Чтобы понять то, что происходило в Европе XVI-XVII веков, надо обратиться ко временам гораздо более древним.

Мы знаем, что культура Средневековья была христианской. Что значит – в ее основе лежала Библия. А вот в основе Библии лежит весть о том, что единственно значимой связью (религией) является связь души и Бога. Бог Библии надмирен, то есть – надкосмичен. Он не часть космоса и не олицетворение его стихий. Он – не Солнце, а Создатель Солнца. Он – не Луна, а Творец Луны.

Библейские пророки предостерегают от идолопоклонства, то есть от поклонения тому, что тварно, тому, что не-Бог. Язычник же в каждом природном процессе предполагает душу и действие некоего божка. Чтобы отучить людей от анимизма (”все полно богов”), Библия решает в жертву религии принести эстетику. Не любуйся миром, не увлекайся им. Сначала пойми, что мир и Бог – не одно и то же и что твоя первая любовь должна быть – ко Творцу. Ни одной пейзажной зарисовки, ни одного портрета нет на страницах Библии. Ее мир создан скорее инженерами, чем художниками: есть инструкция, как построить Ноев ковчег. Но нет его описания. Есть инструкция – как построить храм Соломона, но нет импрессионистских заметок о том, как он “смотрелся”. Есть описание того, как в шесть дней был построен мир – но нет описания прелестей этого мира…

Нет в Библии астральных мифов, которые столь органичны в мире языческих религий. Нет рассказов о том, куда уходит Солнце на ночь, чья рожица на Луне, о том, кто пролил молоко на Млечный путь и о том, от кого же у Большой Медведицы появился медвежонок… Так что, “когда христианство приравнивают к самым диким мифам, я не смеюсь, и не ругаюсь, и не выхожу из себя, я вежливо замечаю, что тождество нельзя считать полным»4.

Вот текст с первой страницы Библии: “И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной [для освещения земли и] для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четвёртый» (Быт. 1, 14-19).

О чем он? – Ну, что за вопрос: конечно, это библейский миф о творении Солнца, Луны и звезд. А вот и не «конечно». Это не миф, а полемика с мифом. В Египте и Вавилоне, Финикии и Ханаане Солнце и Луна – это величайшие боги. А с точки зрения библейского автора их религиозный статус столь малозначителен, что даже по именам их можно не называть. Так – «два светила». Две шпаргалки для людей, чтобы те знали, когда на какую работу надо выходить и когда праздновать Единому Богу, создавшему эти лампочки. То, что в этом тексте не употребляются слова «Солнце» и «Луна» означает, что это профанирующий текст. То, о чем мифы говорил поэтическим языком, о том Библия говорить отказывается вообще, демонстративно переходя на инженерную терминологию: «А еще встроил архитектор две системы освещения – одну основную («в начале дня»), а другую аварийную (в начале ночи»)». Все! После этого ни малейшего желания поклоняться лампочкам уже не возникает. Светила – для людей, а не человек – для светил.

И более ничего о звездах из Библии узнать нельзя. Что и позволит Галилею напомнить инквизиторам, что в Библии даже не перечислены по именам “семь светил”, а посему “Библия учит нас тому, как взойти на небо, а не тому, как устроено небо”5.

Итак, именно потому, что Бог Библии надкосмичен, Библия не содержит в себе догматов о природе и ее законах. Что и делает библейскую традицию чрезвычайно пластичной в решении вопросов науки. Ибо ничто так легко не согласуется с чужими и новыми взглядами как молчание. Библия же о природе именно молчит. В христианстве образом Творца оказывается не мир, а человек, Единородным Богу оказывается Сын, а не Вселенная. Эта удаленность мира и человека от Бога позволила создать пространство космологуменов, то есть таких суждений о человеке и мире, которые не принимали сразу религиозного характера и тем самым не навлекали подозрений в кощунстве. Развернутой космологической системы в Писании просто нет. Но это и означало на деле, что для исследователя образовался огромный зазор для свободного исследования по вопросам, которые в принципе оказались не разрешены прошлыми веками. В результате средние века, имевшие одну веру, породили множество философских систем. Но хотя религиозный человек может жить, не интересуясь космологией, обычный человек и тем более целая культура долго без таковой обходиться не могут. Средневековая культура также включала в себя набор космологических представлений. Но откуда же она могла их почерпнуть, если в Библии таковых не содержится? Средневековье взяло их из своего второго источника – из античного наследия. Ввиду отсутствия в Библии своей ясной и развернутой космологии, астрономии и физики, средневековый мир пользовался аристотелевской физикой6. Церковь призывала следовать Библии, советовала изучать античных авторов и предостерегала от чрезмерного увлечения ими: "Мы никому не мешаем знакомиться со светской образованностью, если он этого желает, разве только он воспринял монашескую жизнь. Но мы никому не советуем предаваться ей до конца и совершенно запрещаем ожидать от нее какой бы то ни было точности в познании Бога"7. Дело в том, что наследие древних философов не просто “античное”. Оно еще и “языческое”. И начался многовековой сеанс экзорцизма – изгнания из космологических представлений языческих пережитков. Чрезвычайно важными для возникновения науки были анафемы, возглашенные в Византии Платону в 11 веке, и Аристотелю в Европе в 13 веке. Собор на философа-гуманиста Иоанна Итала в 1076 г. провозгласил: "Обещавшимся быть благочестивыми и вводящим бесстыдно злочестивые эллинские учения в православную и соборную Церковь о человеческих душах, о небе, земле и других творениях анафема" (Второй анафематизм). Седьмой анафематизм: "Проходящим эллинские учения и обучающимся им не ради обучения, но и следующим их суетным мнениям и верующим в них как в истинные и учащим им анафема". Надо ли специально пояснять, что этим отвергается не вообще суждение о существовании душ, неба и земли, а конкретные, язычески-философские, дохристианские воззрения на них? Например, шестой анафематизм императора Юстиниана из его послания патриарху Мине (543 г.) гласит: “Если кто-то говорит, что небо, солнце, луна, звезды и наднебесные воды суть одушевленные и разумные силы — да будет анафема”8.