Рассудок мой прояснился, и теперь я удивлялась, что приняла и объяснение Лиса, и мнение Бардии, имя кто-то из них, несомненно, был не прав. Я не могла решить кто, потому что, если верно то. что говорят в Гломе, прав Бардия, но если верна философия греков прав Лис. Но я не тала, за что держаться, - ведь я была дочерью Глома и ученицей Лиса. Тогда я впервые поняла, что все чти годы я состояла из двух половинок, которые плохо подходили друг к другу.

Мне не удавалось сделать выбор между Бардией и Лисом, но как только я отказалась от всяких попыток, меня осенило. Неважно, кто из них прав, потому что в одном они сходятся. Некто отвратительный и гнусный завладел Психеей. Какая разница, кто это - кровожадный разбойник или призрачное чудище?. Ни воин, ни грек не верили, что ночной гость может быть порождением добра и красоты. и это было самое главное. Только мне могла взбрести в голову такая мысль. Существо это приходит в темноте и запрещает смотреть на себя. Какой любовник будет поступать гак, если на то нет какой-то ужасной причины?

Я усомнилась в этом всего лишь на миг, когда увидела призрачный дворец на другом берегу реки.

"Она не будет больше его! - сказала я себе. - Она не останется в его мерзких объятиях. Сегодняшняя ночь последняя".

Внезапно я вспомнила, как счастлива была Психея в горной долине, как сняло се лицо и лучилась радостью улыбка. Искушение снова овладело мной: не лучше ли оставить все как есть, предоставить сестре тешиться безумными мечтами, не раскрывать ей глаза на весь ужас ее положения? Я всегда была Психее нежной матерью, так к чему становиться карающей фурией? Какая-то часть моей души нашептывала мне: "Оставь их в покое. Есть чудеса, которых тебе не дано понять. Не торопись: кто знает, что станется с ней и с тобой, если ты вмешаешься?" Но другая часть напоминала мне, что я для Психеи - и мать и отец, что любовь моя должна быть суровой и дальновидной, а не всепрощающей и близорукой, что иногда она должна быть даже жестокой. В конце концов. Психея - всего лишь ребенок. Если даже я не могу разобраться в этой загадке, что может она? Дети должны слушаться старших. Мне было больно, когда цирюльник вынимал занозу у Психеи. Но разве я отослала цирюльника прочь?

Я набралась решимости. Я шала теперь, что я сделаю на следующий день, потому что позже времени уже не будет. Мой замысел требовал только, чтобы Бардия не уехал вместе с Царем на львиную охоту и чтобы в это дело не вмешалась его женушка. Эта мысль о жене постоянно тревожила меня, как назойливая муха. А вдруг она воспрепятствует отлучке Бардии или задержит его?

Я легла в постель, чтобы скорее настало утро. Я была спокойна и твердо знала, что мне теперь нужно делать.