Монахиня N

РИФМУЕТСЯ С РАДОСТЬЮ

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СТАРОСТИ Что юность? – Первый рейс туманными морями, Отбор семян… Неведомый искус. Что старость? – Светлый сад, наполненный плодами, Доставленный благополучно груз. А. Солодовников. ОГЛАВЛЕНИЕ Увещание монахине Серафиме Хорошо ли умереть молодым Болезнь или закономерность? Старость – возмездие? ? Традиции и тенденции Пенсия: право или милость? Копить на старость Простите меня, я жалею старушек… … Никогда не сдавайся! Эх ты, недотепа… … Tempora mutantur… О пользе чтения мемуаров Бессознательное не стареет Поезда с гусями Умному всё полезно У старости есть собственная доблесть Побеждается естества чин Да здравствует свобода! «Вот скоро настанет мой праздник»… … Врата вечности P.S. Святитель Григорий Богослов. Увещательная песнь. Литература Вместо предисловия Увещание монахине Серафиме Как победить, преодолеть тревогу? Где скрыться от смятенья моего? Бог милостив – и больше ничего Не скажешь. Все, как есть, вверяю Богу. Мария Петровых. Моя дорогая! Когда мы касаемся этой темы, я изо всех сил стараюсь выступать адвокатом старости; как ты, очевидно, поняла, пытаюсь ободрить не только тебя, но и себя, сосредоточиться на хорошем и постараться не трусить: «боящийся несовершен в любви»[1] к Богу: старость включена в проект Создателя, значит, она не может быть просто тягостным придатком предыдущей жизни, но имеет свою цель, свое значение и уж тем более не должна обернуться пыткой, злом, мукой для человека. Страх перед старостью свойствен всем людям, вопервых, потому что за ней следует смерть. Пуще же смерти пугает перспектива потери сил, беспомощности, угроза стать обузой для окружающих. Собственно, все совершают одну и ту же ошибку, судя о будущем с позиций сегодняшнего дня: думают, что физические возможности иссякнут, а желания останутся те же, что прежде. Однако, согласись, в 60 лет юношеские подвиги не только не привлекают, но и в голову не вступают; нас давно оставили помыслы, скажем, сплавать за буйки в море, встретить рассвет в день рождения, работать на огороде шестнадцать часов кряду, пройти лесом двадцать километров, гонять с бешеной скоростью, сама за рулем, в автомобиле. А вспомнить детские мечтания: двести раз пропрыгать со скакалкой, выиграть турнир в классики, обогнать Вовку на велосипеде… слава Богу, фантазии наши корректируются в соответствии с возрастом. Далее, отдадим себе отчет: грядущее скрыто от нас, как, впрочем, и завтрашний день; опасения наши химерические, игра воображения. Мы примеряем к себе чужие болезни в силу дурной привычки: минуя настоящее, находиться в прошлом или будущем: вдруг со мной случится инфаркт, как с Верой П.? Или рак, как с Галиной А.? Потом вспоминается соседка Люба, пораженная артритом, который годами прогрессировал, полностью обездвижил ее и довел до могилы; потом предсмертное состояние мамы, ничего не понимавшей, никого не узнававшей; тогда впадаешь в страшное беспокойство: мы с ней одной крови, гены, наследственность, кошмар! Трагизм продолжает нарастать, и забываешь вовремя спохватиться: тут действует враг , ему куда как наруку зацепить наш разум и держать в когтях, мучая бесплодными тревогами, лишая покоя, радости и доверия Творцу. Казалось бы, ну старость, глупо ее бояться, ведь страшатся таинственного, загадочного; мы же постоянно, много лет видим перед собой различные ее варианты и, надеюсь, делаем полезные выводы. Например, удивляет мать К, она близка к 90, но к концу, похоже, вовсе не стремится, не готовится: давно отказавшись от всякой деятельности для монастыря, тщательно следит за здоровьем, горстями принимает лекарства, подолгу спит, выходит только в храм, еду носят в келью, но гуляет, когда позволяет погода, дышит свежим воздухом, время от времени просится в больницу, где ее взбадривают капельницами и инъекциями. А вот мать Макария даже в середине девятого десятка, хотя хвори одолевали, ноги отказывали, сердце еле билось, всетаки старалась держаться помонашески, приносить пользу, читала неусыпаемую псалтирь , даже ночью, часто плакала о грехах и просила прощения за свою слабость и бесполезность. Помнишь мать Елену: совсем обычная симпатичная старушка, именем Елизавета, она прожила тяжелейшую жизнь: в конце войны, всё продав, отправилась в чужой город, где муж лечился после ранения, выходила его, поставила на ноги, а он ушел к другой; всю душу вкладывала в детей, а они выросли безбожниками и сластолюбцами, единственный внук обретался большей частью в тюрьме; словом, утешение она находила только в храме, в молитве, помнишь, как стояла на службе, слегка наклонившись вперед, не шелохнувшись, вся внимание. Она больше всех заботилась о нас, городских кулёмах, мало способных к физическому труду, искала чем помочь, по осени созывала деревенских копать нашу картошку; недели за две до смерти перебралась в монастырь, ее постригли, сияла восторгом и благодарностью, скончалась тихо, кротко, Господь избавил от мучений, хотя болезнь, рак брюшины, располагала к болям и мы вызывали врача, готовились добывать обезболивающие наркотики.