Так хотел отец поддержать ослабевшего сына; прибавил он и ласки, и угрозы, но сын не внимал словам его, а за угрозы сердился. Проходит год и два, а Алексей и не думает исправляться. Наконец, в 1860 году, 19 мая вечером, Алексей является к от­цу в довольно хмельном виде. Отец по-прежнему принялся журить сына, которому уже давно надо­ели родительские увещания.

И вот он хочет подой­ти к старику, стоявшему у косяка среднего окошка, и что-то сказать; но, не дойдя до него, немного по­шатнулся и оперся рукой, вместо косяка, прямо в раму. От сильного натиска стекло лопнуло, разби­лось и обрезало руку Алексея выше кисти; кровь ручьем полилась; Алексей в испуге бросился на близ стоявшую кровать и зажал рану другой рукой. «Алеша, что с тобою?

» — «Ничего, батюшка, — от­вечал он, — все пройдет»; а между тем обрезанную руку спрятал в одежду. Видя, однако ж, что кровь бежит из-под одежды, отец выхватил руку и нашел рану выше кисти, сделанную как бы острием ножа. Началась перевязка, а кровь ключом бьет; у стари­ка от испуга дрожат руки, перевязка не ладится, кровь течет. Наконец перевязали, кровь унялась; но к несчастью больного, на него напал сильный кашель, и как скоро начинал он кашлять, рана под перевязкой снова открывалась, и кровь опять на­чинала сильно бежать.

Спустя шесть дней после этого является ко мне отец больного и просит на­путствовать сына его. Собираюсь, вхожу к больно­му, вижу его в сильном изнеможении, белого, как полотно. — Что с тобою, Алексей? — Наказал меня Господь, — было первым его словом, — за неповиновение родителю и за не­трезвую жизнь. Я напутствовал Алексея.

«Батюшка, матушка, жена, дети, простите меня, — проговорил он, — да простите же, я умираю». И действительно, вскоре после моего отъезда он умер» (Странник, 1866, с. 125-126). Дети! Помните пятую заповедь: Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголе­тен будеши на земли (Исх. 20: 12). Видите, как вер­но слово Божие!..

Этот сын за непослушание родителю лишился и блага, ведя невоздержную жизнь, и оказался недолголетним, умерев трид­цати лет, как тот же священник далее заявил. «В приходе удельного ведомства, — пишет один пономарь, — в деревне Н. известно мне од­но семейство, состоящее из матери старушки и двух ее сыновей с их семействами. Отец оставил детей своих малолетними; они выросли под присмотром матери, которая вос­питывала их в благочестии и страхе Божием, скопила для них порядочный капитал, вместо ветхого дома выстроила им новый, обеспечи­ла их всем, что нужно крестьянину, и женила.

Находясь под опекой матери, дети повинова­лись ей, жили хорошо, благочестиво и трезво. Но женившись и вступив в волжский промысел, называемый лоцманством, вскоре совершенно переменились, стали развратны, дерзки, безчин-ны и, особенно, нетрезвы; сквернословие почти никогда не сходило у них с языка. Вместе с тем они сделались крайне непочтительны к своей матери и дерзким своим обращением с ней по­давали повод и своим семействам не уважать ее.

Особенно же непочтителен был к старухе мате­ри младший ее сын. За это Бог вскоре и наказал его. Раз мне случилось прийти к ним в дом, и я был личным свидетелем крайнего его неуваже­ния к родительнице. Когда начала она убеждать его, чтобы он вел себя прилично, как хороший человек и добрый христианин, чтобы меньше занимался вином и старался бы быть благочести­вым и почтительным к своей матери, да чтобы и детей своих учил страху Божию, он не только не хотел слушать ее, но при мне же выбранил ее скверными словами и в самых язвительных выражениях излил на нее свою злую дерзость. Мать не вынесла такого оскорбления от своего сына и тут же во гневе сказала: «Ослепнуть бы те­бе, окаянному, за такие слова и поступки твои». Непокорный сын, однако ж, не только не пере­стал ругаться, но стал еще более обижать стару­ху. Слова матери не остались втуне: не прошло и двух месяцев после этого, как сын ее действи­тельно ослеп, и притом без всякой видимой при­чины; глаза его по сие время свежи, как здоро­вые, но решительно ничего не видят; в прошлом году, в декабре, ходил он в Москву лечиться, но там не помогли ему» (Странник, 1866, с. 43-44). Отчего рождаются мертвые дети? Мертворожденные бывают от двух причин: во-первых, от несоблюдения супружеских зако­нов; во-вторых, от воли Господней. Господь в притче Евангельской сказал, что и волос с голо­вы не спадет без благословения Божия. Я сомневаюсь, что мой муж исправится. «Об исправлении того только должно сомне­ваться, кто во аде находится с бесами» (святи­тель Иоанн Златоуст). С какого возраста надо начинать воспитывать ребенка? Дитя нужно воспитывать с малолетства. Когда дитя напоено и накормлено, то оно должно си­деть спокойно, и не у матери на руках, чтобы ре­бенок приходящему радовался. Если ребенок у матери сидит, а у отца не хочет, то у него уже есть корень гордости и самолюбия. Затем ребенку до совершеннолетия нельзя давать вина; надо при­учать его ко храму Божиему и молитвам; домой он должен приходить в определенные часы, ина­че его следует наказать; никогда не принимайте краденого им. Воспитывайте ребенка так — и по смерти вашей он будет благодарен вам. Возьмите в пример малое дерево: его легко и пересадить и привязать, чтобы оно росло прямо, а старое не пересадишь и не исправишь. Точно так же и дитя: приучайте его с малолетства к добрым де­лам; иначе вы будете считаться не отцами, а де­тоубийцами. Если же ребенок уже вырос в без­божии и закоренел в дурных привычках, то надо молиться за него, чтобы Господь простил ему со­грешения, а не осуждать его. Мне очень нравится один юноша, но после обще­ния с ним на душе как-то неуютно. «Если увижу, что самый возлюбленный мой увлекает меня в душевный вред, то немедленно отвергну его от себя, т.е. прекращу знакомство и общение с ним» (авва Агафон)[110] . О болезнях и скорбях Как вести себя при общении или находясь рядом с явно духовноболящими (бесноватыми) людьми? Сострадать болящим и помолиться внутрен-но о них. Старец Арсений Афонский пишет: «Находясь близ бесноватых, надобно быть очень осторожными в том отношении, чтобы враг не внушил таких мыслей, что вы очень бо-голюбивы, имеете благодать Божию и прочее. Все это враг для того внушает, дабы человек по­думал о себе, что он богоугодно живет, не так как прочие.