(Из Екатеринбургских Епархиальных Ведомостей 1891 г.)

618. Берегите деревца! («Хвалите Господа от земли... древа плодоносна и вcи кедри...» (Пс. 148; 7, 9))

Как хорошо бывает на душе, когда видишь вокруг себя зелень цветущих садов и лесов! Не потому ли это, братие мои, что наша родина — рай Божий, насажденный Самим Богом для наших праотцов, рай, в котором было всяко древо красное в видение и доброе в снедь? Не напоминают ли нам леса и сады этот Божий рай, которого мы лишились за грех наших прародителей? Правда, убогое напоминание, потому что земля, за грех человека, лишена прежнего Божия благословения, а все же — напоминание... Но никогда это напоминание не говорит так много душе нашей, как в праздник Пресвятой Троицы: "Троицын день" — это преимущественно праздник зелени и цветов, праздник обновления всего мира силою Пресвятого Животворящего Духа Божия. В этот день существует от времен древних знаменательный обычай — украшать и храмы Божии, и свои жилища, и даже могилы усопших, зелеными ветвями и цветами, в этот день и в церкви Божией стоят с цветами в руках. И как много говорят сердцу эти цветы, эти зеленые ветви! Весна — самое веселое, самое приятное время года: и вот, мы приносим Господу начатки обновляющейся и расцветающей природы, как дар благодарения Всеоживотворяющему Духу Божию за весну благодатную. Вместе с тем мы воспоминаем и весну Церкви Христовой — те времена, когда Церковь Божия, по сошествии Святого Духа на Апостолов, процвела яко крин — как прекрасная лилия, дарами Духа Божия — мучениками, преподобными, чудесами от святых икон, от святых нетленных мощей угодников Божиих, множеством чудесных знамений и исцелений... Вся совершает Дух Святой! В ветхозаветные времена у евреев был праздник Кущей, то есть шалашей или палаток, в память их сорокалетнего странствования и житья в палатках в пустыне Аравийской. В этот праздник евреи выходили из своих домов и жили в саду, в поле, под шатрами, в палатках, в шалашах, и обсаживали их деревцами, ветвями. Ветвями дерев, душистой травой и цветами они украшали дома свои и в день Пятидесятницы: значит, и горница Сионская, в которой были Апостолы, когда сошел на них Дух Святой, была украшена ветвями древесными и цветами. Вот почему и мы исправляем этот добрый обычай в день Святой Троицы.

К сожалению, не всякий добрый обычай добре нами исполняется. Для украшения наших жилищ и храмов Божиих вполне достаточно было бы несколько зеленеющих веток березки, а мы часто губим эти деревца без всякого сожаления. Справедливо говорит один пастырь (в Душевном Чтении 1891 г.): "Иной добрый человек во всю жизнь свою не посадил в своем огороде ни рябинки, чтобы было где детям поиграть в жаркий полдень в тени деревцов, а в Троицын день поусердствует обсадить свою хату целой дюжиной березок, да еще каких березок! Молоденьких, стройных, как восковая свечка, зелененьких, как шелковая лента! И какие бы вышли из них деревья! А он поторопился сгубить их; он не подумал, что и ветвями дешевого тальника можно так же украсить свое жилище, как и березками... Он рад, что даром припустили его к лесу и, пожалуй, понарубил с расчетом, что эти деревца пригодятся ему на изгороди, на жердочки, на колышки. Это уж не почитание праздника Господня, не угождение Богу, а какое-то барышничанье... Если ты рад празднику, если желаешь почесть его, то лучше бы сделал, если бы вырыл несколько кустиков и молодых деревцов, и посадил их к Троицыну дню около дома и в огороде: это был бы действительно праздник! А если не поленишься хоть по праздникам поливать их, то на следующий год у тебя будет уже настоящий праздник; весь дом будет в венце из самородных деревьев, которые уж не повянут, не посохнут, не свалятся. То ли дело: вся весна и все лето — непрестанный праздник, как бы в Троицын день. У нас, слава Богу, есть еще немало прекрасных лесов, но мы их не бережем, и не думаем, и не чувствуем, какой это прекрасный дар Божий. Именно — прекрасный дар Божий — лес, зеленый, кудрявый, благоуханный лес! Глазам загляденье — его зелень, ушам наслажденье — пение птиц, сердцу отрада — его тень, его шум, его прохлада. Мы и представить себе не можем, какая тоска одолевает человека в тех местах, где нет зелени лесов, как например, в Африканских песчаных раскаленных пустынях, или в наших степях, по ту сторону Каспийского моря, в Хивинских песчаниках. Мы там не бывали, но наши воины бывали: спросите их, что лучше: наши ли снеговые пустыни Сибирские, или эта песчаная степь без краю, без конца, где нет ни кустика, ни травинки, ни прутика деревца, ни болотца, ни лужицы с водой. — Где есть лес, там дольше держится тень, чаще ложится туман, обильнее роса, больше падает дождя: это все благодеяния. Где есть лес, тут дольше лежит снег и сочится водица. Заметьте, что все большие реки выходят из лесов, из лесистых гор. Где никогда не было лесов, там пустыня или степь. Где люди истребили леса, там они дорого поплатились за это, например, в Греции, в Палестине. Ручьи и речки пересохли, рыба — редкость, цветов, ягод — нет. Луга и пашни тощают от сухости, делаются год от году бесплоднее. Скоту становится все хуже, голоднее, пчелам негде собирать мед. Некоторые народы, наученные нуждой, уже дошли до того, что сами стали разводить леса. В старые времена вся наша земля почти сплошь была покрыта густыми лесами, непроходимыми дубравами. Людей было мало, села стояли редко, а городов было еще меньше. Зато из этих могучих лесов выходили многоводные реки: богатырь Днепр, матушка Волга, славный Дон. В этих лесных пустынях стояли огромные, глубокие, многоводные озера, в которых водилось многое множество рыбы: и большой и малой, и дорогой и дешевой. Все эти приволья, все эти угодья зависели от того, что много было лесов. С тех пор многое изменилось: народу стало больше, сел и гордоов прибыло, а ума у нас не прибыло: осталась прежняя беззаботность с обычными неумными поговорками: "Земля наша велика и обильна, по наш век достанет, а после нас хоть трава не расти!" Нечего сказать — умные речи!..

А между тем завелись везде фабрики, заводы, и прошли железные дороги, и все стали дружно истреблять леса, а воровство и лесные пожары помогали их истреблению. Только после этого хватились, что дело плохо. С истреблением лесов стало меньше падать рос и туманов, земля стала суше. С истреблением лесов снега не стали лежать подолгу и таять медленно, как это бывает в глухих лесных трущобах; снег ныне сносит в овраги; весной эти овраги бушуют и затем высыхают; от этого большие реки мелеют, пересыхают; суда, пароходы останавливаются. Прежде в лесных трущобах снег лежал и таял до Ильина дня, и реки питались постоянными притоками лесных ручьев и речек: теперь не то; сбегут все вешние воды в какой-нибудь один месяц, и большие реки обмелеют и ждут только дождей — дождей! А дождей год от году все меньше, потому что, бывало, лес привлекал к себе росы и туманы, а ныне голая земля, да еще песчаная не только не может привлекать, но и прямо втягивает в себя влажность и сушит воздух. Где были леса — остались пустыри, не годные даже для обработки под пашню, негодные под луга и покосы. Где были многоводные реки или речки — остались безводные суходолы, которые бушуют только три дня в году. Где были рыбные озера, остались сухие болота, ни к чему не годный кочкарник, на котором даже трава не растет, а только мох зеленеет. Переводятся звери, переводится лесная дичь, птица, переводится рыба — отчего? Все от истребления лесов. О дороговизне дров, о дороговизне построек уже и не говорю: каждый, особенно бедный человек, сам это хорошо знает. Как же после всего этого не сказать: чем губить лес, стройные березки рубить, постарайся каждый обсадить свой дом деревцами: березой, черемухой, калиной, рябиной — вот у тебя и будет все лето как бы Троицын день. А леса государственные, казенные, общественные надо беречь как можно заботливее: от них зависят дожди и росы, а стало быть и урожай наших полей и лугов; от них зависит и обилие нашего скота, рыбы и пчел. Не истребляй даже и мелкий кустарник по берегам речек, напротив: где есть мало-мало пустопорожнее место, ложбина, овраг, везде старайся разводить деревья, где какие по месту удобнее и способнее. И место не пропадет, и глаза веселит, и пользу принесет. А в праздник Святой Троицы можно и ветками украсить свои жилища, чем губить молодые деревца. Ужели Богу приятно, чтобы мы губили Его создания без всякой нужды и без пользы для себя? И человеку жаль смотреть, как без дела срубают молодое деревцо...

619. О том, как изобретательны пьяницы

Чего-чего не придумает несчастный пьяница, чтобы только лишний раз выпить, лишний раз удовлетворить своей страсти? Пьет он и в будни, пьет и в праздник, пьет с горя, пьет и с радости; только и думает он о том, как бы и где бы выпить? К кому бы пойти, или, если есть на что угостить, то кого бы к себе пригласить?.. Жаль смотреть на такого человека, так и видно, что бес пьянственный овладел его бедной душой и водит его, куда хочет... Но что сказать, если тот же бес овладеет не одним каким-нибудь человеком, а целым обществом, если целое общество будет придираться к каждому случаю, чтобы только выпить на мирской ли, или просто на чужой счет? К несчастью, у нас на Руси и это нередко бывает. Стоит повнимательнее присмотреться к нашим деревенским порядкам, и скорбно — скорбно станет на душе! При каких только случаях не бывает там пьянства! Ни в хозяйстве, ни в соседстве, ни в обществе почти никакое дело не обходится без вина. — Вот бедняк или горемычная вдова с сиротами просит земли понарезать. Пошли, нарезали, но всенепременно требуют водки с просителя!.. И пошла выпивка, разгул, потеря времени, упущение по хозяйству... И еще говорят в свое оправдание: "Нельзя, следует попотчевать мир..." А того и знать не хотят, что на эту попойку пойдут у бедного соседа или соседки, сироты-вдовы, может быть, последние, горевые, потом и слезами добытые гроши! Если уж людей не стыдится этот, величающий себя "православным", мир, то хотя бы Бога-то побоялся он: ведь Бог-то все видит, Он видит, как этот мир сироту или бедняка обидит...

Вот пошли сенокос или лес делить. Разделили по полосе; остается еще немножко — так, что на всех нечего делить, неудобно. Куда бы этот остаток девать? "Отдать кому-нибудь за водку и погулять сообща", решают любители водки. И не находится благоразумного человека, который пристыдил бы этих любителей, показал бы, как они нехорошо, недобросовестно поступают; — напротив, все охотно соглашаются на их предложение и вот пошла пирушка! А почему бы не решить в подобном случае: отдать этот остаток на пользу бедных, или в пользу своего родного сельского храма, или на школу приходскую, словом: на какое-нибудь доброе дело? Так нет: этого и на ум не придет никому, а если бы и пришло, то осмеют только такого доброго человека, назовут святошей, и все же настоят на своем: непременно этот остаток пропьют! — Любители водки так и высматривают случай: как бы с кого на водку и на попойку мирскую затребовать. Постановляют мирские приговоры, для всех обязательные, хотя и не всегда справедливые, в роде того, например, чтобы не работать в какую-то Ильинскую пятницу, которой ни в каком уставе церковном не найдешь, — и тот, кто осмелится нарушить мирской приговор, должен поставить "миру" водки ведро... И "мир" пьет за здоровье такого нарушителя "мирского приговора", и воображает, будто он дело Богу угодное делает: "Как же де не наказать человека, который работал в такой великий праздник?" Что это как не кощунство какое-то? Ужели поработать в такой день, которого сама святая Церковь не считает праздником, грешно, а пить водку, да еще чужую — дело доброе?.. О лукавство человеческое!.. Хотя бы спросили отца своего духовного: так ли они рассуждают? Не погрешают ли? Но им и на ум этого не придет спросить: а вот упустить случай к даровой выпивке — этого они никогда не упустят!.. Побранились два соседа, не поделили чего-нибудь между собой. Идут они на сход мирской, жалуются, просят рассудить их по правде, по совести. И судит их "мир православный", но как? Кто больше посулил ему водки, тот и прав. Да и с того, кого признают виновным, тоже требуют водки... И вот, на примирении двух враждующих начинается попойка, которая иногда кончается новой ссорой, новой враждой самих опьяневших примирителей... На что это похоже? У татар некрещенных, у жидов, у язычников этого не бывает, а у нас, к несчастью, это не редкость, — это у православных-то Христиан! Вот до какого позора мы дожили: правду стали менять на водку...Но бывает у нас и еще хуже. Вот например крестьянин — один работник в доме, семья большая, дела у него дома, что называется — по горло, нужда одолела, — а его с намерением выбирают в какую-нибудь должность, например в сотские или десятские, в какие-нибудь рассыльные; хорошо знают, что он — смиренный небойкий человек, что он не в состоянии будет отговориться, но и принять должность для него значит совсем разориться, остается одно: надобно выставить "миру православному" полведра, а не то — и целое ведро водки... И идет бедняга в корчемницу, несет туда иной раз последний мешок хлеба, чтобы угостить своих безжалостных односельчан-избирателей... Если уж так с людьми бедными поступают, то станут ли жалеть того, кто побогаче? Нарочито выбирают состоятельного человека на должность, для него неподходящую и нежелательную, чтобы только выжать от него лишнее ведро водки. И когда тот просит освободить его, то так прямо и объявляют: "Попотчуешь, так, пожалуй, и отменим тебя!" А тот, кому хочется получить более видную и выгодную должность, например, сельского старосты или даже волостного старшины, тот и сам потихоньку, чрез своих благоприятелей, особенно чрез общественных крикунов и заправителей, заявляет, что он не прочь угостить мир и поставить вот столько-то водки, если его выберут. И такого охотно выбирают на желанную должность! Того ли ожидал от своих подданных покойный Царь-мученик, Александр Николаевич, когда даровал им свободу и право управлять собой? О, конечно, ему, Царю-Освободителю, и на ум не приходило, что не совесть и правда Божия, а пагубная водка будет решать в деревне дела общественные, что освобожденные им крестьяне забудут, что они Христиане, и станут пропивать свое собственное счастье, будут менять на водку свою честь и совесть, за водку будут выбирать себе в сельские старосты и другие почетные должности не того, кто отличается умом и правдивостью, честностью и усердием, житейской опрятностью и христианским характером, а того, кто ищет должности лишь для своей же выгоды, который их же, своих избирателей, станет потом обманывать, притеснять, а нередко пожалуй и вовсе обирать, их же общественные гроши растрачивать... О водка, водка! Сколько зла творится из-за тебя на Руси-матушке! Сколько добра гибнет по твоей милости! Ведь добро-то так сродно, так любо и мило русскому сердцу православному! Ведь никто на свете не умеет так добра творить, так широко, такой щедрой рукой его рассыпать, как православный русский человек! И как много-много мешает этому добру эта водка злосчастная! Она встречает младенца у самой его колыбели: лишь только окрестили малютку, как уже начинается пир на радостях и нередко колыбель новокрещенного дитяти, охраняемая светлыми крылами Ангела Хранителя, уже оглашается пьяными песнями и сквернословием пирующих на его крестинах, и горько плачет Ангел Божий у колыбели младенца, взирая на сие великое безчиние!.. Водкой же ныне провожают и в могилу: бывало еще так недавно, каких-нибудь полсотни лет тому назад, грехом считали православные русские люди ставить водку на поминальных обедах, говорили: "Вино веселит человека, а теперь не до веселья, когда человек умер", — а теперь ни одни поминки не обходятся без водки, и как бывает горько видеть, что эти поминки обращаются в тризну языческую, и родные покойника, если сами не пьют, то вместо утешения в тяжкой скорби своей вынуждены бывают выносить грубости и неприятности от гостей своих, которые собрались под добрым предлогом — разделить скорбь их, а на деле — только бы выпить и напиться!.. Но кто же виноват? Конечно те, кто ставит водку на поминальную трапезу. Каждый сам хозяин в своем доме: не угощай, скажи, что совесть твоя не позволяет этого делать, вот к тебе и не пойдут такие гости, которые идут не погоревать с тобой, а только страсти своей пьянственной удовлетворить. Не велика беда, если даже и обранят тебя за такую "новость", на всех ведь не угодишь, а добрые люди, нет в том сомнения, только похвалят тебя, мало того: может быть, и сами возьмут с тебя добрый пример. Да и на одних ли поминках хорошо обходиться без вина? Сколько в году разных праздников, сколько на них выпивается водки! Сочти, умный человек: во что тебе обходятся все эти праздники? А много ли получаешь ты пользы от того, что каждый праздник расходуешься на водку? Уж конечно — никакой пользы нет, а вреда несомненно много-много. Есть праздники особые, которые установлены в некоторых селениях по особым случаям: в благодарность Господу Богу за избавление от мора, от язвы, от пожара, от скотского падежа. В такие дни берут святые иконы из сельской церкви, приглашают священника с причтом служить молебен на полях и в домах своих, а потом... потом начинают пировать и пьянствовать... Ужели и это Богу приятная жертва? Не обманывайте сами себя, все вы, таковые богомольцы: Бог не только не услышит ваших благодарственных молений, но и прогневается еще за таковое поругание молитвы, когда вы ее мешаете с пьянством!.. Но довольно. Может быть, жестоко покажется иным слово мое против гибельного порока пьянственного: что делать? Из наболевшей души вылилось оно... Разве не больно смотреть, как широким потоком разливается пьянство по Руси-матушке? Разве не горестно видеть, как оно еще даже ищет себе якобы законных оправданий каких-то, чтобы все шире, все беспрепятственнее разливаться по лицу бедной родной земли? О, да вразумит Господь всех пьющих и непьющих, как положить конец этому злу великому, как прекратить пьянство — окаянство на святой Руси!620. Отеческие наставления святого апостола Павла (выписки из Священного Писания)Братие! Настал уже час пробудиться нам от сна. Ночь прошла, а день приблизился (Рим. 13; 11,12). Вот теперь время благоприятное, вот теперь день спасения (2 Кор. 6; 2). Итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружие света (Рим. 13; 12), чтобы нам можно было стать против козней дьявольских; потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6; 12). Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям, ни пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти (Рим. 13; 13). Очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием (2 Кор. 7; 1). По данной мне благодати всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил. Отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру. Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте (Рим. 13; 9,10). Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других (Флп. 2; 3,4). Отвергнув ложь, говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы члены друг другу. Гневаясь, не согрешайте; солнце да не зайдет во гневе вашем. И не давайте места диаволу. Кто крал, впредь не кради, а лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся. Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим. И не оскорбляйте Святого Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления.Всякое раздражение, и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякой злобой да будут удалены от вас; но будьте друг к другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас. Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас. Блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым. Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам, а напротив, благодарение (Еф. 4; 25, 6; 4). В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны. Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте. Будьте единомысленны между собой; не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе; никому не воздавайте злом за зло. Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию; ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его: ибо делая сие, ты соберешь на голову его горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай добром зло (Рим. 12; 14, 16-21). И то уже весьма унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собой. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? Для чего бы вам лучше не терпеть лишения? Но вы сами обижаете и отнимаете, и притом у братьев. Или не знаете, что неправедные царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники, царства Божия не наследуют. Бегайте блуда; всякий грех, какой делает человек, есть вне тела; а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога и в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии (1 Кор. 6; 7-10, 18-20). — Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не укради, не лжесвидетельствуй, не пожелай, и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона (Рим. 13; 8-10). Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор. 13; 2-8). Не будем же тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать. Братия! Если и впадет человек в какое прегрешение, вы духовно исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собой, чтобы не быть искушенным. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 5; 26, 6; 2). Делая добро, да не унываем: ибо в свое время пожнем, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Гал. 6; 9, 10). Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет. Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог. Бог же силен обогатить вас всякой благодатью, чтобы вы, всегда и во всем имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело, как написано: расточил, раздал убогим; правда его пребывает в век. Дающий же семя сеющему и хлеб в пищу подаст обилие посеянному вами, и умножит плоды правды вашей (2 Кор. 9; 6-10). Не судите (никак) прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит сокрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога (1 Кор. 4; 5). Кто ты, осуждающий чужого раба? Пред своим Господом стоит он или падает. И будет восставлен; ибо силен Бог восставить его. Все мы предстанем на суд Христов, и каждый из нас за себя даст отчет Богу. Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну. Если за пищу огорчается брат твой, то ты уже не по любви поступаешь. Не губи твоей пищей того, за кого Христос умер. Да не хулится ваше доброе. Ибо Царствие Божие не пища и питье, но праведность и мир и радость во Святом Духе. Кто сим служит Христу, тот угоден Богу и достоин одобрения от людей. Итак, будем искать того, что служит к миру и ко взаимному назиданию. Ради пищи не разрушай дела Божия. Худо человеку, который ест на соблазн. Лучше не есть мяса, не пить вина и не делать ничего такого, от чего брат твой претыкается, или соблазняется, или изнемогает (Рим. 14; 4, 10, 12, 13, 15-21). Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть. Никто не ищи своего, но каждый пользы другого. Едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию (1 Кор. 12; 24, 31). Сильные должны сносить немощи бессильных, и не себе угождать. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию. Ибо и Христос не Себе угождал. Принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию. Бог же надежды да исполнит вас всякой радости и мира в вере. Я уверен о вас, братия мои, что и вы полны благости, исполнены всякого познания, и можете наставлять друг друга. Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них. Ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву, и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных. Желаю, чтобы вы были мудры на добро и просты на зло. (Рим. 16; 18-19). Братия! Не будьте дети умом, на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетны (1 Кор, 14; 20). Вы храм Божий и Дух Божий живет в вас. Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят, а этот храм — вы. Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость сего мира есть безумие пред Богом (1 Кор. 3; 16-19). Итак, братия мои возлюбленные и вожделенные, радость и венец мой, стойте так в Господе, возлюбленные (Флп. 4; 1). Умоляю вас: подражайте мне, как я Христу. Будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш нетщетен пред Господом. Все у вас да будет с любовью (1 Кор. 4; 16, 15; 58, 16; 14). Наконец, братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте. Чему вы научились, что приняли и слышали, и видели во мне, то исполняйте (Флп. 4; 8). Бог же мира сокрушит сатану под ногами вашими вскоре (Рим. 16; 20). Благость Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь. (2 Кор. 13; 13).621. Юноша - пустыннолюбецБлагодать Божия, как нежная, любящая мать, дает новоначальному подвижнику вкусить тех благ неизреченных, которые ожидают его по совершении подвига, — дает без всякой с его стороны заслуги для того, чтобы он знал, что получит по очищении своего сердца от страстей, и потому не ослабевал в борьбе с врагами спасения. И блажен, кто не был рабом своих страстей, кто сохранил непорочность детства в юности, и от юности взял крест свой, чтобы идти за Господом! Тогда как другие подвижники всю жизнь свою проводят в тяжкой борьбе со своими страстями, и благодать Божия действует в них сокровенно, лишь изредка утешая их сладостным ощущением своего присутствия, и снова скрываясь, дабы они не впали в высокое о себе мнение, — сей избранник благодати за свою детскую простоту, за чистоту своего сердца, незнакомого с грязью порока, скоро сподобляется благодатного покоя души. К числу таких избранников благодати принадлежал и преподобный Сергий. Варфоломей (так звали его в миру) был еще отроком, когда мысль его уже витала в дебрях пустынных. И вот, как только отошли к Богу его праведные родители-схимники, он поспешил в Хотьков, где смиренно подвизался его старший брат Стефан. Скромный, с детства привыкший подчинять свою волю воле старших, юноша Варфоломей и теперь боялся положиться на себя, и надеялся иметь в брате-иноке верного спутника и опытного руководителя на новом многотрудном жизненном пути. Оставаться в Хотькове у него не было намерения, — его душа жаждала безмолвия пустыни: чем больше было в нем лишений, чем больше представляла труда одинокая жизнь пустынника, тем для него казалось лучше. — И вот, Варфоломей в Хотьковской обители. Он упрашивает брата идти с ним, искать места для пустынножительства. Стефан не вдруг решается на такой подвиг. Недавний мирянин, поступивший в монастырь не столько по влечению чистой любви к Богу, сколько потому, что его сердце, разбитое семейным горем, искало врачевания в тишине святой обители, он не думал принимать на себя подвиг выше меры своей, и желал проходить обычный путь монашеской жизни в стенах монастырских. Но Варфоломей просит, умоляет, и добросердечный Стефан уступает наконец неотступным просьбам любимого младшего брата и — "принужен быв словесы блаженнаго" — соглашается. Братья оставляют гостеприимную обитель и идут в самую глушь соседних лесов... В те времена каждый, желавший уединенной жизни, мог один или с товарищем свободно идти в лес, на любом месте строить себе хижину или копать пещеру и селиться тут. Земли было много свободной, не принадлежавшей частным владельцам. Когда собиралось около пустынников несколько человек, то строили церковь, испрашивали у князя право на владение местом, а у местного святителя разрешение освятить церковь, и обитель основывалась. Но Варфоломей не думал строить обитель, не желал собирать около себя братию, — у него было одно заветное желание: укрыться навсегда от мира в глубине непроходимой чащи лесной, укрыться так, чтобы мир никогда не нашел его и совсем позабыл отшельника. — Долго ходили братья по окрестным лесам; наконец им полюбилось одно место, удаленное не только от жилищ, но и от путей человеческих. Это место было Самим Богом предназначено к устроению обители: над ним и прежде видали достойные люди — одни свет, другие огонь, а иные ощущали благоухание. Оно находилось верстах в десяти от Хотькова и представляло небольшую площадь, которая возвышалась над соседней местностью в виде маковки, почему и названа Маковицей. Глубокая дебрь с трех сторон окружала Маковицу: густой лес, до которого еще никогда не касалась рука человеческая, одевал ее со всех сторон сплошной чащей, высоко поднимая к небу свои тихо шумящие вершины... В окружающих эту возвышенность дебрях можно было найти немного и воды, хотя ходить за ней было и не близко. Любуясь первобытной красотой местности, говорит святитель Платон, Варфоломей представлял себе в мыслях земной рай, в котором жили праотцы рода человеческого в невинном состоянии, до грехопадения. Мы не можем представить себе того восторга, который наполнял тогда душу и сердце молодого отшельника. Наконец-то сбываются его заветные желания, его задушевные мечты: вот она — давно желанная пустыня, вот он - дремучий лес! Мир со всей его суетой, с его житейскими треволнениями остался там, где-то далеко позади Варфоломея; отшельник более не вернется туда, — здесь он найдет свой покой, здесь поселится навсегда, будет беседовать с единым Богом, разделяя труды со своим родным не по плоти только, но и по духу братом!..