19). В слове о послушании свя­той Иоанн говорит: «Борись с мыслью непрестанно, возвращая ее к себе, когда она улетает: Бог не требует от послушников молитвы непарительной. Не скорби, будучи окрадаем, но благодушествуй, постоянно возвра­щая ум к самому себе» (Слово 4, гл. 98). Здесь преподан способ внима­тельно молиться, молиться и гласно, и одним умом. В внимательной молитве не может не принять участия сердце, как сказал преподобный Марк. «Ум, молящийся без развлечения, утесняет сердце» [106] . Таким образом, кто будет молиться по способу, предложенному святым Иоанном Лествичником, тот будет молиться и устами, и умом, и сердцем; тот, преуспев в молитве, стяжет ум­ную и сердечную молитву, привлечет в себя Божествен­ную благодать, как видно из приведенных слов велико­го наставника иноков. Чего желать более? Нечего. При таком образе упражнения молитвою какая может быть прелесть? Лишь одно увлечение в рассеянность: по­грешность вполне явная, в новоначальных неизбежная, способная к немедленному уврачеванию чрез возвраще­ние мысли в слова, уничтожаемая милостью и помо­щью Божиею, в свое время, при постоянном подвиге. Спросят: неужели такой великий отец, живший в то вре­мя, когда умное делание процветало, ничего не говорит о молитве, совершаемой умом в сердце? Говорит, но так прикрыто, что одни знакомые опытно с деланием молитвы могут понять, о чем говорится. Так поступил святой, будучи руководим духовною мудростью, с кото­рою написана вся книга его. Изложив о молитве самое верное и удовлетворительное учение, могущее возвести делателя в благодатное состояние, Лествичник выразил­ся приточно о том, что совершается по осенении молитвенного подвига благодатию. «Иное, — сказал он, — обращаться часто к сердцу, а иное — быть по уму епис­копом сердца, князем и архиереем, приносящим Хрис­ту словесные жертвы» (Слово 28, гл. 51). Иное — молиться со внимани­ем, при участии сердца; иное — нисходить умом в сер­дечный храм, и оттуда приносить таинственную молит­ву, исполненную силы и благодати Божественных. Вто­рое происходит от первого. Внимание ума при молитве привлекает сердце к сочувствию; при усилении внима­ния сочувствие сердца уму обращается в соединение сердца с умом; наконец, при внимании, усвоившемся молитве, ум нисходит в сердце для глубочайшего молит­венного священнослужения. Все это совершается под водительством благодати Божией, по ее благоволению и усмотрению. Стремление ко второму прежде стяжа­ния первого не только бесполезно, но может быть при­чиною величайшего вреда; для отвращения этого вреда прикрыто молитвенное таинство от любопытства и лег­комыслия в книге, назначенной для общего употребле­ния монашествующих. В те блаженные времена, при обилии живых сосудов благодати, могли прибегать к совету их, при всех особенных случаях, нуждавшиеся в совете.

Между Раифскими иноками, для которых написана блаженным Иоанном «Лествица», процветала умная молитва под руководством опытного духовного наставления. Об этом святой писатель опять выражается при­точно и прикровенно в слове к пастырю. Выражается он так: «Прежде всего, о честный отец, потребна нам духовная сила, чтоб тех, которых мы возжелали ввести во Святая Святых, которым вознамерились показать Христа, почивающего на их таинственной и сокровен­ной трапезе, — в особенности доколе они находятся в преддверии у этого входа, и когда увидим, что их теснит и угнетает народ с целью возбранить им желанный вход, — мы могли, взяв за руку, как младенцев, освобо­дить народ от помыслов. Если же младенцы крайне голы и немощны, то необходимо нам поднять их на ра­мена и возносить на раменах, доколе они не пройдут чрез дверь входа, точно знаю: обычно там быть всевоз­можной тесноте и давке. Почему и сказал некто об этой тесноте: сие труд есть предо мною, дондеже вниду во святило Божие (Пс.72:17), — и труд простирается только до вшествия» (Гл. 14). «Желающий видеть Господа внутри себя старается очи­стить сердце свое непрестанною памятью Божиею. Мысленная страна чистого душою — внутри его. Солн­це, сияющее в ней, — свет Святой Троицы. Воздух, кото­рым дышат жители ее, — Всесвятой Дух. Жизнь, радость и веселие этой страны — Христос, Свет от Света — Отца, это — Иерусалим и Царство Божие, сокровенное внутри нас, по слову Господа (Лк.17:11). Эта страна — облак сла­вы Божией: одни чистые сердцем войдут в нее, чтоб уви­деть лицо своего Владыки, и чтоб озарились умы их лу­чом света Его (Св. Исаак Сирский. Слово 8). Постарайся войти в клеть, которая внутри тебя, и увидишь клеть небесную. Та и другая — одно: одним входом вступишь в обе. Лествица к Царству небесному — внутри тебя: она устроена таинственно в душе твоей. Погрузи себя в себя от греха — и найдешь там ступени, которыми возможешь взойти на небо» (Св. Исаак Сирский. Слово 8). Вводил учеников своих в святилище сердечной благо­датной молитвы и в состояния, производимые ею, пре­подобный Варсонофий, инок, достигший высшей степе­ни духовного преуспеяния. Между наставлениями его читаем и следующее, данное некоторому безмолвнику, состоявшему под его руководством: «Единый безгрешный Бог, спасающий надеющихся на Него, да укрепит лю­бовь твою служить Ему в преподобии и правде во все дни живота твоего, во храме и жертвеннике внутренне­го человека, где приносятся духовные жертвы Богу, зла­та, ливан и смирна, где жрется телец упитанный, кро­пится честная кровь непорочного Агнца, где раздаются согласные воскликновения Святых Ангелов: тогда возло­жат на олтарь Твой тельцы (Пс.50:21). Тогда — когда? Когда при­дет Господь наш, этот великий Архиерей, приносящий и приемлющий бескровную жертву; когда, во имя Его, хромой, сидящий у красных ворот, сподобится услы­шать радостный глас: возстани и ходи (Деян.3:6). Хромой входит тогда во святилище, ходя и скача, и хваля Бога. Тогда прекращается сон нерадения и невежества, тогда отъем­лется дремание уныния и лености от веждей, тогда пять мудрых дев вжигают светильники свои (Мф.25:3) и ликуют с женихом в святом чертоге, воспевая согласно, безмолв­но: вкусите и видите, яко благ Господь: блажен муж, иже упо­вает Нань (Пс.38:4), тогда прекращаются и брани, и оскверне­ния, и движения; тогда водворяется свой мир Святой Троицы, печатлеется сокровище и пребывает некрадо­мым. Помолись, чтоб уразуметь, и достигнуть, и возра­доваться о Христе Иисусе, Господе нашем» (Ответ 115). Внушает­ся величайшее благоговение к молитвенному сердечно­му священнодействию величественным изображением его, сделанным отцами. Это благоговение и самое бла­горазумие требует от нас, чтоб мы отреклись от преждевременного, самочинного, гордостного, безрассудно­го усилия войти в таинственное святилище. И благого­вение и благоразумие научают нас пребывать внимательною молитвою, молитвою покаяния, при дверях храма. Внимание и сокрушение духа — вот та клеть, ко­торая дана в пристанище кающимся грешникам. Она — преддверие святилища. В ней будем укрываться и зак­лючаться от греха. Да соберутся в эту Вифезду все, страждующие нравственною хромотою, все прокажен­ные, все слепые и сухие, словом, все недугующие гре­хом, чающие движения воды (Ин.5:3) — действия милости и бла­годати Божией. Сам и Един Господь, в известное Ему время, дарует исцеление и вход во святилище, един­ственно по своему непостижимому благоволению. Аз вем, их же избрах (Ин.13:18), говорит Спаситель. Не вы Мене избра­сте, говорит Он избранным Своим, но Аз избрах вас, и положих вас, да вы идете и плод принесете, да его же просите от Отца во имя Мое, даст вам (Ин.15:16).

Весьма хорош способ обучения Иисусовой молитве, предлагаемый священноиноком Дорофеем, российским подвижником и аскетическим писателем. «Кто молится устами, — говорит священноинок, а о душе небрежет и сердца не хранит, такой человек молится воздуху, а не Богу и всуе трудится, потому что Бог внимает уму и усердию, а не многоречию. Молиться должно от всего усер­дия своего: от души, и ума, и сердца своего, со страхом Божиим, от всей крепости своей. Умная молитва не по­пускает входить во внутреннюю клеть ни парению, ни скверным помыслам. Хочешь ли научиться деланию умной и сердечной молитвы? Я научу тебя. Внимай при­лежно и разумно, послушай меня, любимый мой. Сна­чала должно тебе творить молитву Иисусову голосом, то есть устами, языком и речью, вслух себе одному. Ког­да насытятся уста, язык и чувства молитвою, произно­симою гласно, тогда гласная молитва прекращается и начинает она произноситься шепотом. После этого дол­жно поучаться умом, приницать и прилежать всегда к гортанному почувению. Тогда умная и сердечная молитва начнет манием (т.е. по действию Божественной благодати), самовластно, непрестанно воздвизать­ся, обноситься и действовать, на всякое время, при вся­ком деле, на всяком месте» [107] .Блаженный старец, иеромонах Серафим Саров­ский завещавает новоначальному, по прежде существовавшему общему обычаю в Саровской пустыни, творить непрестанно молитву: Господи, Иисусе Христе, Сыне Бо­жий, помилуй мя грешнаго. «При молитве, наставляет ста­рец, — внимай себе, то есть собирай ум и соединяй его с душою. Сначала, день, два и более, твори эту молитву одним умом, раздельно, внимая каждому слову особо. Когда Господь согреет сердце твое теплотою благодати Своея и соединит тебя во един дух, тогда потечет в тебе эта молитва непрестанно и всегда будет с тобою, на­слаждая и питая тебя [108] . Это-то и значат слова, сказан­ные пророком Исаиею: роса, яже о Тебе исцеление им есть (Ис.26:19). Когда же будешь содержать в себе эту пищу душевную, то есть беседу с Господом, то зачем ходить по кельям братии, хотя кем и будешь призываем? Истинно сказы­ваю тебе, что празднословие есть и празднолюбие. Если себя не понимаешь, то можешь ли рассуждать о чем, и учить других? Молчи, непрестанно молчи; помни все­гда присутствие Бога и имя Его. Ни с кем не вступай в разговор; но вместе и остерегайся осуждать разговари­вающих и смеющихся. Будь в этом случае глух и нем. Что бы о тебе ни говорили, все пропускай мимо ушей. В пример себе можешь взять Стефана Нового, которо­го молитва была непрестанна, нрав кроток, уста молча­ливы, сердце смиренно, дух умилен, тело с душою чис­то, девство непорочно, нищета истинная и нестяжание пустынническое: послушание его было безропотливое, делание — терпеливо, труд — усерден. Сидя за трапезой, не смотри и не осуждай, кто сколько ест, но внимай себе, питая душу молитвою» (Наставление 32). Старец, дав такое настав­ление новоначальному иноку, проводящему деятельную жизнь в монастырских трудах, и преподав ему упражне­ние молитвою, приличествующею деятельному, воспре­щает преждевременное безрассудное стремление к жи­тельству умозрительному и к соответствующей этому жительству молитве. «Всякому, — говорит он желающему проходить жизнь духовную, должно начинать с дея­тельной жизни, а потом уже переходить к умозритель­ной: потому что без деятельной жизни в умозрительную прийти невозможно. Деятельная жизнь служит к очи­щению нас от греховных страстей и возводит нас на степень деятельного совершенства, а тем самым прола­гает нам путь к умозрительной жизни. К сей могут при­ступать только очистившиеся от страстей и стяжавшие полное обучение в деятельной жизни, как это можно видеть из слов Священного Писания: блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф.5:8), и из слов святого Григо­рия Богослова: к умозрению могут приступать только совершеннейшие по своей опытности (в деятельной жизни). К умозрительной жизни должно приступать со страхом и трепетом, с сокрушением сердца и смирени­ем, со многим испытанием святых Писаний и под руко­водством искусного старца, если такового можно най­ти, а не с дерзостью и самочинием. Дерзостный и пре­зорливый, по словам Григория Синаита, не по достоин­ству своему взыскав (высокого духовного состояния), с кичением усиливается достигнуть его преждевременно. И опять: если кто мечтает по мнению своему достигнуть высокого состояния и стяжал желание сатанинское, а не истинное, того диавол уловляет своими мрежами, как слугу своего» (Наставление 29). Предостерегая таким образом от гордостного стремления к высоким молитвенным со­стояниям, старец настаивает, можно сказать, на необ­ходимости для всех вообще иноков, никак не исключая и самых новоначальных послушников, в внимательной жизни и в непрестанной молитве. Замечено, что, по большей части, то направление, которое примется при вступлении в монастырь, остается господствующим в иноке на всю его жизнь. «Благодатные дарования, — утверждает Серафим, — получают только те, которые имеют внутреннее делание и бдят о душах своих» (Наставление 4). Истинно решившиеся служить Богу должны упражнять­ся в памяти Божией и непрестанной молитве ко Госпо­ду Иисусу Христу, говоря умом: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Таковым упражнением, при охранении себя от рассеянности и при соблю­дении мира совести, можно приблизиться к Богу и со­единиться с Ним. Иначе как непрестанною молитвою, по словам святого Исаака Сирского, приблизиться к Богу мы не можем» (Наставление 11). Монахам и послушникам, произ­воляющим заниматься молитвою Иисусовою, для удобнейшего избежания рассеянности и пребывания во вни­мании, Серафим советует стоять в церкви, при молит­вословиях, с закрытыми глазами и открывать их только тогда, когда будут отягощать сон и дремание. Тогда сове­тует он устремлять взоры к святым иконам, что также охраняет от рассеянности, и возбуждает к молитве (Наставление 11). Новоначальный с особенным удобством приучается к молитве Иисусовой на продолжительных монастырских молитвословиях. Присутствуя на них, к чему бесплодно и душевредно скитаться мыслями повсюду? А этого не­возможно избежать, если ум не будет привязан к чему-либо. Займись молитвою Иисусовою: она удержит ум от скитания; ты сделаешься гораздо сосредоточеннее, глубже; гораздо лучше будешь внимать чтению и песно­пениям церковным, вместе неприметным образом и по­степенно обучишься умной молитве. Желающему про­водить внимательную жизнь Серафим завещавает не внимать посторонним слухам, от которых голова напол­няется праздными и суетными помышлениями и воспо­минаниями; завещавает не обращать внимания на чужие дела, не размышлять, не судить и не говорить о них; за­вещавает избегать собеседований, вести себя странни­ком, встречающихся отцов и братии почитать поклона­ми в молчании, при хранении себя от внимательного воззрения на них (Наставление 6), потому что такое воззрение производит непременно в душе какое-либо впечатление, кото­рое будет причинять ей развлечение, привлекая к себе внимание ее и отвлекая его от молитвы. Вообще прово­дящему внимательную жизнь не должно смотреть ни на что пристально, и не слушать ничего с особенным тща­нием, но видеть, как бы не видя, и слышать мимоходно, чтоб память и сила внимания были всегда свободными, чуждыми впечатлений мира, способными и готовыми к приятию впечатлений Божественных.Очевидно, что способы, предложенные священнои­ноком Дорофеем и старцем Серафимом, тождественны со способом, предложенным святым Иоанном Лествич­ником. Но святой Иоанн изложил свой способ с особен­ною ясностью и определенностью.Этот способ не может быть устранен: устранение его из молитвы было бы устранением из нее внимания, а без внимания молит­ва — не молитва. Она мертва! Она — бесполезное, ду­шевредное, оскорбительное для Бога пустословие! Внимательно молящийся непременно молится более или менее этим способом. Если внимание умножится и усилится при молитве, непременно явится образ мо­ления, предлагаемый Божественным Иоанном. «Проси плачем, — говорит он, — ищи послушанием, толцы долготерпением: тако просяй приемлет и ищай обретает, и толкущему отверзется» (Мф.7:8. Добротолюбие, ч. 4). Опыт не замедлил показать, что при употреблении способа, в особенности сначала, должно произносить слова с крайнею неспешностью, чтоб ум успевал вме­щаться в слова, как в формы; этого нельзя достигнуть при поспешном чтении. Способ святого Иоанна весьма удобен и при упражнении молитвою Иисусовою, и при келейном чтении молитвословий, даже при чтении Писания и отеческих книг. Приучаться к нему должно, как бы читая по складам, — с такою неспешностью. Приобучившийся к этому способу стяжал молитву уст­ную, умную и сердечную, свойственную всякому, прово­дящему деятельную жизнь. Святейший Каллист, патри­арх Константинопольский, так рассуждает о молитве: «Непрестанная молитва состоит в непрестанном при­зывании имени Божия. Беседует ли кто, сидит ли, хо­дит, делает ли что, ест ли или занимается чем другим, должен во всякое время и на всяком месте призывать имя Божие, по завещанию Писания: Непрестанно моли­теся (Сол.5:17). Таким образом уничтожаются покушения на нас врага. Молиться должно сердцем; молиться должно и устами, когда мы одни. Если же кто находится на тор­жище или в обществе с другими, тот не должен молить­ся устами, но одною мыслью. Должно наблюдать за зре­нием и всегда смотреть вниз для охранения себя от раз­влечения и от сетей врага. Совершенство молитвы зак­лючается в том, когда она произносится к Богу без укло­нения ума в развлечение, когда все мысли и чувствова­ния человека собираются во едино моление. Молитва и псалмопение должны совершаться не только умом, но и устами, как говорит пророк Давид: Господи устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою (Пс.8:17). И апостол, показывая, что требуются и уста, сказал: Приносим жер­тву хваления Богу, сиречь плод устен исповедающихся имени Его» (Евр.13:13. Добротолюбие, ч. 4).Преподобный Варсонофий Великий священно­иноку, вопросившему его о том, как должно молиться, отвечал: «Должно несколько упражняться в псалмопе­нии, несколько молиться изустно; нужно время и на то, чтоб испытывать и блюсти свои помыслы. У кого на обеде много разных снедей, тот ест много и с услаждением, а кто каждый день употребляет одну и ту же пищу, тот не только вкушает ее без услаждения, но иногда, мо­жет быть, чувствует и отвращение от нее. Так бывает и в нашем состоянии. В псалмопении и молитве устной не связывай себя, но делай сколько Господь даст тебе. Не оставляй также чтения и внутренней молитвы. Не­сколько того, несколько другого, — и так проведешь день, угождая Богу. Совершенные отцы наши не имели определенного правила, но в течение целого дня ис­полняли свое правило: несколько упражнялись в псал­мопении, несколько читали изустно молитвы, несколь­ко испытывали помыслы, — мало, но заботились и о пище; все же это делали со страхом Божиим» (Ответ 177). Так рассуждал и наставлял брата преподобный отец, быв­ший в великом молитвенном преуспеянии. Опыт на­учит всякого упражняющегося в молитве, что произне­сение несколько вслух молитвы Иисусовой, и вообще всех молитвословий, очень способствует к удержанию ума от расхищения развлечением. При усиленном вра­жеском нападении, когда ощутится ослабление произ­воления и омрачение ума, необходима гласная молит­ва. Внимательная гласная молитва есть вместе и умная и сердечная.Убогим словом нашим мы не уклоняем и не устра­няем возлюбленных отцов и братий наших от молитвен­ного, возвышенного преуспеяния; напротив того, все­усердно желаем им его. Да будут все иноки подобны Ангелам и Архангелам, которые не имеют покоя день и ночь от возбуждающей их Божественной любви, и по причине ее непрестанно и ненасытно насыщаются сла­вословием Бога. Именно для того, чтоб получено было неизреченное богатство сердечной молитвы в свое вре­мя, дается предостережение от действования прежде­временного, ошибочного, дерзостного. Воспрещается безрассудное, разгоряченное стремление к открытию в себе благодатной сердечной молитвы; воспрещается это стремление потому, что причина его — неведение или недостаточное знание и гордостное признание себя способным к благодатной молитве и достойным ее; воспрещается это стремление потому, что раскрытие в себе благодатной молитвы одними собственными уси­лиями — невозможно, воспрещается это стремление, ло­мящееся неистово во врата таинственного Божиего хра­ма, чтоб оно не воспрепятствовало благости Божией когда-либо умилосердиться над нами, признать недостойных достойными, дать дар нечающим дара, обрек­шим себя на вечные казни в узилищах ада. Дар дается смирившемуся и уничижившему себя пред величием дара; дар дается отрекшемуся своей воли и предавшему­ся воле Божией; дар дается укрощающему и умертвляю­щему в себе плоть и кровь, укрощающему и умертвляю­щему в себе плотское мудрование заповедями Еванге­лия. Жизнь воссиявает соответственно степени умерщвления. Пришедши неожиданно, единственно по благо­волению своему, она довершает и совершает умерщвле­ние, предначатое произвольно. Неосторожные, особли­во упорные, водимые самомнением и самочинием иска­тели высокого молитвенного состояния, всегда бывают запечатлены печатью отвержения, по определению ду­ховного закона (Мф.22:12,13). Снятие этой печати очень затрудни­тельно, — по большей части невозможно. Какая тому причина? Вот она: гордость и самомнение, вводящие в самообольщение, в общение с демонами и в порабоще­ние им, не дают видеть неправильности и опасности своего положения, не дают видеть ни горестного обще­ния с демонами, ни бедственного, убийственного порабощения им. «Оденься прежде листьями, а потом, когда повелит Бог, принесешь и плоды», — сказали отцы [109] . Стяжи сперва внимательную молитву: предочищенному и предуготовленному внимательною молитвою, образо­ванному, скрепленному заповедями Евангелия, основан­ному на них в свое время, Бог, — всемилостивый Бог, дарует молитву благодатную.Молитвы учитель — Бог; истинная молитва — дар Божий (Лествица. Слово 28, гл. 64). Молящемуся в сокрушении духа, постоянно, со страхом Божиим, с вниманием, Сам Бог дает посте­пенное преуспеяние в молитве. От внимательной и сми­ренной молитвы являются духовное действие и духов­ная теплота, от которых оживает сердце. Ожившее сер­дце привлекает к себе ум, делается храмом благодатной молитвы [110] и сокровищницею доставляемых ею, по ее свойству, духовных даров. «Потрудись, — говорят вели­кие подвижники и учителя молитвы, — сердечным бо­лезнованием приобрести теплоту и молитву, и Бог даст тебе иметь их всегда. Забвение изгоняет их; само же оно рождается от нерадения [111] . Если хочешь избавиться от забвения и пленения, то не возможешь иначе достиг­нуть этого, как стяжавши в себе духовный огнь: только от его теплоты исчезают забвение и пленение. Приоб­ретается же этот огнь стремлением к Богу. Брат! Если сердце твое день и ночь, с болезнью, не будет искать Господа, то ты не возможешь преуспеть. Если же, оста­вив все прочее, займешься этим, то достигнешь, как го­ворит Писание: упразднитесь и разумейте (Пс.33:9). Брат! Умоли благость Того, Который всем человеком кощет спастися и в разум истины прийти (1Тим.2:4), чтоб Он даровал тебе духовное бодрствование, возжигающее духовный огнь. Господь, Владыка неба и земли, пришел на землю для низведе­ния на нее этого огня (Лк.12:44). Вместе с тобою, по силе моей, буду молиться и я, чтоб это бодрствование даровал тебе Бог, Который подает благодать всем, просящим с трудом и усердием. Она, пришедши, наставит тебя на исти­ну. Она просвещает очи, исправляет ум, прогоняет сон расслабления и нерадения, возвращает блеск ору­жию, покрывшемуся ржавчиной в земле лености, воз­вращает светлость одеждам, оскверненным в плену у варваров, влагает ненависть к мерзостным мертвечи­нам, составляющим пищу варваров, влагает желание насытиться великою жертвою, приносимою нашим ве­ликим Архиереем. Это та жертва, о которой было от­крыто пророку, что она очищает грехи и отъемлет без­закония (Ис.6:7), плачущих прощает, смиренным дает благо­дать (Притч.3:34), является в достойных, — и ею они наследуют живот вечный, о имени Отца и Сына и Святаго Духа» (Ответ 111). «Духовное бодрствование или трезвение есть духовное художество, совершенно избавляющее человека, с помо­щью Божиею, от греховных дел и страстных помыслов и слов, когда оно проходится в течение долгого време­ни и усердно. Оно — сердечное безмолвие; оно — хране­ние ума; оно — внимание себе, чуждое всякого помысла, всегда, непрерывно и непрестанно призывающее Хрис­та Иисуса, Сына Божия и Бога, Им дышащее, с Ним мужественно ополчающееся на врагов, Ему исповедаю­щееся». Такое определение духовному бодрствованию делает святой Исихий Иерусалимский (Слово о трезвении, гл 1,3,5. Добротолюбие, ч. 2). Согласны с ним и прочие отцы [112] . «Огнь, пришедши в сердце, вос­становил молитву. Когда же она восстала и вознеслась на небо, тогда совершилось сошествие огня в горницу души» (Слово 28, гл. 45). Слова эти принадлежат светильнику Синайс­кому Иоанну Лествичнику. Очевидно, что святой говорит из своего блаженного опыта. Подобное случилось и с преподобным Максимом Капсокаливи, «Я, — пове­дал он преподобному Григорию Синаиту, — от юности моей имел великую веру к Госпоже моей, Богоматери, и молился ей со слезами, чтоб Она подала мне благодать умной молитвы. Однажды пришел я по обычаю в храм Ее и усердно молился Ей об этом. Приступил я и к ико­не Ее, начал целовать с благоговением изображение Ее; и внезапно ощутил я, что впала в грудь мою и в сердце теплота, не опалявшая внутренности, напротив того, услаждавшая и орошавшая, побуждавшая душу мою к умилению. С этого времени сердце мое начало внутри себя пребывать в молитве и ум мой услаждаться памя­тью Иисуса моего и Богоматери и непрестанно Его, Господа Иисуса, иметь в себе. С этого времени молитва никогда не прекращалась в сердце моем» (Добротолюбие, ч. 1). Благодатная молитва явилась внезапно, неожиданно, как дар от Бога; душа преподобного была предуготовлена к полу­чению дара молитвы усердною, внимательною, сми­ренною, постоянною молитвою. Благодатная молитва не осталась в преподобном без своих обычных послед­ствий, вовсе неизвестных и несвойственных плотскому и душевному состоянию. Обильное явление духовного огня в сердце, огня Божественной любви, описано Ге­оргием, Задонским затворником, из собственного опы­та [113] . Но прежде этого послан ему был Божественный дар покаяния, предочистивший сердце для любви, дар, действовавший как огнь, истребивший все, оскверняю­щее дворы Господа Святого и Сильного (Св. Исаак Сирский. Слово 68) и повергший самое тело в изнеможение. «Святый и пренебесный огнь, — говорит святой Иоанн Лествичник, — одних опа­ляет по причине недостаточной чистоты их; других, напротив того, просвещает, как достигших совершен­ства. Один и тот же огнь называется и огнем поядаю­щим, и светом просвещающим. По этой причине одни исходят от молитвы своей, как бы из жарко натоплен­ной бани, ощущая некоторое облегчение от скверны и вещественности; другие же выходят просвещенные светом и одеянными в сугубую одежду смирения и ра­дования. Те же, которые после молитвы своей не ощу­щают ни которого из этих двух действий, молятся еще телесно, а не духовно» (Лествица. Слово 28, гл. 45). Духовною молитвою названа здесь молитва, движимая Божественною благодатью, а телесною молитвою — молитва, совершаемая человеком при собственном усилии, без явственного содействия благодати. Необходима второго рода молитва, как ут­верждает тот же Иоанн Лествичник, чтоб дарована была в свое время молитва благодатная (Лествица. Слово 28, гл. 16,21,27). Чем же озна­меновывает свое пришествие молитва благодатная? Она ознаменовывает свое пришествие плачем вышеесте­ственным, — и входит человек во врата святилища Бо­жия, своего сердца, во исповедании неизреченном.Прежде, нежели приступим к описанию способа, предлагаемого святыми отцами почти исключительно безмолвникам, признаем нужным несколько приугото­вить читателя. Писания отцов можно уподобить аптеке, в которой находится множество целительнейших ле­карств; но больной, незнакомый с врачебным искусст­вом, и не имея руководителем врача, очень затруднится в выборе лекарства, приличествующего болезни его. Если же по самонадеянности и легкомыслию, не спра­вясь основательно, за неимением врача, с врачебными книгами, больной торопливо решится сам на выбор и принятие лекарства, то выбор этот может быть самым неудачным. Лекарство, само собою целительное, может оказаться не только бесполезным, но и очень вредным. В положение, подобное положению такого больного, поставлены мы, за неимением духоносных руководите­лей, по отношению к писаниям святых отцов о тайно­действии сердечной молитвы и ее последствиях. Уче­ние о молитве в дошедших до нас отеческих книгах из­ложено с удовлетворительными полнотою и ясностью, но мы, будучи поставлены при неведении нашем пред этими книгами, в которых изображены, в величайшем разнообразии, делания и состояния новоначальных, средних и совершенных, находим себя в крайнем затруднении при избрании делания и состояния, нам свой­ственных. Несказанно счастлив тот, кто поймет и ощу­тит эту затруднительность. Не поняв ее, при поверхнос­тном чтении святых отцов, поверхностно ознакомясь с предлагаемыми ими деланиями, многие приняли на себя делание, несвойственное себе, и нанесли себе вред. Святой Григорий Синаит в сочинении своем, на­писанном для весьма преуспевшего безмолвника Лонги­на [114] , говорит: «Иное дело — безмолвия, и иное — обще­жития. Каждый, пребывая в том жительстве, к которо­му призван, спасется. И потому я опасаюсь писать по причине немощных, видя, что жительствуешь посреди их: ибо всякий, проходящий излишне усиленный под­виг молитвы от слышания или учения, погибает, как не стяжавший руководителя» [115] . Святые отцы упоминают, что многие, принявшись за делание молитвы непра­вильно, по способам, для которых они не созрели и были неспособны, впали в самообольщение и умопов­реждение. Не только от чтения отеческих книг, при недостаточном понимании их, происходит величайший вред, но и от общения с величайшими угодниками Бо­жиими, от слышания святого учения их. Так случилось с сирским монахом Малпатом. Он был учеником препо­добного Иулиана. Сопутствуя старцу, Малпат посетил преподобного Антония Великого и сподобился слышать от него возвышеннейшее учение о монашеском житель­стве: о самоумерщвлении, о умной молитве, о чистоте души, о видении. Не поняв должным образом учения, разгорячившись вещественным жаром, Малпат возло­жил на себя строжайший подвиг в неисходном затворе, с надеждою достигнуть того высокого духовного состояния, о котором он слышал от Великого Антония, которое видел и осязал в Великом Антонии. Последст­вием такого делания было ужаснейшее самообольще­ние. Соответственно сильному деланию образовалась сильная прелесть, а самомнение, объявшее душу несча­стного, соделало эту душу неприступною для покаяния а потому и для исцеления: Малпат явился изобретателем и главою ереси Евхитов (Св. Исаак Сирский. Слово 55). О, горестное событие! О, горестнейшее зрелище! Ученик великого святого, ус­лышав учение величайшего из святых, по причине не­правильного приложения этого учения к своей деятель­ности погиб. Погиб в те времена, когда по причине мно­жества святых, способных и руководить и исцелять, было очень мало погибавших от прелести. Говорится это для нашего предостережения. При сиянии бесчис­ленных светил путь внутреннего монашества, — таин­ственного, молитвенного уединения и безмолвия ума в сердце — признавался обстановленным опасностями: тем опаснее этот путь при наступившей темной ночи. Мглою и густыми облаками сокрыты светила небес­ные. Путешествовать должно с крайнею неспешностью, ощупью. Изучение отеческих книг, предоставленных промыслом Божиим в нравственное руководство совре­менному монашеству, отнюдь не малозначащий подвиг. Чтоб совершить его, нужно самоотвержение, нужно оставление житейских попечений, — не говорю уже о развлечениях, увеселениях и наслаждениях; нужно жи­тельство по евангельским заповедям, нужна чистота ума и сердца, которою одною усматривается и понимается духовное, святое, таинственное учение Духа, соответственно степени очищения. Тот, кто узнал, что в насто­ящие времена сокровище спасения и христианского совершенства скрыто в словах, изреченных Святым Ду­хом или под влиянием Его, то есть в Священном Писа­нии и писаниях святых отцов, да возрадуется духовно о приобретении существенно полезного познания, да скроется всецело от мира в благочестивую жизнь, да идете и вся, елика имать, продаст, и купует село, на кото­ром сокровенно спасение и совершенство (Мф.13:44). Для основательного изучения Писания, при соответствующей деятельности, нужно продолжительное время. По ос­новательном изучении Писания, с величайшею осто­рожностью, испрашивая постоянно помощь Божию молитвою и плачем, из нищеты духа, можно касаться и тех деланий, которые ведут к совершенству. Некото­рый святой инок поведал о себе, что он в течение двад­цати лет изучал писания отцов, ведя обыкновенную жизнь общежительного монаха; по истечении этого времени он решился деятельно ознакомиться с глубо­ким монашеским деланием, теоретическое познание которого стяжал чтением и, вероятно, по свойству того времени, из бесед с преуспевшими отцами (Письменный Отечник). Пре­успеяние иноческое при руководстве чтением идет не­сравненно медленнее, нежели при руководстве духо­носным наставником.