Если мы не последуем голосу благодати сразу - хотя бы в том, чтобы, оставив все внешние заботы и внутренние помыслы, начать молитву, пока горит наше сердце, - то когда благодать отойдет, мы потеряем самую радость духовной жизни, и она покажется нам тяжелым грузом и жестким ярмом.

Наше духовное состояние можно выразить словами святого первомученика и архидиакона Стефана: вы всегда противитесь Духу Святому (Деян. 7, 51). И мы противимся Богу, прячась от Него, как Адам в кустах, в земных делах и заботах, отвечая на Его призывы: "Потом, потом..."

О силе безмолвия

Из гавани, как из морских ворот, огромного портового города, похожего на кузницу, где день и ночь слышится грохот и стоны металла, заглушающие шум моря, где протяжные звуки гудков и сирен, как острые клинки, пронзают воздух, где дым, как туман, окутывает город днем, а ночью он светится огнем, будто горит не сгорая в холодном электрическом пламени - из этой гавани выплывает корабль, перед ним необъятное море. Уже не слышно звуков города, его огромные здания кажутся детскими кубиками, которые оставил ребенок после игры, или как будто каменный и железный лес, выросший из земли, снова врастает в землю. Постепенно гавань вместе с городом приближается к горизонту, словно земля уплывает от корабля за океан, и вот уже нет ничего, кроме двух бездн - моря и неба. И кажется человеку, что он вырвался из какого-то огненного вращающегося круга, где вокруг него молоты били по наковальне, что он в первый раз увидел звездное небо, будто вымытое в океане, небо, которое скрывала черная мгла пыли и дыма. Вокруг тишина. Даже шум волн не нарушает этой тишины, а только оттеняет ее. И чувствует человек, что он освобождается от какой-то невидимой тяжести, гнетущей его душу, как будто тяжелые цепи спадают с его плеч.

Монах, удаляющийся в пустыню из мира - из этого огненного котла, - чувствует себя, как узник, которому открыли железные двери подземелья и даровали свободу. Пустыня - не только место, пустыня - это тишина и безмолвие. Пустыней может быть келья монаха, пустыней должно стать его сердце, пустыней, в которой нет места привязанности ни к чему мирскому. Безмолвие - это сокровище и радость монаха. Безмолвие - это пребывание души с Богом. Душа возвращается из внешнего и чуждого ей мира к себе самой. Человек ощущает, как бы видит свою душу - это первый дар безмолвия.

В миру в!идение души пропадает. Человек ощущает вместо души поток мыслей и чувств, а саму душу созерцать не может. Второе движение души - от себя к Богу. Без первого едва ли возможно второе. Бога нельзя найти ни в безднах земли, ни в космических пространствах, Он является и открывает Себя человеку лишь в глубинах его сердца. Поэтому религию, как тайну, можно постигнуть только в безмолвии. Святые отцы говорили, что ум человека похож на постоянно вращающиеся жернова, то, что попадает под жернова, они мелят в своем вращении: если зерна пшеницы - превращают их в муку, если плевелы - в ядовитый сор. Через пять органов наших чувств проходят в ум впечатления - картины, как бы слепки мира. Через них, особенно через зрение и слух, мир, раздираемый ненавистью и враждой, опьяненный своими страстями, оскверненный грязью греха, вторгается в человеческую душу, отравляет ее своим ядом, помрачает ум помыслами, грезами и мечтами. День и ночь жернова нашего ума растирают и перемешивают эту грязь. Конечно, мир еще не ад. В нем есть и добро, и зло, свет и тьма, остатки красоты и благородства, смешанные с нравственным безобразием и подлостью. Но дело в том, что мы сами греховны и глубоко больны. Грех живет в нас, проявляясь уже с первыми проблесками жизни. В нас вкоренилась тайная любовь к греху и потому впечатления мира - это отрава, которая льется на открытые раны. Страстные картины запечатлеваются в нашей памяти, как письмена на мягком воске, а добро трудно усваивается душой, как будто о нем хотят написать на твердом камне, на котором не остается следа. Первородный грех глубоко извратил природу нашей души, и она, как губка, впитывает грех и грязь мира. Живущий в миру может противостоять греху на уровне действий - конкретных дел и поступков, но побеждать грех своего сердца, очищать от него свою память, видеть прилог страсти, зарождающейся в сердце, для него почти невозможно. В безмолвии же и удалении от мира иссякает поток внешних впечатлений. Здесь у человека остается борьба со своей памятью и с демонами, он постепенно входит в свое сердце с Иисусовой молитвой и вычерпывает из него грязные воды. Когда усмиряются, как дикие звери, страсти и рассеиваются жужжащие рои помыслов, то ум получает возможность войти в слова молитвы. Апостол Петр сравнивает имя Божие с утренней звездой, которая восходит в душе человека (см.: 2 Пет. 1, 19). В миру свет этой звезды едва различим сквозь густой туман. В безмолвии она сверкает как алмаз в глубинах сердца. Человеческая речь требует огромной психической энергии. Происходит обработка огромного количества информации, содержащейся в памяти, затем она облекается в форму мыслей и передается через слова, как систему символов и код человеческой души. Здесь включаются эмоции и воображение.