Святитель Григорий Нисский   Опровержение Евномия ч.2 Оглавление Книга пятая. 1 Книга шестая. 8 Книга седьмая. 16 Книга восьмая. 23 Книга девятая. 32 Книга десятая. 39 Книга одиннадцатая. 46 Книга двенадцатая. 54 Книга двенадцатая, часть вторая. 61   Книга пятая   Содержание пятой книги 1.

Пятая книга обещает говорить об изречении Апостола Петра (Деян.2, 36), но отлагает это и, во-первых, рассуждает о твари, что ниче­го в ней нет досточтимого, но что люди, по незрелости и слабости разума заблудившись и будучи поражены изумлением пред красотою ее, обогот­ворили части мира; здесь же прекрасно истолковывает и изречение Исайи: «Аз Бог первый» (Ис. 41, 4). 2.

Потом изъясняет изречение Петра: «Господа и Христа Его Бог со­творил» (Деян.2, 36), здесь же излагает и сделанное Евномием по поводу этого изречения возражение против святого Василия, брань и оскорбле­ния, допущенные Евномием. 3. Против них дает удивительный и необыкновенный отпор, дока­зывает силу Распятого и то, что было подчинение человеческого естества, а не естества Единородного от Отца; изъясняет образ креста, наименова­ние Христа и блага, дарованные через срастворение Божества с человечес­твом. 4.

Затем показывает лживость клеветы Евномиевой, будто вели­кий Василий говорил, что человек истощил себя в человека, и объясня­ет, что истощание Единородного произошло при воззвании (Мф. 27, 46) во время страдания Его как человека. 5. После сего показывает, что не два Христа и не два Господа, но один Христос и один Господь, и что Божеское естество, соединившись с человеческим, сохранило неслиянными свойства того и другого; подробно и весьма умно изъясняет, что по причине единения естеств приписы­ваются и общие действования, так как и Божеское восприемлет на себя немощи раба, и человеческое спрославляется честью Владычнею, и силой срастворения Божеское естество претворяет в Себя человеческое.     1. Относительно изречения Апостола Петра (Деян. 2, 36)

время было бы прилежнее исследовать, что сказано о нем самим Евномием что - нашим отцом (св. Василием Великим). Если же тщательное рассмотрение много растянет наше слово, то, конечно, благосклонный слушатель извинит и не нас обвинит в говорливости, но вину возложит на подавшего к тому повод; мне же да позволено будет прежде вкратце обозреть то, что предлежит исследова­нию, — и это может быть не несогласно с целью, какую я имею в виду.

Божественное слово узаконило, что ничто сотворенное не должно быть боготворимо людьми, сему учит нас почти все боговдохновенное Писание; Моисей, скрижали, закон, затем пророки, Евангелие, учение всех апостолов одинаково воспрещают питать благоговение к твари, и было бы долго порознь предлагать одно за другим относящиеся к сему места. Но, хотя и немногое из многих богодухновенных свидетельств предложим, слово, без сомнения, будет иметь равную достоверность, потому что каж­дое из Божественных речений, хотя бы и самомалейшее, равно служит к явлению истины.

Так как существующее обыкновенно разделяется на две части: на тварь и естество несозданное, то если бы доказываемое теперь противниками, именно, что Сын Божий создан, имело силу, вполне необ­ходимо было бы или отвергнуть евангельскую проповедь и не поклонять­ся в начале сущему Богу-Слову, потому что не должно служить твари, или же, устыдившись евангельских чудес, которые ведут к почитанию и покло­нению Тому, Кто открывается в них, почитать равночестным и созданное, и несозданное.

Если бы, по учению противников, надлежало поклоняться и созданному богу, по естеству не имеющему никакого предпочтения пред другой тварию, и если бы это учение возымело силу, то догматы благочес­тия непременно были бы приведены в некоторое безначалие и многовлас­тное самозаконие, потому что как скоро люди будут верить, что не одно ес­тество поклоняемое, но обратятся мыслью к различным божествам, то уже никто не остановит движение мысли, допустившей сотворенное божество; но признание в какой-либо твари божества будет поводом к равному мне­нию и о том, что следует за нею, и так далее; заблуждение последовательно распространится и на все, как скоро первая ложь через приложение к ней дойдет до последних крайностей. А что мое гадание не вне вероятности, представлю достоверного свидетеля истины моего слова - заблуждение, даже доныне господствующее между еллинами. Ибо после того, как люди неопытным и слабым разумом удивительно привязались к красотам твари и чудесностью явлений не воспользовались как руководителем и путе­водителем к уразумению премирной красоты, но остановили свою мысль только на постигаемом и каждую часть твари отдельно сделали предметом удивления, тогда не признали за Божество что-нибудь одно из видимого, но все видимое в творении сочли божественным. Так у египтян, у которых особенно сильно было заблуждение относительно мира духов­ного бесчисленные виды демонов были причислены к существам бо­жеским. У вавилонян неизменная окружность неба почиталась богом, которого они и назвали Ваалом, также и семь следующих кругов еллинская суетность, соделав каждый отдельно богом, по некоторому особому основанию заблуждения подчинила один другим. Ибо дознав, что все эти круги вращаются один в другом, они как заблудились отно­сительно самого высшего, то последовательно то же самое заблуждение сохранили и до последних крайностей. Кроме того они признали за истину, что самый эфир, и разлитый под ним воздух, и земля, и море, и подземная часть, и на самой земле все, что есть полезного и необходимого для челове­ческой жизни и все прочее причастно Божеского естества; одно что-ни­будь, прежде поразившее их взоры в твари, подавало повод к служению всем последующим частям творения, и они преклонялись пред каждым из сих предметов, так что, если бы и им сначала показалось непозволи­тельным обращать с благоговением взоры на тварь, то не впали бы в такое обольщение многобожия. Тем более не должно бы страдать этим недугом нам, божественным Писанием научаемым взирать на истинное Божество и наставленным все сотворенное почитать чуждым Божеского естества, а служить и чтить одно несозданное Естество, которого свойство и признак - что оно никогда не имело начала бытия и не будет иметь конца. Так ве­ликий Исайя, велегласно богословствуя о сих догматах, говорит от лица Божия: «Аз первый и Аз по сих, прежде Мене не быстъ ин Бог, и по Мне не будет» (Ис. 44, 6; 43, 10). Сей великий Пророк, точнее всех знавший тайну евангельского благочестия и возвестивший оное чудное знамение Девы, и благовестивший рождение «Отрочати», и ясно произнесший самое имя Его, — сей-то Пророк, силою духа объявший в себе всю истину, дабы всем было особенно ясно то свойство Божеского естества, посредством которого мы различаем самосущее от происшедшего, говорит от лица Божия: «Аз есмь первый и Аз по сих, и прежде Мене не быстъ Бога, и по Мне несть». Поелику же ни прежде Бога - Бог, ни после Бога - Бог, ибо что после Бога, то тварь, а прежде Бога не было ничего; ничто же не есть Бог, или, лучше, прежде Бога Он Сам в ничем не ограниченном, вечном блаженстве; поелику далее сие духовное слово изречено устами пророческими, то через сие мы научаемся догмату, что есть некое единое Божеское естество, тожественное само в себе и нераздельное, не допускающее в себя ни прежде, ни после, хотя оно и в Троице проповедуется, и не имеющее в себе ничего, что бы могло быть умопредставляемо старейшим или после происшедшим.