Одним из классических вопросов теологии был вопрос о наследовании людьми греховной природы Адама. Если Бог творит души новых людей в момент зачатия нового человека, то, помещая их в греховное тело родителей, Он совершает действие несовместимое, по мнению многих, с Его всеблагостью. Преформизм был удобной теорией, позволяющей обойти этот аргумент.

Согласно Лейбницу, все человеческие души, как некоторые эмбриональные организмы (т. е. некоторое соединение души и тела), были сотворены изначально вместе с Адамом и присутствовали в его семени. «...Души потомства были заражены уже в Адаме. Для того, чтобы лучше это понять, надо заметить, что из наблюдений и доводов новейших исследователей вытекает, что образование животных и растений происходит не из беспорядочной массы, но из тела, уже до некоторой степени преформированного, скрытого в семени и уже одушевленного...

Испорченность, сообщенная падением Адама душам, хотя еще не в человеческом состоянии, получила потом, когда они достигли степени разумности, силу прирожденной склонности ко злу.» (Там же. Т. 4. С. 482-43). (Это произведение является как бы конспектом лейбницевской «Теодицеи»). Таким образом преодолевались трудности и философского характера и богословского.

Предположение, что души возникают сами, без помощи Бога, встречало серьезные философские возражения: души могли бы возникнуть только от душ же, однако, это противоречило классическим представлениям — души как нематериальные формы неделимы. С другой стороны, предположение о том, что все души согрешили в Адаме устраняет возражение и теологического характера, «...

так, что нельзя сказать, что чистая разумная душа, предшествующая ли, или вновь созданная, заключена Богом в испорченную оболочку, дабы самой потерпеть повреждение» (Там же[197] ). Все философские, научные, богословские построения Лейбница ориентированы на требование, что Бог должен как можно меньше вмешиваться в свое творение. Почему? — Этого требует предполагаемое совершенство Творца.

Всякое вмешательство Творца есть, собственно, исправление творения. А это значило бы, что Творец или недостаточно мудр, или недостаточно всемогущ, чтобы предвидеть и сотворить совершенный мир. Поэтому сверхъестественное допускается Лейбницем только в начале вещей, в творении. Дальше же, во времени все должно разворачиваться по строгим, хотя, может быть, и очень сложным законам.

Из этого общего правила не исключаются и чудеса. «Конечно, существуют чудеса, совершаемые Богом посредством ангелов, но при этом законы природы столь же мало нарушаются, как и тогда, когда люди помогают природе искусством; искусство ангелов отличается от нашего только степенью совершенства...» (Лейбниц Г.В. Соч. Т. 4. С. 77). Как в человеческих искусствах мы лишь «обманываем» природу, за счет знания ее закономерностей, так и чудо возможно, по Лейбницу, лишь как выявление высших «степеней свободы» сущего, хотя и сокрытых от нас на обыденных уровнях существования, но одинаково подчиненных высшим закономерностям.

Премудрость и всеблагость Бога-Творца — т.е. мудрость и благость в высшей степени, — влекут, по Лейбницу, определенные следствия для мира, для творения. Премудрый и всеблагой Бог должен непременно создать лучший из возможных миров. Выделение лучшего предполагает сравнение возможного. По Лейбницу, мысль Бога охватывает всю сферу возможного. Эта сфера упорядочена с помощью принципа достаточного основания: «... того великого принципа, в силу которого ничего не происходит без причины и должна быть причина, почему существует это, а не другое» (Там же. Т. 1. С. 234). В силу этого принципа в возможном вообще выделяются упорядоченные ряды возможного (т.е. ряды причин и следствий). Все возможное не может быть осуществлено вместе, т.к. не все вещи совозможны. Всеблагой и премудрый Бог дает реальное существование миру, заключающему в себе наибольший ряд возможностей. Этот мир оказывается наиболее совершенным: он содержит «наибольшее количество реальности», и наибольшее разнообразие, более всего «различимой мыслимости». «Различимая мыслимость дает вещи порядок, а мыслящему — восприятие красоты. Ибо порядок — это не что иное, как различимое отношение совокупности вещей... Следует заключить вообще, что мир — это упорядоченное (целое), исполненное благолепия, т.е. так устроенное, что приносит величайшее удовлетворение тому, кто его понимает» (Там же. С. 235). Осуществленный Богом мир представляет собой некоторый оптимальный вариант мира. Слово оптимальный происходит от латинского optimus — наилучший (превосходная степень от bonus -хороший). Мы сегодня используем слово «оптимальный» не в смысле наилучший, а именно в смысле: наилучший из возможных, из допускаемых условиями. Именно это качество отличает действительный мир и у Лейбница. Он оптимальный не только потому, что не все ряды следствий совозможны. Но и потому, что в мире допускается существование зла, деструктивной силы (об этом ниже). Мир оптимален (или, если угодно, наилучший) именно при этом условии (ограничении). Лейбниц очень сознательно ставит задачу определения лучшего мира, оптимального «ряда возможного» в общий разряд задач, которые в сегодняшней математике называются задачи на оптимум: «Этот ряд вместе с тем единственный определенный, как среди линий — прямая, среди углов, — прямой, среди фигур — наиболее вместительная, а именно окружность или шар. И подобно тому как жидкости сами собой собираются в сферические капли, так и в природе мира осуществляется наиболее вместительный ряд» (Там же). Лейбниц всегда спорил с представлениями о Боге, как о всемогущем деспоте, не связанным в своей деятельности никакими ограничениями. Бог у Лейбница оказывается зависимым от самого Себя от, так сказать, собственного достоинства, от собственных определений всеблагости и премудрости.